Очень нуарный детектив
Шрифт:
– Так что вы хотели рассказать мне, мисс Прескотт? – спросил ты, слегка наклоняясь вперёд так, что я почти навалилась на тебя, едва не упав.
– Это касается дела о поджоге чулочной фабрики, – едва дыша от волнения, шептала я.
Ты вернул меня в исходное положение, и плавно направляя начал поворачивать своим телом то влево, то вправо. А потом я включилась в игру.
– Можете называть меня Молли, – произнесла, улыбнувшись, и, просунув правую ступню тебе между ногами, очень медленно и совсем немного присела вниз, скользя руками по твоей спине.
Так же медленно
– Освальд… – начал было говорить ты.
– Только молчи и не говори ни слова, Освальд, – перебила я. – У нас слишком мало времени на разговор.
Когда ты поставил меня прямо, то сам начал наклоняться. От неожиданности я впечаталась губами тебе в рубашку и наверняка оставила на ней густой отпечаток помады.
– Трупы, что вы нашли на фабрике, принадлежат людям Бешенного Вилли, и они были далеко не так безгрешны, как вы считаете, – начала я, когда ты остановился, а дыхание обожгло мне щеку. – Они получили от Джонатана по заслугам и если бы не убили их, то они убили бы меня. Люди Вилли очень давно ищут меня, и говорят, он обещал приехать на расправу сам, лично, чтобы поквитаться по одним очень давним долгам. Только Джонни может дать надёжную защиту, и только благодаря ему, я всё ещё жива. Он ни в чем не виноват, Освальд. И если ты будешь копать дальше, то в первую очередь пострадаю я.
Ты поднял меня и снова поставил прямо, затем немного отстранился и пошёл вокруг, плавно ведя ладонью по талии. Проходя сзади, я услышала шёпот возле самого уха:
– Я не верю тебе, Молли.
Слова ударили болезненной пощечиной, и я произнесла, как можно тише:
– У меня нет причин врать тебе, Освальд.
Обойдя вокруг, ты опять прижал меня к себе и снова начал раскачиваться взад-вперед. Я подчинилась этим движениям, и чуть отставив правую ногу назад, начала перекатываться с пятки на носок. Чья-то бусина достаточно болезненно впилась в пятку, но в тот момент это не имело никакого значения. Я ощущала лишь твои объятия, горячие сухие ладони и тёплое дыхание.
Музыка плавно стихала, и у нас больше не было времени продолжать разговор. Положив руку на спину, я притянула тебя к себе с такой силой, что почувствовала, как моя грудь упирается в твою.
– Умоляю, если я тебе хоть немного не безразлична, прекрати это расследование, – почти беззвучно произнесла. – Дело гораздо серьёзнее, чем ты думаешь.
После этих слов я с почти отчаянным вздохом отстранилась от тебя и сказала уже громче:
– Спасибо вам за танец, детектив. А теперь проводите меня до столика, я сегодня слишком устала.
Ты усадил меня на стул и твои губы коснулись руки, а спустя мгновение откуда-то сверху послышалось вежливое:
– Благодарю вас за танец, мисс Прескотт.
А потом твой запах ушел вместе с затихающими шагами…»
Я вспомнил этот вечер. Я вспомнил этот танец и её красное платье в пол, расшитое рубинами и топазами. Длинные рыжие локоны, пахнущие самим солнцем, самим счастьем. Так пахнет безупречный рыжий цвет.
Из моей памяти никогда не сотрутся её дыхание на коже и жар, близость тела и немое бессилие из-за нестерпимого желания поцеловать Молли. Разве возможно забыть тот сводящий с ума зуд под кожей? Никогда! Даже если я совершенно лишусь рассудка.
Плотину, сдерживающую эмоции внутри меня, окончательно прорвало.
Отчаяние маклурином прожгло сердце, превращая его в пенящуюся склизкую массу, стекающую по рёбрам пузырящейся липкой патокой. Вся кровь в венах стала кислотой, и жгла тело нестерпимой болью.
И тут я представил, каково всем тем людям, которые теряют близких. Родителям. Супругам. Детям. Каково им узнать, что их родных не стало? Неужели все они испытывают точно такие же муки? Представив, сколько одновременно людей, должно быть, прямо сейчас точно так же терзается подобными ощущениями и мыслями, я не выдержал, и груз всех этих людей, навалившись разом, утащил меня в спасительную тьму забвения.
Часть 7. Вжмачный блюмтус
Очнувшись в полной темноте, я подумал, что ослеп. Не понимая, кто и где нахожусь, огляделся по сторонам. Сплошная чернота. И лишь подняв голову, разглядел где-то далеко над головой яркую светящуюся точку.
Сделав два шага вперёд, я уперся вытянутой рукой во что-то достаточно твердое. Стена была липкой, будто покрытой толстым слоем густой тягучей смолы. Пальцы ушли внутрь по первые фаланги, словно их засосало в это странное вещество. Отдёрнув руку, я почувствовал, как субстанция потянулась за мной, но к удивлению, на коже от неё не осталось и следа.
Решив пойти налево вдоль вставшей передо мной преграды, я осторожно ступал, едва касаясь вязкой поверхности кончиками пальцев. Через пять шагов впереди я нащупал угол и ещё одну стену с ровной и на удивление гладкой поверхностью. Повернувшись к ней лицом, я уперся обеими руками, внезапно притянулся и словно приклеился, ударившись бедром. Не приклеился, упал на неё. И когда я понял это, то поднялся на ноги, и точка ослепительного света вдруг оказалась впереди.
И я пошел к этому манящему притягательному свету, как одинокий мотылёк, летящий к губительному фонарю. Возможно, там ожидала погибель, но внутренний голос убаюкивал, убеждая, что это не так.
Вытянув руки и периодически натыкаясь пальцами на липкие засасывающие стены, я медленно продвигался вперёд. Время вокруг словно остановилось. Не знаю, как долго шёл, но к тому моменту, когда слово «Выход» стало вполне различимым, я успел ощутить на своих плечах весь груз одиночества.
Стоило распознать надпись, вера в спасение вновь зажгла во мне искру надежды, и я пошел вдвое быстрее. Совсем скоро уже я смог различить силуэт дверного проема, подсвеченного почти слепяще-белыми буквами. Как и окружающую меня вязкую, текучую, словно живую тьму.