Очерки по русской семантике
Шрифт:
Так, например, если основные (базовые) антропонимические единицы – личные имена, отчества, фамилии и прозвища – давно уже являются предметом заинтересованного внимания ученых, собираются, описываются и исследуются в различных аспектах и с разных точек зрения, то соединения этих единиц друг с другом (а также с некоторыми апеллятивными именами лиц) в составе двух-, трех– и многокомпонентных сочетаний, являющихся важнейшими формами личного и персонифицирующего именования, оказываются совершенно неизученными.
Одной из причин такого положения следует, по-видимому, считать то, что указанные комплексные формы, образуемые по определенным типовым моделям путем своеобразного нанизывания базовых антропонимических единиц (Петр, Петя, Петька, Иванович, Сидоров, Гвоздь и т. п.), представляют собой рядоположеные соединения (Петр Сидоров, Петя Сидоров, Петька Сидоров, Петька-Гвоздь, Петр Иванович, Петр Иванович Сидоров), входя в которые базовые антронимы по общему молчаливому пред-положению остаются тождественными себе, не подвергаясь каким-либо синтагматическим изменениям. Ниже будет показано, что по крайней мере для части случаев такое представление несправедливо, но сейчас важно подчеркнуть одно: на современной антропонимической карте такие комплексные образования создают обширное белое пятно.
Для них не выработана необходимая научная терминология. Не известен полный набор моделей, по которым они образуются. Не исследованы взаимоотношения между этими моделями и правила трансформации, определяющие возможные переходы от одной модели к другой. Не установлен характер внутренних связей между их компонентами, возможности их лексического наполнения и обусловленные этим возможности их внутреннего варьирования. Не выяснены и не кодифицированы
124
Предполагая посвятить этой последней проблеме специальное исследование, отмечу здесь только одно принципиально важное положение: в художественном тексте любое личное именование, не переставая быть самим собой, преобразуется в личное имя. Именно этим объясняется возможность этимологического анализа таких именований применительно к их носителям, что для естественных образований бессмысленно. Именование и имя – таковы те два полюса, между которыми в восприятии читателя и слушателя создается пульсирующее напряжение большей или меньшей мощности, которое и обеспечивает необходимый художественный эффект.
Важнейшее место в указанном кругу образований принадлежит личным именованиям, построенным по двухкомпонентной модели, соединяющей личное имя и патронимическое имя (отчество). Статус и уровневая принадлежность этой модели и ее конкретных реализаций не получили в русском языкознании устоявшейся интерпретации.
1. Есть основания считать, что двусловные именования лица типа Иван Васильевич, Марья Петровна и т. п., обладая целостностью номинации, занимают промежуточное положение между словосочетаниями (с аппозитивным определением-приложением) и составными словами, причем обнаруживают тенденцию к превращению в составные слова.
1.1. Со словосочетаниями их сближает:
1) то, что каждый их компонент является самостоятельной лексемой и может использоваться в самостоятельном употреблении;
2) то, что эти компоненты синтагматически связаны – как бы ни квалифицировать способ связи между ними: как согласование (в традиционном или новейшем понимании этого явления [Степанов 1973: 4, 66]), как координацию, корреляцию, параллелизм или как-нибудь иначе (см.: [Копелиович 1998]);
3) то, что каждый из компонентов может эллиптироваться. При этом эллипсис отчества ситуативно ограничен и всегда конситуативен (обычное именование лица одним личным именем не является эллиптированной реализацией рассматриваемой модели), тогда как эллипсис имени может быть, по-видимому, и языковым.
Эллипсис этих компонентов может иметь специальный лексический показатель. В этой роли выступает частица просто, получающая местоименную функцию на синтаксическом уровне и используемая как знак эллиптированного компонента (см. об этом в работе [Пеньковский 1986а: 17–18]). Ср.: «– Как вас по отчеству-то, Агата? – Да никак… Просто Агата» (А. Иванов. Вечный зов); «– Добрый день, Анна Дмитриевна. – Здравствуйте, здравствуйте. Только уж зовите меня просто Митриевна» (из записей устной речи). Ср. также: «…с переходом в неофициальную сферу имя часто подвергается диминутивной деривации и эллипсису. Например: …Ирина Васильевна – Ирина или просто Васильевна» [Суперанская 1973: 163–164]. Ср. также (с одновременной трансформацией отчества в личное имя): «Имя-отчество ее Анна Фридриховна – она полунемка, полуполька из Остзейского края, но близкие знакомые называют ее просто Фридрихом, и это больше идет к ее решительному характеру» (А. И. Куприн. Река жизни, 1906).
