Одержимость
Шрифт:
Я, потому что позволила себе поверить в призрачное счастье, в мираж. Больнее уже не будет. Последний раз я оглушительно завыла, когда почувствовала, как по ногам потекла кровь. Наверное, это был вой раненого зверя, предсмертный вопль агонии после которого сердце уже не бьется.
Кто-то подошел ко мне и приподнял мое лицо за подбородок.
— С нее достаточно. Вези в клинику. Пусть почистят. Чтоб через пару месяцев была как новенькая. Головой отвечаете.
— Нет, — едва шевеля потрескавшимися
Рука в латексной перчатке сжала мои волосы и дернула назад, заставив приподняться на колени.
— Слишком большая роскошь, Куколка. Смерть надо заслужить".
Смерть надо заслужить…Призрак считает, что я заслужила, и он имеет на это полное право, и я не стану обнажать гниющие раны и делать ему ещё больнее своей правдой, он захлебнулся в боли, как в болоте. Я хочу, чтобы он выплыл, а я? Я должна забрать у Макара то, что мне дороже собственной жизни, то, что заставило меня снова дышать и не мечтать о смерти.
Она позвонила мне сама…не знаю где взяла номер, как вычислила, но позвонила. Долго молчала в трубку, а потом сказала:
— Ты — убийца. Ты убила всех. Я знаю. Меня ты тоже убила и ребёнка нашего. Чтоб ты сгорела сука и будь ты проклята.
Меня ещё ломало от слабости, после аборта прошёл месяц, а я агонизировала…мне хотелось сдохнуть. Чем быстрее, тем лучше. Макар заставлял есть, а меня рвало, выворачивало от каждого проклятого куска пищи. От глотка воды. Ублюдок пытался пичкать меня антидепрессантами и какой-то дрянью, но ничего не помогало. Я превратилась в живой труп, который весил не больше сорока пяти килограмм и с трудом передвигался по квартире. Меня ничего не пугало: ни угрозы, что он пристрелит, ни побои, мне было плевать, и Макар знал об этом, только я все ещё была ему нужна. Проклятый сукин сын знал, как можно меня использовать, выжать по максимуму и лишь потом слить. Только не мог и от того бесился, а я смеялась ему в лицо. Как ненормальная психопатка. Смеялась и швыряла в него тарелки с едой. Наверное, подсознательно я хотела, чтобы он меня прикончил и провоцировала, но…не на того нарвалась.
Ольга позвонила ночью, я не ожидала этого звонка и от звука ее голоса меня начало знобить.
— Где ты? — тихо спросила я.
— Там откуда не возвращаются…там куда ты меня отправила. В Аду.
— Ты…дома?
— Разве это дом? Это кладбище…и меня здесь тоже похоронят. И ты сдохнешь. Рано или поздно ты сама приползёшь сюда и будешь подыхать.
Приползу…обязательно, когда-нибудь, когда смогу приползу.
— Хочешь поговорим? Я могу приехать к тебе. Давай поговорим.
Она истерически засмеялась и повесила трубку. Не знаю, что произошло со мной в этот момент. Я оделась, прихватила наличность и поехала к ней, но опоздала. Она приняла убойную дозу снотворного и каких-то антидепрессантов ещё до того, как мне позвонила. Я не смогла ей помочь, когда приехала, она уже лежала без сознания, на полу, сжимая в руках сотовый телефон с которого мне и звонила. Я смотрела на ее огромный живот и к горлу подкатывала тошнота, в груди нарастала боль и непонимание…я не могла смириться с утратой, но у меня моё счастье забрали насильно, а она…она сама убила. Впрочем, кто я, чтобы осуждать. Я сломала ей жизнь.
В больнице Ольгу долго пытались реанимировать, но так и не смогли. Я ждала в вестибюле, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Мне почему-то тогда казалось, что Оля — это последняя ниточка, которая связывает меня с Лешей. Умрёт она и ничего не останется. Я не хотела ее смерти. Намного больше я желала своей собственной. Когда ко мне вышел врач, я все поняла по его глазам. Встала и пошатнувшись села обратно на пластиковое сидение.
