Одиссея "Варяга"

Чернов Александр Борисович

****

Капитан-лейтенант японского флота Иоко Сакури в этом сражении командовал сводным отрядом миноносцев. Шесть кораблей под его командованием принадлежали к разным отрядам и даже разным эскадрам. Попросту говоря, под его командованием сейчас были все исправные на данный момент японские миноносцы типа "Циклон". Не получая в последние полчаса никаких приказов, он бессильно сжимая кулаки наблюдал за героическим самоубийством крейсеров Того-младшего, а потом за расстрелом "Фусо" и "Асахи" русскими кораблями. После первой неудачной попытки атаки русских крейсеров, сорванной огнем артиллерии, о его миноносцах, казалось, забыли все. И его собственное командование, не отдававшее никаких распоряжений после "держаться за линией", и русские - полностью игнорирующие маячащие с четырех милях от них миноносцы, и сосредоточившие весь огонь на броненосной колонне.

Но после опрокидывания "Асахи" Иоко первый и последний раз пошел на сознательное нарушение приказа. Он повел свои миноносцы в атаку на медленно и грузно отворачивающий "Кореец". Что стало тому причиной - "пепел "Асахи", стучащий в его сердце", как писали потом британские газеты? Трезвый расчет и острое зрение, позволившее разглядеть втягиваемые в казематы орудия, как после войны доказывали русские исследователи? Или младший брат, который был энсином на "Асахи", и командовал плутонгом левого борта, за почти верную гибель которого хотел отомстить Сакури? Причину своего решения молодой капитан-лейтенант унес в морскую могилу. Единственный спасшийся с мостика его флагманского "Чидори" сигнальщик рассказал только, что тот радостно улыбался когда увидел, что за его миноносцами в самоубийственную и самовольную атаку бросились и оба отряда дестроеров. Если сам Сакури своей целью избрал утопивший "Асахи" русский крейсер, что в некотором смысле подтверждает версию о личной мести, то более крупные эсминцы пошли в атаку на "Витязя" и "Громобоя".

Когда Рудневу доложили, что японцы, судя по всему, начали атаку миноносцев, он только сдержанно усмехнулся.

– Во-первых, наши миноносцы тоже неподалеку - мы их послали добить "Асахи" если бы он начал оправляться. Просигнальте, пусть вернутся. Они должны успеть и наверняка помогут отбиться. Во-вторых, - и тут уже Карпышев ссылался на недоступную остальным участникам сражения статистику русско-японской войны ЕГО мира, - Как показывает теория и практика, дневная атака эсминцев, и тем более миноносцев на большой военный корабль не может быть успешна, если цель сохранила орудия и ход... То, что "Память Корейца" сохранял ход, пока сохранял, было очевидно. Только вот в части орудий...

Однако сейчас Петрович и без бинокля мог видеть, как на три русских броненосных крейсера идут в атаку шесть миноносцев и восемь эсминцев. Поначалу ситуация не вызвала у него беспокойства - пока и в этом, и в оставленном им мире в русско-японскую войну не было зафиксировано ни одной удачной дневной торпедной атаки миноносцами боеспособного военного корабля. Даже во время добивания "Князя Суворова" японцы провалили первую атаку, хотя по ним стреляли от силы три-четыре орудия. Не более удачными были и многочисленные атаки одинокого "Севастополя", укрывающегося от расстрела береговой артиллерией в бухте Белого волка.

Он не учел одного - ТАМ, при Цусиме, японские командиры не видели смысла рисковать столь нужными ночью миноносцами для дневного добивания и так обреченного корабля. ЗДЕСЬ они готовы были на все, лишь бы добраться до побеждающих русских. Добраться любой ценой... Это желание напрочь вымело даже строжайшую инструкцию Того - беречь минные корабли для ночных атак транспортов, которые являются главной целью операции. Для начала атаки не хватало искры, которой и стал самоубийственный порыв Сакури...

Отряд русских эсминцев успел к отражению атаки японских коллег. Ну, вернее, почти успел. Когда восемь артурских истребителей подошли к месту схватки, броненосный отряд уже отвернул от генерального курса на три румба, отбиваясь от наседающих смертоносных маленьких кораблей из всего, что могло стрелять. Но если для "Громобоя" и "Витязя" перечень этого "всего" был довольно внушительным, то для "Памяти Корейца" из серьезного были только одна десятидюймовка и две восьмидюймовки. В кормовой башне. Кроме того он шел головным, да и миноносцы начали свою атаку раньше дестроеров. Самым же печальным был тот факт, что "стальная метла" осколков "фусовских" фугасов уже проредила противоминную артиллерию русского крейсера больше чем наполовину. И, как на зло, серьезнее всего были потери именно на правом борту...

В носовой башне "Памяти Корейца" лейтенант Тыртов получил сигнал об отражении минной атаки, и не стесняясь подчиненных выматерился, чего обычно себе не позволял. Долгое и плодотворное общение с Диких не прошло для него даром, и загиб вышел настолько ядреным, что на него с уважением посмотрел даже сам прапорщик.

– Отражение минной атаки, это с нашим то ручным наведением!
– он судорожно закрутил рукоятки горизонтальной наводки, снижая угол возвышения ствола для стрельбы прямой наводкой, - Платон, я их вижу! Шесть миноносцев, чуть левее, разворачивайте башню влево!!!

– Отставить!!!
– рыкнул во весь голос Диких на матросов, которые уже начали было по приказу лейтенанта крутить тяжеленные маховики, - горизонтальной наводкой командую Я! Башня вправо! Шевелитесь, черти!

– Но миноносцы ЛЕВЕЕ!!! За каким боцманским хреном, тебе понадобилось ее ворочать вправо, можешь мне объяснить?!
– в первый раз за время совместной службы в башне Тыртов и Диких, сработавшиеся как хорошо погнанные шестеренки в голос орали друг на друга, не отрываясь, правда, при этом каждый от своих обязанностей...

– Если я начну поворот влево, то миноносцы пролетят у меня через прицел с такой скоростью, что я запоздаю с выстрелом, ваше БАЛДАгородие, лучше выстави нужное склонение, мы уже градусов на семь легли на левый борт, не забудь. И на циркуляции крен продолжает расти, - начал было опять учить жизни молодого соратника Диких, но сам получил в ответ отповедь - сейчас и всегда вежливый Тыртов не лез в карман за словом.

– Жену свою будешь учить. Что и на какой угол тебе поднимать или опускать, - зло отозвался из под крыши башни лейтенант, - Крен я уже скомпенсировал, правда креномер у нас уже разбит, но я на глаз прикинул...

Оглушительный выстрел десятидюймового орудия прервал перепалку, и не успели еще все в башне прийти в себя, как раздался уже спокойный голос Тыртова, -

– Головной миноносец влез в прицел, сейчас посмотрим... Есть!

При расстоянии до цели всего в десять кабельтов, снаряду для полета отведено всего лишь четыре секунды. И результата выстрела не приходится ждать мучительно долго, да и видно дело рук своих было в оптические прицелы прекрасно.