Очень нуарный детектив
Шрифт:
– За что ты так со мной, Молли… – протянул я, смахивая с глаз накатившие слезы. – Я не понимаю…
Едва справившись с ненавистной тошнотой, я продолжил читать.
«Мне было девятнадцать, когда я впервые вышла на сцену. Всё никак не могла побороть своего демона страха, чтобы начать публичные выступления. Меня до дрожи пугали посторонние голоса и запахи. До этого я пела только для Джонатана, но он смог уговорить меня перестать бояться. И, если бы не он, ты никогда не зашёл бы в «Латунный коктейль» и не увидел бы там меня, а я так никогда и не услышала бы лучший аромат, состоящий из тысячи
Первый раз я отдалась Джонни в день, когда мне исполнилось двадцать пять. Это случилось почти за год до нашего с тобой знакомства. Тогда, в порыве прилива нежности и благодарности за всё, что он для меня сделал, я поцеловала его. В губы. К тому моменту я уже не сомневалась, что он ответит на поцелуй. А затем, не в состоянии сдерживаться, он завалил меня на кровать, и трахал всю ночь, всё шепча, как любит и о том, что мечтал сделать это все девять лет, что мы были знакомы на тот момент.
Не буду врать, мне было хорошо тогда, а в некоторых местах еще и очень приятно, но сердце так и не смогло загореться ответной любовью. Я уважала Джонатана, и была безмерно благодарна, но ни капельки не любила его. За все эти годы ничего не поменялось, я всё так же по-прежнему признательна ему за всё, что он сделал. Но несмотря на все его поступки, отношение, заботу и хороший секс, я так и не смогла полюбить его.
Освальд, пожалуйста… не думай, что я рассказываю об этом, чтобы лишний раз задеть или ранить тебя. Или поиграться. Прости меня за эти подробности, но иначе ты не поймешь, кто я такая на самом деле. Я даже не хочу представлять, что ты сейчас чувствуешь, читая это, но поверь… так нужно.
Просто воспринимай прочитанное, как свершившийся факт. Не принимай близко к сердцу и смирись с тем, что это просто было. Зато потом, когда ты будешь знать обо мне чуть больше, если, конечно же, будешь читать дальше, это поможет пролить свет на то, для чего я рассказываю тебе о том, что приносит только боль. И возможно, однажды яркие солнечные ультрафиолетовые лучи твоего прощения прольются на меня и ты, смирившись с написанным, всё поймешь».
Что же ты творишь, Молли? Что заставляет тебя так вести себя со мной и делать больно снова и снова, ковыряя сердечную рану все глубже? По каким своим извращенным причинам ты погружаешь меня все ниже и глубже в вязкую засасывающую тьму отчаяния?
Вопросы роились в голове и пожирали мозг, как сотни голодных летучих мышей, раздирающих беззащитную пойманную птицу. Не дожидаясь, когда этим ненасытным тварям удастся доделать начатое, я вернулся к листам.
«К моменту, когда судьбе было угодно свести нас в баре, где я выступаю по вечерам, прошёл почти целый год, как я носила официальный статус подруги Джонни Коробочки.
Он водил меня на все приёмы, тусовки и встречи. Я была его женщиной, и об этом знал весь город. В курсе были все, кроме тебя. Кроме тебя… решившего посягнуть на самое дорогое, принадлежащее Джонатану Веллингтону.
Благодетель никогда не прощает тех, кто ворует у него. Особенно тяжко приходится тем, кто осмелится посягнуть на меня. Поверь, ты ещё легко отделался в тот раз. Всего одним пальцем. Могло быть намного, намного хуже.
Прости, что подвела тебя тогда. Это все из-за меня! Как обычно, только из-за меня. Если бы мои знаки внимания тебе не были так явственны, так откровенны, этого никогда не случилось бы. Если бы я могла сдерживать себя и не поддаваться чувствам, то ничего бы этого и не было бы. Но Джонатан заметил, как я порой вздрагиваю, когда ты заходишь в бар, и едва уловимо принюхиваюсь, прикрывая глаза. Даже то, с каким удовольствием слушаю, когда он рассказывает о твоих успехах в расследованиях, мелькающих в новостях.
Вот тогда он и попросил меня назначить встречу в «Неоновом зайце» и заманить тебя в ловушку. И ты, к моему великому страху, попался в неё. А ведь тогда Джонни действительно хотел убить тебя.
В надежде подтвердить свои подозрения в отношении нас с тобой, он заставил одного из своих беспризорников передать тебе записку, где говорилось, что якобы я буду ждать тебя в мотеле на Найпл стрит. Хотел проверить, как далеко ты зайдёшь, оставшись со мной наедине. Сумеешь ли удержаться и не переступить черту или окажешься очередным похотливым мужиком, посягнувшим на чужое. Он стремился понять, являешься ли ты для него угрозой или нет.
Ты не единственный, кто испытывает слабость ко мне, Освальд. Как ты уже догадался, я – самая большая слабость Джонатана. Его уязвимое место и потому многие охотятся на меня, чтобы сделать больно в первую очередь именно ему. Это одна из возможных причин, по которой ты сейчас читаешь это письмо…»
Часть 10. Под звездами
По щедро залитой дождём и усыпанной осенней медью листьев Найпл стрит, я шёл в поисках дома под номером три. Сжимая в руке листок с указанным Молли адресом, где она просила о встрече, я гадал об истинной цели этого приглашения.
Хмурые дома, подёрнутые липким молочным туманом, уходя ввысь, словно растворялись в этом вязком белёсом киселе. Вдруг где-то слева от меня из глубины мутной пелены показалась нужная мне вывеска. Вернее, не вывеска. Бледно-голубая голограмма вечно крутящегося у шеста веселого зайца казалась призраком, танцующим в волнах белого мерцающего дыма.
Я незаметно прошёл мимо задремавшей девушки-администратора. Застланная ковровой дорожкой лестница поглощала звук шагов, и я бесшумно поднялся на второй этаж. Постучал в комнату номер двадцать восемь.
Послышались неторопливые, приближающиеся шаги, затихшие возле самой двери.
– Это я, Освальд, – прошептал я, практически прислонившись губами к деревянному косяку.
С той стороны послышался вздох, затем был скрип открывающейся двери, и вот она предстала перед моим взором. Вся такая загадочная, взволнованная и необыкновенно красивая в холодном белом свете крошечных ярких звездочек-лампочек, раскиданных по выкрашенному в синий цвет потолку.
– Заходи, прошу, – быстро произнесла она и сделала шаг назад, впуская меня внутрь.
Я вошел, сразу же окунувшись в ароматное облако сандала, исходящее от её кожи. Когда она поспешно закрыла дверь, я спросил:
– Зачем ты просила меня прийти, Молли?
– Освальд… – прошептала она и, бросившись ко мне в объятия, обвила руками за торс и, уткнувшись лицом в сорочку, пробубнила куда-то в районе груди. – Мне так страшно.
Я слегка приобнял её за талию, побоявшись прикасаться к полуобнаженной спине. Рубашки, обычно закрывающей бледные плечи, в этот раз на ней не было. Только тугой, с узором из коротких широких шипов, черный замшевый корсет, едва доходящий до острых лопаток сзади, чуть прикрывал небольшую приподнятую грудь.