Однокурсники
Шрифт:
К тому времени, когда няня привела его домой, я уже придумал сказку о том, что мне нужно жить в Нью-Йорке, поближе к работе. И ему не надо ни о чем беспокоиться. Я буду вырываться из города на каждый уик-энд, чтобы повидаться с ним и с Лиззи. И я уверен, мы сможем, как и прежде, вместе проводить лето в штате Мэн. Или хотя бы часть лета.
Я наблюдал за выражением детского личика, пока излагал свою байку. И видел: ребенок обо всем догадался. Сердце у меня сжалось. Уже в свои четыре года мой сын испытал разочарование оттого, что его отец не смог быть честным с ним до конца.
«Можно, я поеду с тобой, папа?» — упрашивал он меня.
В груди нестерпимо ныло — так мне хотелось выкрасть его. Но я сказал сыну, что он будет скучать по школе. И по друзьям. Кроме того, он должен быть хорошим мальчиком и позаботиться о своей маленькой сестренке.
Он обещал и, думаю, чтобы не делать мне больно, не заплакал, когда я понес вещи в машину, в которой собирался ехать в Нью-Йорк. Просто остановился в дверях и спокойно помахал ручкой.
Дети умнее, чем о них думают взрослые. Значит, они все понимают, а потому страдают.
*****
Когда стали известны имена лауреатов Пулитцеровской премии 1967 года, в информационном центре Гарвардского университета обрадовались как никогда. И было из-за чего: в один и тот же год этой награды удостоились сразу два гарвардца. Это уже само по себе большое событие, но чтобы оба выпускника Гарварда, ставшие лауреатами, были однокурсниками — это редчайший случай, если вообще не первый за всю историю существования премии.
Эту приятную новость им сообщили по телефону. Лауреатом премии в области поэзии в этом году стал Стюарт Кингсли, окончивший Гарвард в 1958 году, а за музыкальные достижения награду получил уже знаменитый Дэнни Росси, все того же урожайного года выпуска.
Вообще-то когда эти два однокурсника учились в университете, они не были знакомы друг с другом. Годы учебы в Гарварде Стюарт Кингсли тихо и почти незаметно провел в «Адамс-хаусе». Иногда его великолепные стихи печатались в «Адвокате», а в «Кримзоне» время от времени появлялись на них хвалебные отзывы.
По сути, вплоть до того самого утра, когда ему позвонили из Пулитцеровского комитета, Стюарт так и продолжал пребывать в относительной безвестности. Он вместе со своей женой Ниной (Брин-Мор, выпуск 1961 года) и двумя детьми проживал в старой, немного запущенной квартире с высокими потолками на Риверсайд-драйв, недалеко от Колумбии, где он преподавал писательское мастерство.
Не меньше, чем известие о премии, Стю взволновала мысль о том, что на церемонии награждения он наконец-то познакомится со своим знаменитым однокурсником.
— Ты только представь себе, Нина, — радовался он, — меня, может, даже сфотографируют рядом с Дэнни Росси.
Но затем Стю, к своему огорчению, узнал, что церемонии награждения Пулитцеровской премией не существует. Телефонный звонок и фото в «Нью-Йорк таймс» — вот и вся церемония.
— Ну и черт с ними, — сказала Нина, чтобы утешить расстроенного супруга. — Я закачу для тебя такой банкет, каких ты в жизни не видал. Шампанское «Тэйлорс Нью-Йорк стейт» будет литься рекой, как простая сельтерская вода.
Он обнял жену.
— Спасибо, я б не отказался. Кажется, в мою честь еще никогда не устраивали банкетов.
— Послушай, милый, если тебе так хочется познакомиться с Дэнни Росси, я с удовольствием приглашу и его.
— Да уж, — сардонически усмехнулся Стю. — Не сомневаюсь, он обязательно придет.
Нина схватила его за плечи.
— А теперь послушай, что я скажу тебе, дружочек. Я не смотрела балет «Савонарола», за который Росси получил премию, но уверена, хореография Джорджа Баланчина не пошла ему во вред. В любом случае, это должен быть действительно очень хороший балет, чтобы его можно было поставить на одну доску с твоим сборником «Избранное». И по-моему, если уж на то пошло, это ты окажешь ему честь своим приглашением.
— Да какое это имеет значение, Нина! В Нью-Йорке внешние данные ценятся выше таланта. А Дэнни такой харизматичный…
— Бог с тобой, Стю, это же рекламные агентства его так расписали. Честно говоря, единственное, в чем превзошел тебя Росси, так это несколько локонов рыжих до неприличия волос.
— Ну да, — улыбнулся Стю, — а также наличием нескольких миллионов баксов. Говорю же тебе — этот парень настоящая звезда.
Нина посмотрела на него с любовью и пониманием.
— Знаешь, за что я так люблю тебя, Стю? Ты — единственный из известных мне гениев, не подверженный мании величия.
— Спасибо, милая, — ответил он, собирая со стола бумаги и засовывая их в портфель. — Но тебе, пожалуй, стоит закругляться и перестать меня хвалить, иначе я опоздаю на семинар, который начинается в четыре часа. Увидимся около семи. Мы сможем устроить вечеринку на двоих.
Когда он вернулся, дома его ожидал сюрприз.
— Неужели, Нина? Ты это серьезно?
— Да, мой дражайший. Ты действительно обедаешь завтра со своим харизматичным однокашником — в час дня в «Русской чайной». И между прочим, ты, наверное, удивишься, когда узнаешь, как ему не терпится встретиться с тобой.
— Как тебе удалось с ним связаться?
— На меня снизошло вдохновение, и я решилась. Оставила сообщение на автоответчике в офисе Харока, и он перезвонил мне примерно через десять минут.
— Нина, ты потрясающая женщина. Это же грандиозное событие.
— Да, Стюарт, — ласково произнесла она. — Для него.
«Русская чайная» на 57-й улице Манхэттена, буквально в двух шагах от концертного зала «Карнеги-холл», — это известное на весь мир место, куда стремится попасть все музыкальное и литературное сообщество Нью-Йорка. До сегодняшнего дня Стюарт Кингсли был лишь наслышан об этом заведении, но сам здесь прежде никогда не бывал. Теперь он, взволнованный, стоял в дверях и искал глазами Дэнни Росси среди сидящих за столиками людей.