— Мы сделали все что могли. Мне очень жаль. У неё есть родственники?
— Нет…не знаю. Кроме меня никого нет. Я позабочусь о похоронах.
Как
— Ребёнок выжил…
Я приподняла голову и посмотрела на врача.
— Ребёнок остался жив. Вес два кило восемьсот, доношенный. На первый взгляд вполне здоровенький малыш. Хотите посмотреть?
Не знаю, чего я хотела в тот самый момент, но за врачом и медсёстрами пошла. Мне что-то говорили, а я смотрела на младенца и понимала, что со мной что-то происходит. Ощущала, как внутри просыпается странное щемящее чувство, неведомое мне никогда ранее, оно захлёстывает и заставляет тянуть руки к этому комочку, а когда взяла на руки, вдруг поняла, что отпустить уже не могу.
— Последствия…Не знаем, скорей всего они будут, но мальчик сейчас вполне здоров и…
— Мама, а небо голубое, правда? Вот здесь написано, что оно голубое, —
Тонкие маленькие пальчики медленно пробегают книге, ощупывая осторожно, заново возвращаясь к тому же месту.
— Да, Медвежонок, голубое. Яркое и красивое.
Прижала его к себе и завязала шарфик.
— Мы сейчас поедем к Лиде, а вечером я тебя заберу.
— Не хочу к Лиде. Я с тобой хочу. Возьми меня на работу. Я буду очень тихо сидеть. Правда-правда.
— Не могу, малыш. Сегодня не могу, а завтра обязательно возьму, хорошо?
— Ты вчера тоже сказала, что возьмёшь и не взяла.
Обхватила худенькое личико ладонями и посмотрела в светло-голубы глазки.
— А завтра обязательно возьму. Не грусти. Лида учит тебя читать. Тебе ведь нравятся книжки, которые она даёт?
— Очень…вчера она читала мне вслух про волшебника. Лида сказала, что если я буду послушным, он придёт ко мне и исполнит одно желание.
Я застегнула все пуговки на теплом пальтишке и поправила воротничок.
— Обязательно исполнит. Какое желание у моего Медвежонка?
— Я хочу увидеть тебя, мама…один раз…
Мне удалось скрываться пять лет. Переезжая с место на место, меняя документы и фамилии, внешность, возраст, скрываясь от собственной тени, но мы жили и были счастливы. Я была счастлива. Впервые за всю мою жизнь я просто была человеком. Миша менял меня, я чувствовала, как с каждым днём начинаю все больше дышать полной грудью, смотреть на завтрашний день с надеждой. Мне не мешало даже то, что мой сын инвалид. Миша был слепым от рождения. Мой Медвежонок узнавал меня по голосу, по прикосновениям, но не видел. Врачи развели руками, говорили, что может быть заграницей можно провести сложную операцию по пересадке роговицы. На это требовались деньги и время. Много времени и много денег. У нас не было ни того, ни другого. Каждый раз, когда мне казалось, что я вижу подозрительных людей, подозрительные машины или просто чувствую тревогу — мы переезжали. Пока Макар все же не нашёл нас. Банально и так просто.
В детской больнице. Малыш заболел бронхитом. У меня уже закончились все деньги, и мы с трудом перебивались от заработка к заработку. Репетитор по иностранным языкам получал не плохо, но со слепым ребёнком, требующим постоянного ухода и при переезде с места на место нам этих денег катастрофически не хватало.
Когда он нашёл нас во мне проснулось два чувства: первое — немедленно бежать, забрать Медвежонка и мчаться куда глаза глядят, а второе, наверное, облегчение. Я поняла, что дальше не могу прятаться, что мне банально не хватает денег и вместе с малышом это практически невозможно. С особенным ребёнком, чей недостаток всегда бросался в глаза.