Очень смертельное оружие
Шрифт:
– Не вижу в этом ничего противоестественного. Время-то позднее. И вообще я не понимаю, что с тобой происходит. С чего это ты вдруг так возжаждала моего общества?
– Ты что, совсем бесчувственная? Нас всех чуть не убили.
– Не преувеличивай. Убили девочку-фею. Вполне вероятно, что к нам этот выстрел не имел никакого отношения.
– Ты сама-то веришь в то, что говоришь?
– Верю, не верю – какая разница? Что с тобой происходит? Ты ведь не в первый раз сталкиваешься со смертью. Когда взорвался самолет Педро Гонсалеса, ты отнеслась к этому гораздо спокойнее.
– Тогда все было по-другому. Тогда я была совершенно
– Ты отождествляешь эту девочку с собой?
– Сама не понимаю, что со мной происходит. Что-то я совсем расклеилась. Мне жалко девочку-фею, жалко себя, жалко тебя. Пуля ведь могла попасть в любого из нас. – Адела всхлипнула и уткнулась лицом в подушку.
Я легла на кровать рядом с ней и погладила подругу по голове.
– Эта девочка ничего не почувствовала. Она была счастливой, уходя к своим богам, феям и духам. Она ощутила сильный толчок, а потом просто заснула – вот и все. Она не страдает, страдаешь ты.
– Думаю, ты права, – шмыгнула носом Адела. – Не понимаю, чего я вдруг так раскисла. Наверное, я просто устала.
– Тебе надо хорошенько выспаться. Завтра ты все увидишь в другом свете.
Я не ожидала, что Адела так быстро последует моему совету. Она еще раз шмыгнула носом, свернулась калачиком на постели, а потом тихо и равномерно засопела.
Не желая будить подругу, я аккуратно вытянула у нее из кулака ключ от ее номера, и, тихонько захлопнув за собой дверь, вышла в коридор. Эту ночь я решила провести в комнате Аделы.
Я приняла горячую ванну, надеясь, что после этого я тоже засну, как младенец, но это оказалось не так просто. Теперь я была полностью убеждена в том, что мои дурные предчувствия сбылись, и в конце концов я оказалась именно там, где и должна была оказаться. Действительно, от судьбы не убежишь. Я ожидала неприятностей в Москве, а неприятности, оказывается, подстерегали меня на другом конце света. На чем была основана эта иррациональная уверенность, я вряд ли смогла бы объяснить. Так говорила моя интуиция. Как ни странно, подобное положение дел меня вполне устраивало.
С того момента, как соседи надумали линчевать меня за похищенного козла, судьба явно подталкивала меня в каком-то одной ей ведомом направлении. Чего ради она это делала – совершенно непонятно, да в общем-то и не важно. В результате я оказалась на роскошном тропическом острове в самом центре таинственных событий, в которые были замешаны финансирующий террористов арабский миллиардер; убитый на Сицилии легендарный русский киллер, в прошлом Герой Советского Союза; ортодоксальный еврей, неожиданно превратившийся в грека; русский изобретатель, из мести угробивший французский «конкорд» и, возможно, собиравшийся взорвать половину Индонезии при помощи своей электромагнитно-ядерной бомбы, а также индонезийский полицейский, успешно прикидывающийся японским бизнесменом. О чем еще может мечтать писатель детективных романов? Уж это подарок, так подарок!
Ах да, я ведь чуть не позабыла о ледоколе «Ленин». Вряд ли этот шедевр советского кораблестроения
По сравнению с участниками разыгрывающегося на Бали спектакля я выглядела совершенно безобидной. Просто мелкая сошка, с любопытством наблюдающая за развитием событий. А раз так, то нечего и волноваться. Кому я нужна? Я чувствовала, что худшее из того, что могло случиться, уже случилось. В дальнейшем все зависит только от меня. Если я буду осторожной и не стану лезть на рожон, то ничего страшного со мной не произойдет.
Окончательно успокоившись на этой мысли, я сама не заметила, как уснула.
Оглушительный визг вонзился в мои барабанные перепонки, как рог быка в тело зазевавшегося тореадора. Я испуганно подпрыгнула на кровати. Визг, доносящийся из-за стены, перешел в истошные прерывистые крики. Послышался скрип, звук ударов, что-то упало.
Я потрясла головой, пытаясь сообразить, что происходит, и тут до меня дошло, что крики доносятся из моего номера. Адела!
Я отшвырнула в сторону одеяло и, нащупав впотьмах халат, накинула его на голое тело. Пулей вылетев в коридор, я повернула ручку двери моего номера и дернула ее на себя. Дверь не открылась. Конечно! Я захлопнула ее, уходя, а ключ оставила внутри, чтобы Адела, когда проснется, могла выйти. Крики тем временем становились все громче и истошнее. Двери номеров в коридоре начали распахиваться. Из них высовывались заспанные встревоженные люди.
«Ее пытаются убить! – с ужасом подумала я. – Вернее, не ее, а меня. Это же мой номер!»
Подруге удалось наконец добраться до двери, и она колошматила в нее кулаками, отчаянно взывая о помощи на родном русском языке.
– Ключ! Поверни ключ! – заорала я по-русски, но, похоже, Адела уже ничего не соображала.
Прекрасно понимая, что пытаться выбить дверь босой ногой далеко не лучшая идея, я все же решила пожертвовать собой и изо всех сил врезала пяткой по дереву. Дверь содрогнулась, но не поддалась. Зато теперь и я подвывала в унисон с Аделой, прыгая на одной ноге и мысленно кляня себя за глупость.
Из соседнего номера выскочил мускулистый мужчина.
– Отойдите от двери! Сейчас я выбью ее! – крикнул он по-английски, отодвигая меня в сторону.
– Адела! Немедленно отойди от двери! – на всякий случай закричала я по-русски, надеясь, что подруга сообразит-таки отодвинуться в сторону.
Мужчина разбежался и, крякнув, плечом высадил дверь.
К счастью, Адела успела отскочить.
Дрожащая, как испуганная болонка, подруга вылетела в коридор и с коротким стоном бросилась на шею своему спасителю, бормоча слова благодарности и заливая слезами его мускулистое плечо.
Спаситель, слегка растерявшийся от столь бурного выражения чувств, в свою очередь, обнял Аделу, бормоча принятые в подобных случаях слова утешения. При этом он вытягивал шею, пытаясь заглянуть в номер и определить, что же послужило причиной паники.
Меня этот вопрос интересовал не меньше, чем его. В номере было тихо и темно. Я зажгла свет и осторожно шагнула в прихожую. Спаситель сделал движение, явно желая последовать за мной, но Адела в этот момент, в благодарность за проявленное мужество, покрывала его лицо восторженными поцелуями, а прерывать подобный порыв ему было явно неудобно.