Одиночка
Шрифт:
Тишину нарушил Воок. Он подошел к бару, взял поднос, поставил на него четыре рюмки и графинчик коньяка. Держа поднос перед собой, Воок повернулся к столу и стал наполнять рюмки.
— Мне не надо, — сдержанно сказал Драхвитц.
Воок поставил рюмки на середину стола, взял свою и, подняв ее, кивнул остальным.
— Ну, давайте перейдем к делу, — начал торговец антиквариатом и пододвинул свое кресло к Драхвитцу. — Я предполагаю, что вы тоже проводите проверочные мероприятия в отношении Вебера?
— А кто же еще?
— Да, действительно, кто же еще. Два таких прискорбных события в нашем тихом городке, — задумчиво продолжал он. — В эти дни в нашем городе появились тысячи посторонних, а такие встречи, как показывает практика, привлекают и уголовные элементы, которые приезжают, чтобы половить рыбку в мутной воде.
Взгляд Воока остановился на Ландгуте, лицо которого выражало удивление, поскольку такая увязка случившегося ему не пришла бы на ум.
— Да, правильно, — живо согласился он. — Возможно даже, что кража документов и последующее убийство Геердтса не связаны друг с другом.
— И какой мотив вы усматриваете? — спросил Драхвитц.
— Но, дорогой Драхвитц, — ответил Воок, — для чего убивают? Например, чтобы обогатиться.
— Убитого не ограбили. Мы нашли в бумажнике Геердтса свыше трехсот марок.
— А может, там было более трех тысяч марок, и убийца оставил триста, чтобы ввести вас в заблуждение?
— Возможно и так, но маловероятно, — неохотно уступил Драхвитц.
— Давайте предположим вначале, что это так. И тогда, господа, убийство Геердтса никак не увязывается с трагической историей, приключившейся с Вебером, поскольку обаятельный детектив пал жертвой несчастного случая.
Торговец антиквариатом замолчал. Нависла угнетающая тишина.
Шлихтинг и Ландгут были ошеломлены, а Драхвитц скептически поглядывал на Воока. Тот продолжал, тщательно подбирая слова:
— Было раннее утро, господа, после бессонной пьяной ночи. К этому добавляется туман, местами слишком плотный. Стрелок услышал в кустарнике шорох… и…
Драхвитц приподнялся:
— Кто услышал?
— Стрелок.
— Ну, ладно, хватит! — воскликнул Драхвитц, теряя терпение. — И кто же стрелок? Кто сделал этот выстрел?
Антиквар пожал плечами.
— Я, разумеется, не знаю. До сих пор никто не доложился. А как выкручиваться, это уже ваше дело. Драхвитц.
Советник уголовной полиции выпрямился в кресле.
— Я, конечно, признаюсь, что все было бы проще, не будь у меня сегодня утром одного телефонною разговора. Позвонил коллега из Гамбурга, советник уголовной полиции Линдберг, и попросил, чтобы я допустил к расследованию его людей, а именно — Шоппенхауера. Само собой разумеется, безо всяких служебных полномочий, а в качестве частного лица. Должно быть, Вебер имел связи с гамбургской полицией. Линдберг дал понять, что он, как и Шоппенхауер, дружил с погибшим.
— И вы так запросто позволяете вмешиваться в чужие дела? — Тон Ландгута стал вдруг резким.
— О, Боже! А что мне остается делать, если об этом просит коллега? — возразил Драхвитц.
На некоторое время разговор смолк, и каждый задумался над своими мыслями, далеко не услаждающими. Наконец раздался спокойный голос Воока:
— Я и в самом деле не знаю, господа, что вы, собственно, хотите? По поводу случившегося на охоте даже комиссар Шоппенхауер не сможет ничего изменить.
— Вы забываете Фреезе, — уныло сказал Шлихтинг. — Адвокат тоже участвовал.
Вновь возникло тягостное молчание, которое нарушил Ландгут. Преодолевая себя, он произнес:
— Фреезе я беру на себя.
— Как? — спросил Шлихтинг.
— Кажется, я уже говорил вам, что знаком с Фреезе еще по Килю. И мне кажется, что адвокат так же не заинтересован в скандале, как и мы.
— Тогда все в порядке, — заключил Воок. Облегченно вздохнув, он взялся за графинчик.
— К сожалению, не все в порядке, господин Воок, — хладнокровно возразил Драхвитц.
— Как так не все?
— Кто-то же стрелял и должен был признаться, не так ли?
— Да, — согласился Воок. — Но не забывайте, что человеку грозит наказание за неумышленное нанесение телесных повреждений. Поэтому понятно, что никто не признался.
Драхвитц согласно кивнул.
— Хорошо, но давайте разберемся. Кто находился на берегу на той стороне, где был произведен несчастный выстрел?
— Я не помню, — последовал ответ Воока.
— Но вы же сами расставляли людей.
— Ну, да… но я не предполагал, что мне надо запомнить эту расстановку, что в последующем она будет играть какую-то роль в полицейском расследовании.
Драхвитц не поддался ироническому тону антиквара.
— Попытайтесь все же вспомнить, — строго произнес он.
— А я ничем другим и не занимаюсь, — вздохнул Воок. — Это Маннельт, Шлихтинг, Ландгут, Фреезе и Аэлиг.
— И все?
— Нет, конечно, но других я просто не могу припомнить.
— Сколько выстрелов было сделано?
— Только один!
— Что вы предприняли потом?
— Мы сразу же прекратили охоту.
— И собрались снова в исходной точке?
— Разумеется.
— Кто-нибудь отсутствовал?
— Вебер, естественно.
Советник уголовной полиции слегка улыбнулся.
— Конечно. А ружья вы осмотрели?
— Сразу же.
— И выявили то, из которого стреляли?
— Ну, да. Мне потребовалось только понюхать стволы.
— Правильно. Оружие перед началом охоты вы вручали лично?
— Да.
— Значит, вы должны знать, кому досталось то злосчастное ружье.
— Никак нет. Было четырнадцать ружей, и я не помню, у кого оно было.