Очерки бытия российского
Шрифт:
(Раздел 1). В своих философских работах начала XX-го столетия А. Уайтхед ввёл понятие менталитета структурных элементов Природы, состояния которых определяют ритмы их функционирования. Эти ритмы "входят в структуру всего организма и тем самым меняют структуру зависимых (организмов), последовательно доходя до его исходных элементов. Этот принцип имеет абсолютную универсальность и ни в какой степени не специфичен только в отношении живого" - писал он. [5].
В своем труде, посвящённом истории Флоренции, Макиавелли убеждал, что "в истории каждого отдельного государства действуют те же законы, что и в истории всего человечества: народам нельзя избежать судьбы своей, им даны моменты развития и гибели, через которые они должны пройти. Гениальность правителей, как и чистота нравов народа, могут отсрочить гибель, но отвратить её не могут". Макиавелли принимает общество изначально как скопление люда разного рода и племени (фаза ассоциации), объединяющегося под гнетом нужды вокруг отдельных наиболее сильных личностей (диктаторов); потом из этой среды возникает аристократия (фаза синкретизма), как наиболее энергичная и целенаправленная его (общества) часть. Аристократия со временем коррумпируется и становится всем в тягость; потом следует демократия (фаза распада), из которой в конце концов вновь возникает диктатура, затем монархия, и так далее. Многие историки связывают такое видение с сильным влиянием в его время античной греческой философии. Но, "как и всегда, после возрастания богатства, торговли, промышленности незаметное сразу уравнение и смешение (демократия) и, наконец, почти всегда неожиданное, внезапное падение", - писал К. Леонтьев (1831-1891), который в плену древней греческой философии не был.
Ряд историков Запада XIX-го столетия подметили сходные закономерности динамики истории Древнего Мира и современности. "Везде, - писал известный немецкий историк и философ Г. Гервинус (1805-1871), - мы замечаем правильный прогресс свободы духовной и гражданской, которая сначала принадлежит нескольким личностям, потом распространяется на б`oльшее их число и, наконец, достигается многими. Но потом мы снова видим, что от высшей точки этой восходящей лестницы развития начинается обратное движение просвещения, свободы и власти, которые от многих переходят к немногим и, наконец, к нескольким".
(Раздел 2). Предвестником распада Древнего Египта (период XX династии) был период смешения культур, вызвавший всеохватывающие чувства беспокойства, потерянности и агрессивности. Произошло то, что папирус описывает следующим образом: "Списки отняты, писцы уничтожены, каждый может брать зерна, сколько захочет. Подданных больше нет, страна вращается как гончарный круг: высокие сановники голодают, а горожане вынуждены сидеть у мельницы; знатные дамы ходят в лохмотьях, они голодают и не смеют говорить... Рабыням дозволено разглагольствовать, в стране грабежи и убийства... Никто больше не решается возделывать поля льна, с которых снят урожай; нет больше зерна, голодные люди крадут корм у свиней. Никто не стремится больше к чистоте, никто больше не смеётся, детям надоело жить. Рождаемость сокращается. Страну грабят несколько безрассудных людей царства. Начинается эра господства черни, она возвышается над всем и радуется этому по-своему. Эти люди носят тончайшие льняные одежды и умащают свою плешь мирром... Своему богу, которым ранее не интересовались, они теперь курят фимиам". (Д. Брестед).
( Раздел 3). "Мир бесконечен, и Бог тысячелик. Я поклонялся всем ликам; но истинный - неведом. Иудея говорит,что лик его - мощь и пламя гнева; Египет, что лик его - Солнце в лике Сфинкса и Ястреба. Но Иудея - это горючее Мертвое море, Египет - могила в пустыне. И храмы Солнца ныне пусты и безмолвны. Тогда Греция снова послала поэтов и философов искать Бога. И они пошли в Сирию и Александрию, и среди смешавшегося человечества зачалось смутное и радостное предчувствие нового рассвета. Впервые случилось, что завоеватель мира не дерзнул покорить мир богу своей нации. И всемирная монархия, смешав человечество, распалась. (Бунин. "Море Богов").
Гористый полуостров, окруженный гирляндой островов, был с незапамятных времен заселён отпрысками гетов, скифов, кельтов. Эти народности подвергалась смешению, воздействию со стороны предшествующих цивилизаций. Колонисты из Индии, Египта, Финикии толпились на его берегах, вносили в долины Греции разные обычая и верования. Лазурное Средиземное море было испещрено кораблями финикийцев и галерами лидийских пиратов, переносящих в своих чревах богатства Азии и Африки. Соперничающие города, разделённые религиозными обрядами и честолюбием жрецов и королей, возбуждали вражду: все ненавидели друг друга и вели между собой кровопролитные битвы. С другой стороны, благодаря постоянному скрещиванию рас, сложилось гармоничное и лёгкое наречие, отражавшее "ясность небес и величие океана", что располагало к поэтическому восприятию событий. Древняя поэзия называлась языком богов не только метафорически. Силу и очарование поэзии составлял её тайный и магический смысл. (Э. Шюре. Великие посвященные, 1914).