1.2. С составными словами их сближает:
1) то, что, характеризуясь раздельностью и склоняемостью обоих компонентов, они обнаруживают в разговорной речи тенденцию к слиянию этих компонентов в единое целое с утратой склонения первой части (ср.: Иван Петрович – Иван-Петровича, Иван-Петровичу, Иван-Петровичем и т. п.); [125]
2) то, что образующееся в результате такого слияния единство получает возможность выступать в качестве производящей основы притяжательных прилагательных (ср.: Иван Петрович – Иван-Петровича – Иван-Петровичев, – а, -о, – ы и т. п.).
125
В беглых, аллегровых стилях речи к этому изменению в мужских и женских именованиях определенной фонетической структуры присоединяется явление фонетической компрессии. CV.: Александр Александрович – Сан-Саныч или Сан-Санч, Марья Ивановна – Марь-Ванна, Людмила Александровна – Л-Санна и т. п. Особенно показательно, что женские именования такого типа свободно образуют известные разговорные звательные формы. Ср.: Марья Ивановна – Марь-Ванна – Марь-Ванн!;Анна Александровна – Анн-Санна – Анн-Санн' и т. п.
1.3. К двум только что охарактеризованным рядам общностей следует прибавить еще то, что объединяет все три типа образований, а вместе с ними и сложные слова, – возможность создания на их базе разного рода аббревиатур (Николай Николаевич – Ник-Ник или Эн-Эн и т. п.). [126]
Едва ли справедливо связывать образование аббревиатурных антропонимов только с практикой конструирования псевдонимов и, поскольку выступления в печати под псевдонимом стали редкостью, утверждать, что такие аббревиатуры сейчас почти не возникают [РЯСО 1968: 67]. Аббревиатуры-антропонимы широко используются в устном общении целого ряда коллективов – школьных, студенческих, дружеских, научных, профессиональных и др. с середины прошлого века и до наших дней. Ср. принятое в дружеском кругу А. И. Герцена его шутливо-прозвищное имя Аи (Я. Я. Эйдельман. Век нынешний и век минувший//Прометей. Вып. 1. М., 1966. С. 181). То же позднее и в наше время: «…На сцене сейчас черт знает что. Одна надежда, что Ка-Эс <Станиславский> поднимется в мае, глянет на сцену…» (М. А. Булгаков – П. С. Попову, 7 мая 1932 // Ежегодник Пушкинского дома на 1976 год. Л., 1978. С. 70); «Одному таланту достаточно писчей бумаги, другому – своей лаборатории, Николаю Владимировичу, Энвэ, как мы его звали, нужны были всегда и всюду слушатели» (Д. Гранин. Зубр); «Между собой сотрудники именуют его <академика С. П. Королева> “СЛ” – тут слышится отзвук и лаконичной четкости даваемых указаний и строгость характера» (Техника молодежи. 1974. № 4. С. 11); «…все зависит, конечно, от того, как посмотрит Атэ. “Атэ” – таково было внутрижурнальное, кодовое имя Твардовского, произносимое, конечно же, за глаза, с школьным благоговением и трепетом, и люди, позволявшие себе всуе, за столиками ЦДЛ, произносить это имя, как бы причисляли себя – уже одним этим знанием кода – к сонму близких и посвященных…» (Ю. Трифонов. Вспоминая Твардовского // Огонек, 1986. № 44. С. 21). [127] Ср. также отражения именований этого типа в языке художественной литературы: «– А что думает Эн Фэ? – мгновенно справился Таманцев. Это был его обычный вопрос. Он почти всегда интересовался: “А что сказал Эн Фэ?… Что думает Эн Фэ?… А с Эн Фэ вы это прокачали?…”» (В. Богомолов. В августе 44, 1); «…А учитель такой симпатичный оказался, Федор Федорович. Мы его зовем сокращенно Эфэф…» (В. Железников. Каждый мечтает о собаке, 1); «…все шло вроде бы своим чередом, тем более, что ПэПэ – как звали сотрудники Петра Петровича Кирьянова – хозяйничать ей не позволял и все решал сам» (А. Лиханов. Паводок); «– Всю летучку его долбают. Хоть бы ты сказал два
