Однокурсники
Шрифт:
— Помилуйте, мистер Уолдорф, — возразил Дэнни, — в английском языке это уже общий термин.
В эту минуту Харви Мэдисон почувствовал: настал благоприятный момент для того, чтобы изменить направление разговора.
— Знаете, ребята, у Эдгара есть роскошная идея для названия. Вы только послушайте.
Продюсер дождался, когда взгляды присутствующих, как лучи прожекторов, сойдутся на его лице. И произнес:
— «Rejoice!» [55]
55
Игра слов, основанная на фамилии Joyce (Джойс) и глаголе rejoice (радовать, веселить).
— Что? — переспросил Дэнни Росси.
— Разве не понятно? Автора романа зовут Джеймс Джойс. Мы вспоминаем его наследие. Вот почему «re-Joyce». Конечно, с восклицательным знаком после него. Так-то. Потрясающе, да?
Дэнни и Стюарт недоуменно посмотрели друг на друга.
— Я думаю, это блестяще, — поддакнул Харви Мэдисон, привыкший не задумываясь хвалить все, что скажет потенциальный источник доходов. — Как вы думаете, ребята?
— С таким же успехом его можно было бы назвать «Хелло, Молли!» — язвительно заметил Дэнни Росси.
— Мне нравится «Манхэттенская Одиссея», — тихо произнес Стюарт.
— Но вы же слышали, что сказал Эдгар Уолдорф… — перебил его Харви Мэдисон.
— И мне нравится «Манхэттенская Одиссея», — повторил вслед за Стюартом Дэнни.
И тогда, как ни странно, все услышали похвалу от человека, от которого никто не ожидал ее услышать.
— Я думаю, «Манхэттенская Одиссея» — совершенно потрясающее название для спектакля. И для меня, Эдгара Уолдорфа, большая честь его представлять.
Затем продюсер начал выяснять у авторов, каков график их работы, чтобы он смог спланировать репетиции, договориться о гастролях и заказать залы. Услышав, что молодые люди готовы завершить спектакль уже этим летом, если будут жить в уединении на Мартас-Винъярд, он великодушно предложил Стюарту воспользоваться его нескромным жилищем, находящимся на том же острове.
— О, мистер Уолдорф, я не могу.
— Прошу вас, мистер Кингсли, я настаиваю. К тому же это позволит мне не платить налог за дом все это время.
А затем, даже не заглядывая в текст пьесы и не услышав ни единой ноты, он перешел прямо к существу всего дела.
— Кто у нас выступит в главных ролях?
— Думаю, Зеро Мостел будет великолепен в роли Блума, — предложил Дэнни.
— Не великолепным, — откликнулся Уолдорф. — Потрясающим. Его агент — тот еще громила, но я поработаю с этим монстром вечером. Вот черт, похоже, этот Зеро теперь поднимется на этой роли!
Вдруг он осекся, прервав поток своих восторгов.
— Однако…
— Однако что? — с тревогой спросил Харви Мэдисон.
— Зеро хорош для местной публики. Но нам нужны еще имена, которые заставят людей съезжаться отовсюду. Кто-нибудь с более броской внешностью. А есть там какая-нибудь женская роль?
— Разве вы не читали роман, мистер Уолдорф? — спросил Стюарт Кингсли.
— Да, разумеется. Вернее, одна студентка в моем офисе рассказала мне в общих чертах.
— В таком случае вы, наверное, помните, что жена Блума, Молли, занимает очень важное место в романе, — сказал Дэнни Росси, едва сдерживая свое раздражение.
— Конечно, конечно, это важная роль, — живо согласился продюсер. — А если взять Теору Гамильтон?
— Невероятно! — воскликнул Харви. — Эдгар, это гениальная идея. Но вы уверены, что она согласится выступать вместе с Зеро?
— Предоставьте это дело мне, — гордо произнес продюсер, щелкая пальцами. — Первая леди американского музыкального театра — должница Эдгара Уолдорфа, и не единожды, вот я и напомню ей о старых долгах.
— Разве это не здорово, ребята? — пуская пузыри от восторга, обратился к авторам Харви. — Мостел и Гамильтон. Или даже лучше — Гамильтон и Мостел. В любом случае, очереди за билетами выстроятся отсюда до самого Хобокена, штат Нью-Джерси.
— Если честно, — робко признался Стюарт, — мне кажется, я не видел ее на сцене.
— Ты бы запомнил, если б увидел, — заметил Дэнни. — У нее бюст как парочка гудьировских дирижаблей. К несчастью, талант у нее не так обширен, как ее молочные железы.
Эдгар Уолдорф повернулся к Дэнни Росси и бесхитростно спросил:
— Могу ли я из этих слов сделать вывод, что вы не почитаете вокальный дар мисс Теоры Гамильтон?
— Вряд ли это возможно, — спокойно ответил Дэнни. — Поскольку он у нее напрочь отсутствует. Послушайте, мистер Уолдорф. Мы со Стюартом хотим написать хороший спектакль, высококлассный спектакль, который будет иметь коммерческий успех. Но если вам не хватает веры в нашу способность привлечь внимание публики без того, чтобы показывать ей, извините за выражение, большие сиськи, в таком случае нам, наверное, лучше поискать другого продюсера.
Харви Мэдисон нерешительно кашлянул.
Но Эдгар Уолдорф плавно сменил тактику, словно переключил коробку передач у «роллс-ройса».
— Прошу вас, мистер Росси, давайте на сегодня забудем об исполнительнице главной женской роли и сосредоточимся на том, что действительно имеет значение для нашего предприятия, — на ваших двух гениальных талантах.
И затем он воздел руки, благословляя.
— Вперед, мальчики. Отправляйтесь на Мартас-Винъярд создавать свою изящную вещицу, которая ослепит весь Бродвей и того английского подонка из «Нью-Йорк таймс». Пишите свой шедевр. А мы с мистером Мэдисоном будем решать все земные проблемы.
Выходя из-за стола, Эдгар согнулся чуть ли не в поклоне, и сказал:
— Ну, мальчики, для меня это большая честь.
После чего он повернулся и вышел — под звуки невидимых фанфар.
Вскоре вслед за ним ушел и Харви Мэдисон, давая возможность двум авторам насладиться своим успехом.
— Слушай, — сказал Стю, — я должен позвонить Нине. Сможешь подождать, а потом мы пойдем прогуляемся?
— Извини, — ответил Дэнни. — У меня важное выступление через двадцать минут.