Очевидное-Невероятное
Шрифт:
— Рамиля Бикмнсурова больше не существует, — промолвил Рамиль из-под бинтов, которые гостя сильно раздражали. — Он принесён в жертву во славу сына Солнца и Небес Рамсеса Второго, тронное имя которого Усер-маат-Ра!
Что так озадачило представителя, до сих пор остаётся для Рамсеса загадкой. Может, его тронное имя? Но, как бы там не было, на утро фараона подвергли высочайшей процедуре диспансеризации, а ещё через пару дней сын Солнца и Небес был с почестями препровождён в чудесную страну Очевидное-Невероятное, где,
— Послушайте, — удивился я, выслушав его рассказ. — Как вы можете жить такой жизнью? Ведь вы всё прекрасно понимаете?
— Увы, — Рамсес-Равиль закурил в третий раз подряд. — У меня нет выбора! Если для того, чтобы чувствовать себя живым человеком, я должен превратиться в мумию, то, что мне мешает это сделать?
— Постойте, постойте, а как же Рамиль?
— Ну, с этим то как раз всё просто, — сказал фараон. — Разве не посещают каждого из нас видения нашей прошлой жизни? Я вижу, у вас остались кое-какие вопросы? Что ж, смотрите…
И он начал медленно разматывать бинт. Он размотал его до локтя и по мере того, как бинт высвобождал руку, она таяла прямо на моих глазах!
За дверью послышались голоса, фараон торопливо замотал руку обратно и, зажав в ладони оставшиеся сигареты, вскочил со стула.
В комнату, смеясь и размахивая руками, вошёл Ленин. Он смеялся в независимости от того, насколько то, что он рассказывает, было смешно ещё кому-то. Охранники слегка отставали, вид их красноречиво свидетельствовал о том, что вся эта возня с вождём потихоньку начинала их доставать!
Воспользовавшись ситуацией, мумия выскочила из комнаты, охрана ей в этом не препятствовала. Что касается Ленина, то он с удовольствием занял освободившееся место.
— Послушайте, — вождь легко, я бы даже сказал, играючи, поменял объект внимания. — Вот вы в кожанке и с ремнём! Скажите, пожалуйста, этим меньшевикам, что сопровождать человека в моём положении, в высшей степени, безнравственно! И потом, они мне элементарно мешают. Посмотрите на их стиль поведения! Шаг вперёд — два шага назад! Я с ними не успеваю сделать и сотой доли того, что запланировал!
«И слава Богу! — подумал я. — Вот, если бы Бог лишил меня возможности общаться с этим парнем дальше, я бы в него поверил! В Бога!»
В рекомендательном списке, кстати, Ленин не значился. Для меня-то это было хорошо, но вот логики Консилиума я понять не мог. При всей неадекватности поведения и высоком общественном темпераменте, столь волшебным образом аккумулированном в одном человеке (сука, Расклейщик!), вождь обладал безусловным содержательным бэкграундом и мог бы послужить отличным проводником стратегии оздоровления общества, о которой с таким жаром говорил
Густав Карлович! Вывод напрашивался один: человек этот утомил своим присутствием всё живое и неживое тоже! Для этого, кстати,
Я вынул из кармана листок, взял со стола куриную лапку и пользуясь своим служебным положением, решительно внёс лысого в список.
Входную дверь прикрыли не полностью, впустив в комнату ароматы приближающегося обеда. Ленин, на секунду замерев, громко сглотнул слюну.
Охранники устроились на скрипучей кушетке в дальнем углу помещения и сдали на «дурака».
— Вы только что сказали про планы, — напомнил я вождю, успевшему за это время переосмыслить не только свои слова, но и роль пролетариата в мировом революционном движении. — Простите, но какие у вас могут быть планы в подобной ситуации?
— Планов — громадьё! — сходу заверил меня вождь, и ему хотелось верить. Вот хотелось и всё! — Речь, прежде всего, идёт о всеобщей стачке работников Диспансерного подполья!
— Это, где Достоевский?
Я спросил и тут же ударил себя по губам! Не хочешь, чтобы припекало, зачем тогда подбрасывать полешки в огонь?
— Фёдор Михайлович единственный, у кого свои взгляды на революцию и они абсолютно не совпадают с моими! Вот Лев Толстой другое дело, всё время смотрюсь в него, как в зеркало! Полагаю, Достоевского следует расстрелять, как бешенную собаку!
— Больше то некого? — съехидничал я.
— Как это некого! — Ленина мои слова так возмутили, что он буквально подпрыгнул и начал мерить комнату шагами. — Как это некого? Да полно! Серьёзные люди, а ведут себя ну, совершенно, как дети! Почитайте мою работу «Детская болезнь «левизны» в идиотизме», там всё сказано! Вы, кстати, записались в библиотеку?
— А на фига? — с удовольствием подыграл я. — Я и читать то не умею!
— Так научитесь, ёлы-палы!
— Ну вот ещё! — Я посмотрел на охранников, те, отложив карты, с открытым ртом наблюдали за развернувшейся полемикой. — Мне это ни к чему!
— Да? — удивился вождь. — И почему же?
— Потому, что я в кожанке и с ремнём, — лихо парировал я. — Ну что, съели, Владимир Ильич?
— А вот это, батенька, совершенно справедливо! — Ленин подскочил ко мне словно козёл в брачную пору и пожал руку. — Простите, я вас откуда-то знаю! Вы в очереди за хлорпромазином, случайно, не под пятым номером?
— Увы, — я развёл руки. — У нас с вами разные очереди!
— Странно, — Собственная ошибка вызвала у Ленина мощнейший лицевой спазм и припадание на левую ногу. — Я редко ошибаюсь! А, если быть точным — никогда! Странно… Но вернёмся к вопросу о планах! Скоро апрель, самая пора приступать к тезисам!
Игроки, тем временем, свыклись с происходящим и продолжили партию. Хождение вождя по мукам начало вызывать у них раздражение.
— Сядьте на место! — окликнул его Куроедов. — Ни одного козыря за всю игру!