126
От аббревиатурных имен как «стационарных» образований, обладающих всеми основными признаками слова, следует отличать возникающие в определенных речевых ситуациях окказиональные устные воспроизведения буквенных двучленов, состоящих из инициалов имени и отчества. Ср.: – Вот и еще хотел я вас спросить <…> Скажите, Александр Николаевич, как собственно звали вашего отца? Николай… – Николай Евгеньевич. – Эн Е, значит? Да, так и тот офицер назван: Я Е Погодин. Это я в одной старой газетке прочел про некий печальный случай: офицер Я Е Погодин зарубил шашкой какого-то студентика!.. (Л. Андреев. Сашка Жегулев, I, 2). То же в случае устного или письменного воспроизведения инициалов имени и фамилии. Ср. в резком отзыве В. В. Гиппиуса о книге И. Коневского: «Зачем взял эпиграф из меня, когда я еще не печатал? да еще подписал не именем – Beze? за что?…» (в письме Ф. Сологубу 15 декабря 1899 г. //Ежегодник Пушкинского Дома на 1977. Л., 1979. С. 84). То же самое явление запрограммирована имеет место при устном воспроизведении стихотворных текстов с инициальными обозначениями лиц. Ср. в тексте так называемого «Альбома Онегина»: «Вчера у В., оставя пир, / R С летела, как зефир» (А С Пушкин Собр. соч. в 10 т. М., 1950. Т. V. С. 542), где «R. C.» – по правилам французского чтения должно воспроизводиться как [эр-сэ] (см. обоснование этого в [Пеньковский 1999: 282]).
127
Ср. развернутое описание этого типа личного именования в партийной среде с журналистски разоблачительной, но совершенно ложной его мотивировкой: «Практика нашей общественной жизни давно породила такой термин – “первое лицо”. Так вот, отношения этого первого лица и его аппарата, всей его “королевской рати” достаточно непросты и неоднозначны <…>Даже называть первое лицо, общаясь в своем кругу, в неофициальной обстановке, они не решаются ни по фамилии, ни по имени-отчеству а только – двумя буквами его инициалов. Так же и здесь, в Новосибирске, правил сперва “Эфэс” – Ф. С. Горячев, а затем “Апэ” – А. П. Филатов. Старожилы так называемого “обкомовского квартала” до сих пор вспоминают исторические променады “Эфэса”…» (Правда, 11 октября 1988 г.)
[Показательны в этом отношении явления антропонимического раскрытия аббревиатур-апеллятивов. Таково, например, широко распространенное в первые годы Отечественной войны именование бронепоездов («бэ-пэ») именем «Борис Петрович» (см.: Я. Шведов. Из дневника батальонного комиссара // Молодая гвардия. 1974. № 4. С. 68). Ср. также: «Тут путь “эмки” преградил ихтиозавр ТБ-3, известный в авиационном обиходе и под женским именем “Татьяны Борисовны”. Гремя четырьмя моторами, “Татьяна Борисовна” разворачивалась на старт…» (А. Афиногенов. А внизу была земля, II, 2 // Октябрь. 1975. № 5. С. 61) и др. под. [128]
128
Такое же раскрытие аббревиатуры – правда, полученной лишь мысленно, – объясняет и переход от «такой матери», к которой «посылают» в общеизвестном обсценном выражении к эвфемистически вполне благопристойной «Евгении Марковне». Ср.: «Когда говорят “Еж твою двадцать”, “Японский бог”, посылают к “Евгении Марковне” – собеседник в уме осознанно и подсознательно, но переводит и слышит, вернее, понимает сие как каноническое ругательство. Но прямо нельзя – неприлично…» (Ю. Крелин. Когда опять вспоминается… // Вопросы литературы. 1999. № 9-10. С. 236). Случаи такого рода нужно отличать от поверхностно сходных результатов замены целостных компонентов именования близкими им по звуковому составу на основе фонетической аттракции. Ср., например: советская власть -> Софья Власьевна.
