Одинокий лыжник

Иннес Хэммонд

— От Манчини,

— Манчини — старая паршивая свинья! — презрительно засмеявшись, воскликнула Форелли. — Ему становится известно все, что происходит в Кортино. Он — паук. Он сообщил вам, кто все-таки купил отель? Тот коротышка, который торговался со Стефаном, всего лишь подставное лицо.

— Манчини не сказал мне, кто именно купил, но, по его словам, адвокат этот является совладельцем юридической конторы в Венеции, ведущей финансовые дела промышленных! концернов. По-моему, Манчини опасается, что покупателем стал или какой-нибудь большой синдикат, или же крупная туристская фирма.

— Возможно, хотя и странно. Деловые люди не платят фантастические деньги за такие приобретения, как

«Кол да Варда», — пожимая плечами, сказала Форелли. — И вы, наверное, спрашиваете себя, почему я хотела заплатить такую огромную сумму, не так ли?

—Конечно, это интересно.

— Но почему вам интересно?! — раздраженно проговорила она. — Почему вас интересуют мои дела? Как все утверждают, вы приехали сюда, чтобы написать киносценарий. Однако у вас оказалась моя фотография, вы знаете мое настоящее имя, и вас настолько интересует «Кол да Варда», что вы идете на аукцион. Какое вам дело до этого? Я настаиваю, чтобы вы сказали мне правду.

Я уже приготовил соответствующее объяснение, а она, упомянув о моей работе над киносценарием, сама подсказала мне ответ, при котором все становилось на свои места,

— Я действительно работаю над киносценарием. Естественно, что как писатель интересуюсь всем происходящим вокруг, Работая над своим произведением, писатель пишет о людях, с которыми он встречался, о событиях, которые произошли с ними, о местах, которые он видел, в общем, использует все, что он слышит и видит. Все, о чем писатель пишет, он читал, видел или испытал сам. Случайно мне попалась ваша фотография. Мы не были знакомы. и я ничего не знал о вас. Вы были для меня лишь подписью, связанной с неким Гейндрихом. Однако затем я прочитал в газете, что Гейндрих Штельбен был близок с танцовщицей Карлой Рометтой. Буквально через несколько часов после этого встретил вас, а на следующий день узнал, что вы намерены уплатить фантастическую сумму за «Кол да Варда», в свое время принадлежавшей Гейндриху Штельбену. Согласитесь, сами, что я не мог не заинтересоваться таким странным развитием событий.

Некоторое время Карла молчала; забыв о своей сигарете, она недоумевающе смотрела на меня. У меня мелькнула мысль, что она, очевидно, поверила моему объяснению, так как спросила:

Ну, а фотография? Как: она вам досталась?

— Хорошо, скажу, если вы удовлетворите мое любопытство — почему вы намеревались уплатить за «Кол да Варда» четыре миллиона лир? Извините меня, — поспешил добавить я. — Я знаю, что не вправе спрашивать вас об этом, но все это настолько странно, что заинтриговало меня.

— Понимаю, — чуть ли не шепотом ответила Карла, — вы предлагаете мне сделку... Я объясню вам, почему мне хотелось купить «Кол да Варда», а вы расскажете мне, каким образом фотография оказалась у вас. Нельзя сказать, чтобы вы были галантны. Но ведь вы не имеете никакого права расспрашивать меня, а я имею полное право спросить о фотографии, которую когда-то подарила очень близкому другу.

Мне было неловко, поскольку я действительно не имел права совать нос в ее личные дела. Если ей так хотелось, она могла за любую цену покупать сколько угодно гостиниц. Кроме того, я вовсе не собирался признаваться ей, как и почему у меня оказалась ее фотография.

Я уже хотел извиниться и предложить продолжить спуск в Кортино, но Карла вдруг заявила:

— Я вовсе не возражаю против того, чтобы рассказать вам все, если вы будете молчать об этом. Обещаете?

Я кивнул.