В окружении зрелых культур греческий архипелаг был в энергетическом плане особенностью ментального пространства древнего мира, создавшей локальную неустойчивость потоков сознания разных народов в их турбулентном слиянии. Важно иметь в виду, что островное расположение создавало условия, в которых "всё население города можно собрать на одной рыночной площади", что является непременным условием истинной демократии. (Б. Рассел). Так, провидением судьбы была возложена на Грецию миссия раздвоения потоков сознания, выделив в отдельные русла потоки рационального и иррационального мышления. В результате этой бифуркации возникла двойственность греческого характера, позволившая "ему раз и навсегда изменить мир" (Рассел). Ницше называл два эти элемента сознания аполлоновским и дионисийским. Первое символизировало собой светлое рациональное начало, второе - страстное, чувственное, хаотическое. "Дионисийский человек", символизировавший в типологии Ницше антисоциальное поведение под действием наркотического опьянения, испытывал "неограниченную половую разнузданность, полное самозабвение личности, захваченной инстинктами, что само по себе представляло собой величайшую опасность для воли". "Аполлонический человек" находил спасение от тягот и ужасов бытия в художественном творчестве, тождественном по своей сути сновидению. Тут греческий гений выражает себя преимущественно в пластических формах. Гармония этих начал придала живительную силу греческой культуре. "Ни один из этих элементов в отдельности не мог привести к столь необыкновенному её расцвету". (Б. Рассел). Оба этих течения поддерживали и формировали друг друга каждое в отдельности.
Напор сознания, раздвоивший его поток, передался людям, породив громадное чувство жизненной силы и уверенности в себе. Разрешается всё, и никакая цель не кажется недоступной для человека. Много могущественных созданий существует, но ни одно не превосходит могущества человека. Человек должен творить свою судьбу. Страсть к знаниям была разновидностью joie de vivre (радость жизни, франц.), наравне с вином или любовью. Это чувство превосходства человека над всеми другими созданиями было утеряно позднее, но проявилось вновь во времена Возрождения уже на западе Европы.
Язычество - это непосредственный диалог человека с природой. В языческом мире все сферы деятельности людей поделены между Богами. У греков так же, как и у римлян, в античных мистериях все боги сводились к единому верховному божественному началу, хранителем которого была Веста. В конструкции мироздания Пифагора Афина олицетворяла собой науку теософию. Муза Урания наблюдала за астрономией и астрологией, Мельпомена со своей трагической маской представляла науку жизни и смерти. Так и поле современной науки поделено на сферы: механику, физику, химию, биологию, психологию и т.д. В результате брака физики и химии родились близнецы-сестры физическая химия и химическая физика, как и биохимия. Обнаружено много универсалий, их связывающих, наиболее значимыми из которых являются законы термодинамики, являющиеся тем "божественным началом" науки, объединяющим все её разделы. Термодинамика способна вынести приговор правомочности суждения, но ничего не говорит о его адекватности опыту. Физик Нильс Бор в своих лекциях часто подчёркивал, что для понимания того или иного явления можно предложить сотню вполне разумных объяснений, согласующихся с законами термодинамики, но только одно из них может оказаться действительным.
Истоками религии является ощутимая людьми потребность внедрения в социальную среду нравственных норм социальных взаимоотношений. В мире античной Греции обучение этому велось с театральных подмостков, на которых разыгрывались мистерии, как отражения, "стоящие лицом к лицу божественной драмы души, дополняющей и объясняющей земную драму человека" [47]. Перед волнующимся народом Мельпомена страшными заклинаниями взывала к земному человеку, ослепленному своими страстями, преследуемому Немезидой и удрученному неумолимым роком. Там, в мистериях, слышались отголоски борьбы Прометея, стоны отчаяния Эдипа. Там царствовали мрачный Ужас и плачущая Жалость. Но за оградой Цереры все прояснялось. Истории Психеи, Орфея, Аполлона делались для каждой души ослепительно ярким откровением. Так Эдуард Шюре описал один из компонентов нравственной атмосферы Греции времен Платона.
Характерной чертой язычества является индивидуальная свобода. Каждый человек должен определять свою собственную судьбу, брошенную в хаос человеческих страстей, наглядно представляемый театральными постановками мистерий. Человек должен был знать, что он собой представляет и что его судьба, невзирая на вмешательство богов, во многом является его свободным выбором. Жизнь людей в периоды язычества была погружена в атмосферу искусства, как ни в какие другие времена.
В своих трудах Платон писал, что по мере развития наук общество будет накладывать ограничения на эстетическое восприятие, концентрируя внимание на видах деятельности, приносящих пользу. С наступлением Александрийской и Римской эпох употребление слова разум и его производных стало модным. Искусства стали приобретать развлекательный характер. Это был период богатый отдельными, не связанными между собой идеями [3]. Познание стало распространяться на более частные проблемы человеческих отношений.