1.4. Наличие у рассматриваемых словосочетаний признаков составного или даже сложного слова объясняется спецификой их семантики и структуры. Обладая целостностью номинации и обнаруживая тенденцию к целостности семантики, эти словосочетания фразеологичны по своей структуре. В этом отношении они сближаются с фразеологизированными конструкциями и, как и эти последние, строятся по определенной и строгой фразеосхеме.
Этим обусловлено то, что, при широких возможностях лексического наполнения и фонетического варьирования компонентов, в современном языке совершенно невозможны ни их перестановка (ср. Иван Петрович, но не Петрович Иван), [129] ни разделение вставными единицами. [130] Даже подстановка вместо нормативных полных форм входящих сюда личных имен – их производных с раз-личными эмоционально-оценочными суффиксами и вообще всех так называемых полуимен (ср. былинные Илеюшка Иванович, Добрынюшка Никитич и т. п., народно-песенные типа Клавденька Гордеевна и под., диалектные, например, пермские типа Дуня Николаевна и т. п.) противоречит сложившейся антропонимической норме.
129
В прошлом такая перестановка была вполне обычной, во всяком случае в языке фольклорных жанров: «Да Борисович Иван / Поутру рано вставал, / Утру свету дожидал, / Он зоры не просыпал, / Он к суседу побежал, / Ко суседу ко Петру / Ко Тарасовичу. / Колотился под окном / Он толстым кулаком, / “Разбудися, мой сусед, / Да Тарасович Петр!”….» (Былины Севера. М.; Л., 1951. № 218. С. 167); «Что не стало у нас воеводы /Васильевича князя Михаила….» (Я. Симони. Песни, записанные для Ричарда Джемса в 1619–1620 гг. //Памятники старинного русского языка и словесности XV–XVII столетий. СПб., 1907. С. 2); «Уж ты, Аннушка, не убойся, / Петровна Анна, не страшися…» (Лирика русской свадьбы. М., 1985. С. 164) и др. под.
130
Если не иметь в виду некоторые частицы, которые более или менее свободно вводятся между компонентами любых фразеологизмов (ср.:«… .через Амалию же Ивановну.…» – Ф М Достоевский Преступление и наказание. Ч. 5. Гл. 2), то едва ли не единственным исключением оказывается народно-поэтическое, уважительно-величальное свет, используемое в раз-говорной речи как своего рода шутливо стилизующая вокативная частица: «– С золотишком вас, Алексей свет Николаич, – сказал Комлев…» (Ю. Сбитнев. До ледостава//Наш современник. 1973.№ 5. С. 83); «– Хорошо, хорошо, – примирительно сказал Полунин, подавляя улыбку, – прости, Авдотья свет Рюриковна, не знал твоей родословной…». (Ю. Слепухин. Южный крест//Звезда, 1980, № 3, С. 45). Между тем в старом русском языке использовался, а в диалектной речи и в просторечии в этой позиции используется и сейчас широкий круг частиц, вводных слов, предметных имен и местоимений. Ср. в отражениях «старый буфетчик просил доложить его милости, что Николай, дескать, Осипович и Авдотья, дескать, Бонифатьевна Карпентовы покорно просят». (В А Соллогуб Сережа, 1838); «– Я ему и заикнулся Иван, дескать, Прохорыч! Деньги-то больно плохи даешь» (И В Селиванов Перевоз, 1857); «– Скажи Серафима, мол, Ефимовна приехали» (П. Д. Боборыкин Василий Теркин, 1, XXIII, 1892); «– Ну, какова же показалась вам моя Александра Михайловна и матушка ее Марья Абрамовна? – Ну что, моя голубка, – отвечал я Марья твоя Абрамовна кажется мне боярыня умная и степенная, а и Александра твоя Михайловна девушка, кажется, изрядная» (А Т Болотов Жизнь и приключения, XI); «Приживалки и кумушки вопили страшными голосами, приговаривая затверженные речи “Батюшка, кормилец, Иван ты наш Федотыч, на кого ты нас покинул? ”«(В А Соллогуб Тарантас, 1840) и мн. др. под.