Одиночка
Шрифт:
— А не выпить ли нам вечерком бутылочку хорошего вина?
— А разве встреча начинается не сегодня?
— Ах, да, встреча! Ну, значит, из нашего вечера ничего не получится. Жаль. Но при случае я позвоню вам, если у меня появятся дела в Гамбурге. Может быть, мы вместе пообедаем?
— Буду рад.
— Тогда до свидания! — Ландгут направился к машине и сел рядом с сыном на переднее сиденье.
Пройдя под колоннадой, Фреезе приблизился к антикварному магазину «Ханзен и Воок» и остановился перед витриной. Она была закрыта плотной гардиной темновато-серого цвета, и поэтому Фреезе не мог видеть того, кто наблюдал за ним из помещения.
А на адвоката смотрел торговец антиквариатом. Но не Фреезе уделял он внимание, а трем мужчинам, сидевшим позади него в креслах стиля «ампир». Слух о событиях утренней охоты давно достиг Киля. И все же появление этих людей нервировало его.
Фреезе взглянул последний раз на витрину и, повернувшись, пошел дальше.
— Только этой истории нам и не хватало за четыре недели до выборов, — выругался за спиной Воока один из сидевших в кресле. — Одного убийства было предостаточно.
Воок повернулся и изучающе посмотрел на говорившего. От него не укрылось, что добрые отношения, существовавшие между ними ранее, несколько охладели. Он принялся лихорадочно объяснять:
— Да, господа, убийство Геердтса произошло в этом городке, но я ни в чем не замешан.
— А смерть частного детектива?
— Это и вовсе необъяснимо! С абсолютной уверенностью могу сказать, что в то утро я раздавал патроны с картечью!
— Ну, Воок, не следует нас агитировать. — Мужчина встал. — Лично вы не имеете отношения ни к одному из этих случаев, нам это хорошо известно, но речь совсем о другом. На вас не должна упасть даже тень подозрении. А если теперь ваше имя будет упомянуто в связи с двумя убийствами? Что тогда?
— Стоп! До этого мы еще не дошли, — произнес в этот момент самый молодой из гостей. — Мы должны сохранить Воока. Поэтому надо убрать с дороги весь хлам. — Он остановился и ободряюще улыбнулся антиквару. — Видимо, будет не трудно сделать так, чтобы комиссар из Гамбурга побыстрее исчез отсюда!
Глава одиннадцатая
Комиссар Шоппенхауер не знал, что уже в течение нескольких часов его личность находится в центре внимания, но даже если бы и предполагал это, ему было бы в высшей степени безразлично. После того, как в кабинете начальника уголовной полиции ему дали понять, что его воспринимают как свалившуюся на их головы помеху, он спустился в подвал, где размещался архив, и уютно расположился в старом кресле. Здесь терпко пахло бумажной пылью, но зато не чувствовалось жары, царившей наверху. Уже около трех часов Шоппенхауер, казалось, выжидал чего-то. Лежавшие перед ним на столе документы перестали интересовать его. Лишь одна папка лежала раскрытой. В верхнем углу листа была приколота фотография секретаря полиции Шмидта, сотрудника отдела Драхвитца. Когда Шоппенхауер впервые переступил порог районного отдела полиции Рендсхагена, ему бросился в глаза этот человек. Он отчетливо помнил утро своего первого визита к советнику уголовной полиции Драхвитцу, и там, в приемной, почувствовал, что никогда бы не смог подружиться с этим Шмидтом. Из его биографии Шоппенхауер почерпнул не очень-то много, в папке черным по белому было написано лишь, что Шмидт являлся заслуженным человеком времен второй мировой войны.
Большая стрелка электронных часов, висевших на стене, с громким щелчком перепрыгнула на отметку девятнадцать часов двадцать минут. В этот момент дверь в архив распахнулась, и на пороге появился секретарь полиции Шмидт.
— Занавес опустился, коллега! — самодовольно произнес он. — Сюда прибыли трое из Киля, и они ждут-не дождутся познакомиться с комиссаром Мегрэ!
Трое из Киля! Шоппенхауеру очень хотелось узнать, что они скажут ему. Он даже почувствовал, как весь внутренне напрягся.
— Это приказ! — услышал он голос Шмидта.
— Так, так. В таком случае он нужен мне в письменном виде.
— И, наверное, в двух экземплярах, — ухмыльнулся Шмидт, но затем лицо его исказилось. Он увидел перед Шоппенхауером свое личное дело. Схватив папку, он подошел к барьеру и швырнул ее работнице архива на стол.
— Почему вы впустили его сюда? — спросил он резким тоном. — И кто разрешил выдать личные дела?
Женщина испуганно схватилась за очки.
— Я думала…
— Ну, хватит! — прервал ее Шмидт. — Вы не имели права выдавать дела этому человеку!
— Я очень сожалею, что у вас из-за меня возникли неприятности, — дружелюбно промолвил Шоппенхауер, обращаясь к женщине. — До свидания!
Она ничего не ответила и лишь испуганно посмотрела ему вслед.
Шоппенхауер и Шмидт поднялись наверх. Когда Шмидт отворил дверь в кабинет своего начальника и комиссар заглянул туда, он сразу же заметил, что ситуация после обеда существенно изменилась. С довольно подавленным видом советник уголовной полиции Драхвитц стоял у окна, а за его письменным столом сидел другой человек. Новый сотрудник был относительно молод, где-то под сорок, и этот факт обнадежил Шоппенхауера. У него было широкое, несколько грубоватое, но симпатичное лицо. Фигура, и особенно руки, спокойно лежавшие на столе, были широкими и неуклюжими. Одет он был с особой тщательностью.
— Итак, вы комиссар Шоппенхауер? — Сидевший за столом мужчина внимательно посмотрел на комиссара.
— Да, это я.
— Я часто слышал о работе вашей комиссии по убийствам, и всегда только положительные отзывы.
— Благодарю за комплимент!
Мужчина изогнул губы в легкой улыбке:
— А я — старший советник уголовной полиции Поль из земельного управления в Киле.
Шоппенхауер слегка поклонился. При этом он уловил нежный аромат мужских духов.
— Это вы опознали труп частного детектива в Фёрдорфе?
— Я был там сегодня утром с адвокатом Фреезе, — ответил Шоппенхауер.
— Хорошо. Мы тоже послали туда своих сотрудников. Благодарю за помощь, но ваша работа здесь закончена. Я разговаривал по телефону с вашим начальником. Он ждет Линдберга и вас на доклад.
Вот оно что! Этот господин из земельного управления полиции не имеет привычки долго церемониться!
«Нет, — подумал Шоппенхауер, — сейчас самый неподходящий момент для доклада у шефа. Он может закончиться неприятностью».
— Чего же вы ждете? — спросил Поль. — На вашем месте я не стал бы злоупотреблять терпением шефа.
Шоппенхауер скривил рот:
— К шефу я хожу всегда с превеликим желанием, поэтому постараюсь не опоздать. Итак, до встречи!
— С удовольствием, — улыбнулся Поль. — Но только не в этом городке.
Комиссар осторожно прикрыл за собой дверь и тут же заторопился. Перепрыгивая через ступеньки, он бегом бросился к выходу и понесся к ближайшему телефону-автомату. Быстро бросив в щель несколько монет, Шоппенхауер набрал помер.