— Фотография была сделана накануне войны. Я танцевала в Берлине. Гейндрих служил в гестапо. Он был женат, и нам приходилось соблюдать осторожность, но мы любили друг друга и были счастливы. Затем началась война и мы вместе побывали в Чехословакии, Франции, Австрии, Венгрии, а потом

в Италии. Это было чудесно! — Карла говорила тихо, и взгляд ее больших темных глаз был устремлен вдаль, в мрачные дебри соснового леса. — Потом Германия капитулировала, и Гейндриха арестовали на вилле у озера Комо. Но ему удалось бежать, и вскоре мы снова встретились. Он купил «Кол да Варда» потому, что... — Она внезапно испытующе посмотрела на меня. — Вы, англичане, такие холодные, я сомневаюсь, поймете ли вы меня... Он купил этот отель потому, что здесь мы впервые встретились в январе 1939 года. День был теплый, солнечный, и мы много часов просидели на террасе, болтая, после чего уже виделись ежедневно. Спустя некоторое время я приехала к нему в Берлин, где он устроил для меня контракт с одним из лучших ночных клубов... «Кол да Варда» принадлежала нам месяца три, и мы жили, как в раю. Потом эти паршивые карабинеры арестовали его... После его ареста я жила в Венеции. Как только Гейндриха перевели в «Реджина чели», я отправилась в Рим, чтобы организовать его побег, но Гейндриха вскоре передали англичанам. Это был конец. — Последние слова она произнесла едва слышно.

Карла помолчала, но потом, пожав плечами, уже спокойным тоном продолжала:

— Теперь с той жизнью все кончено. В память о нашей любви я хотела купить этот отель. Мы с Гейндрихом собирались; превратить «Кол да Варда» в маленькую виллу в горах, и он уже начал заниматься этим, но его арестовали. Сейчас... когда Гейндриха нет в живых, я хотела, чтобы «Кол да Варда» принадлежала мне. Денег у меня много. За время службы в гестапо Гейндрих разбогател и оставил мне имущество почти в каждой столице — дома, драгоценности, а не банковские счета и ничего не стоящие бумажки, Карла снова посмотрела на меня. — Ну, вот, теперь я рассказала вам все, все...

Я чувствовал себя неловко и не мог выдержать ее укоризненного взгляда. Она не должна была рассказывать мне все так подробно.

— Но почему же вы поручили Стефану Вальдини вместо вас торговаться на аукционе? — спросил я, пытаясь скрыть смущение за таким прямым вопросом.

— Почему, почему? — засмеялась она. — Как много у рас вопросов. — Да потому, что я хотела избежать ненужной гласности.

— Понятно, но почему Вальдини? Он же... он же кажется мне мелким жуликом.

— Вы правы, мой дорогой. А как иначе он может выглядеть? Он действительно жулик. Бедный Стефан! Мне гак жаль его — он всегда верен мне. Стефан вам не нравится, да? — теперь уже лукаво улыбаясь, спросила она. — Он одевается слишком крикливо. Если бы вы только видели его до войны! Вот, пожалуйста, я ответила на все ваши бесконечные «почему», а теперь вы ответьте на мой вопрос.

— Но это настолько невероятно, что вы, не поверите. Я получил ее перед самым отъездом из Лондона. Мы сидели в баре, выпивали, и к нам присоединился один из участников пирушки за соседним столиком, совершенно пьяный. Услыхав, что я еду в Италию, он подарил мне эту фотографию. По его словам, он получил ее от какого-то немецкого военнопленного. Он сказал, что в Англии она ему не нужна, что я могу взять ее себе и, может быть, встречу эту девушку. Вот и все, — довольно неубедительно закончил я.

—Как его фамилия? — спросила Карла, испытующе смотря на меня.

— Не знаю. Это было совершенно случайное знакомство.

Некоторое время мы молчали. Я и сам прекрасно понимал, что мое объяснение не очень правдоподобно, но, вероятно, именно это убедило ее.

— Возможно, возможно, — наконец проговорила она. — Возможно, это тот англичанин, который допрашивал Гейндриха после первого ареста... Но почему вы-то носите с собой эту фотографию? Чем она вам так понравилась?

Может быть, все это время я надеялся встретить оригинал...