Очень гадкая книга
Шрифт:
– И мы ничем не можем им помочь?
– Именно им – можем. Но как быть с остальными двумястами восьмьюдесятью, которых сегодня аналогичным образом развезли по таким же домам? Как быть с другими несколькими тысячами, которых моментально уничтожат, заметая следы, потому что они сочтут, что у них где-то произошёл сбой в системе?
Я уставился во внутрь себя.
Я хороший экспонат, подумал я, чтобы остаться тут и принести пользу. Если я не соглашусь, на моё место будут искать другого, а где гарантия, что он повторит меня или, что лучше, окажется
– Пойдём, пришло время поговорить.
Я поднялся, и мы медленно двинулись по коридорам.
– Судя по твоим глазам, ты решил запастись терпением – тут, - сказал мне «седой».
Я ответил, что да, выложил ему все свои расчёты и мысли. Что-то он отсёк, в чём-то одёрнул, но в целом отметил мой хитрый уклад. Но я понял, что рассчитывать на их помощь я могу где-то в районе ноль целых, одна десятая процента. Некоторое время наш диалог носил какой-то ловкий и игривый характер, а когда он убедился, что я настроен более-менее серьёзно, сказал:
– Что ж, подписывать никаких бумаг от тебя не потребуется. Первую стадию ты прошёл, и ты сказал «да». Тогда переходим на вторую ступень – мотивация.
Я вопросительно приподнял бровь.
– Теперь будет поезд, - улыбнулся он.
Мы подошли к стене, которая через три секунды ушла в сторону. За стеной оказалось что-то типа перрона, у которого стояла мини-электричка.
Мы забрались на сиденья, «седой» нажал кнопку, и горизонтальный лифт унёс нас в темноту. Лампочки проносились перед моими глазами секунд шесть, и мы остановились на другом, почти таком же перроне. Очередная стена сместилась в сторону, и мы оказались в другом коридоре.
– Кем видишь себя у нас? Чем бы хотел заниматься? – спросил он меня, когда мы шли по коридору.
– Я думал, что тоже смогу заниматься прослушкой, а есть другие варианты, какие варианты есть?
– Ты будишь удивлён. Молодец, что согласился. Ты не пожалеешь, и мы не пожалеем, и через полтора года воздадим каждому из тех и таких, чей телефонный разговор ты вчера слышал, по самым-самым заслугам.
– А что произойдёт через полтора года?
– Нет смысла пока тебе говорить, для начала надо ещё больше поведать тебе о том, куда ты попал, и какая роль будет отведена тебе.
За разговорами мы подошли к одному из сотрудников, сидящему за монитором.
– Покажи нам резиденцию Министра спорта.
На экране показалось несколько изображений от различных видеокамер, видимо установленных в доме этого министра. На этих изображениях можно было видеть троих мужчин, находящихся в разных комнатах. С каждым из них было по ребёнку. Каждый из них выделывал с детьми такое, что я увёл взгляд от экрана и ухватился рукой за горло. Я побоялся, что меня сейчас вытошнит – от гнева.
– Насмотрелся сразу, больше не хочу, - ответил я.
– «Не могу» - ты наверно хотел сказать? А ты смотри. Кто, если не ты? Может у тебя есть более подходящая кандидатура? Может, посоветуешь человека с более устойчивой психикой, с более выдающимися интеллектуальными свойствами? Знаешь, двести восемьдесят детей в данный момент подвергаются такому насилию, столько же сегодня похищено и изъято новых по всей Европе, потому что этот штат надо пополнять. И что этим детям делать, если дядя, который им мог бы помочь, написал в штанишки от вида издевательства над ними?
Его слова хлестали меня безжалостно.
– Давай, ну. Что мне следует сказать им всем, если бы у меня была возможность? Что, дядя, ты бы хотел им передать?
Я стал делать над собой усилие, чтобы не отрываться от экрана. Я смотрел, смотрел, смотрел – и чувствовал, как во мне рождается другое существо. Я как будто изнутри наполнялся каким-то свинцом. Свинцовыми становились мои кости, мышцы, мозг. Мне казалось, что я превращаюсь в непобедимое, бесстрашное и всемогущее существо, чтобы в вечность находить таких тварей, и уничтожать, уничтожать и уничтожать их – сотнями и тысячами.
– Через четыре месяца, - сказал «седой», - мы запустим операцию по выжиганию этой раковой опухоли в нашем организме. Это будет невиданная до сегодняшнего дня операция, неслыханное сражение. Бог, видимо, оставил нас. Он давно должен был выжечь нас, затопить, навести мор – ничего из этого не происходит. А только всё хуже, хуже и хуже. Ты – солдат. Солдат, который должен будет отправиться в этот мир, чтобы подготовить почву для искоренения мракобесия из нашей цивилизации. Вот - уготовленное тебе. Смотри. С этим ты будешь иметь дело. Сможешь сделать что-то, размером хотя бы с молекулу, чтобы остановить это безобразие, и уже будет что-то. Пошли.
Мы оставили кабинет, где сидело около сотни таких сотрудников, занятых каждый у своего компьютера аналогичным делом.
Проходя мимо кофейного аппарата, он сделал нам по кофе. Я попытался ловко ухватиться и перенять пластмассовый стаканчик из его руки, потому что он взял его так, что, по идее, должен был ошпаривать руку. Но он продолжал удерживать его, и не отпускал, и уставился мне в глаза.
– Как ты? – спросил он.
Я удвоил усилие, чтобы избавить его от обжигания руки, и ловчее попытался перехватить стакан, думая, что ему теперь совсем горячо, но он даже не менялся в лице.
– Как ты? – повторил он вопрос.
А я уже был более-менее, вот что.
– Откуда финансируется организация? – спросил я.
– Здесь маленький нюанс: восемь десятых стран мира принимают какие угодно позы, лишь бы угодить стране под номером один, но это две десятых населения земли. Поэтому восемь десятых стран мира ведут мракобесную политику, а восемь десятых населения земли против этого мракобесия. Возьмём наши Европейские Соединённые Штаты. Можно подумать, что клоунада. Сколько и что говориться, а что делается? На самом деле клоунов у нас, как и везде, тысяч тридцать на двадцать пять миллионов жителей. Поэтому, слухи в отношении нашего мира, как о субстанции не без добрых людей, сильно приуменьшены.