Однокурсники
Шрифт:
— И у каждого брака тоже, — добавила Нина. — Думаешь, они счастливы?
— Знаешь, милая, — предостерегающе произнес он, — я с ним работаю как поэт, а не как психиатр. Знаю только одно: он хороший партнер по работе.
В начале сентября, на выходные по случаю Дня труда, к ним прилетел Эдгар Уолдорф с Харви Мэдсоном — послушать, что получилось у молодых гениев после целого лета изнуряющих трудов.
Как всегда очень щедрый, Эдгар привез с собой гору подарков для сыновей Кингсли, дочерей Росси, а также для жен авторов. Что касается «мальчиков», то они для него тоже кое-что приготовили.
После сытного обеда в итальянском ресторане все его участники, включая обоих приехавших гостей и самих творцов со своими женами, собрались в гостиной, чтобы первыми услышать музыку к «Манхэттенской Одиссее».
Пока Дэнни сидел за роялем, Стюарт комментировал, вставляя тут и там фрагменты диалогов, чтобы показать, как ловко у него получилось сделать произведение Джойса жизнеспособным в условиях театра. А потом он показывал сами песни. Все тексты, как на подбор, были остроумными. Музыка — энергичной, с зажигательными ритмами.
После искрометного октета, исполняемого в борделе Беллы Коэн, где у Блума были галлюцинации, избранная публика всем своим небольшим составом разразилась бурными аплодисментами. Дэнни тут же с гордостью заметил:
— Кстати, на Бродвее найдется не много шоу с песнями в пятидольном метре.
— В пятидольном чего? — спросил Эдгар Уолдорф.
— Это такой замысловатый размер, пять четвертей. Ну, это не важно, поскольку вам нравится то, что вы слышите.
— Нравится? — воскликнул Эдгар. — Не то слово. Я просто без ума. А что, если «пять» символизирует количество лет, в течение которых спектакль не будет сходить со сцены?
— А зачем ограничиваться числом пять? Почему бы не шесть и не семь? — не удержался, чтобы не вклиниться, Харви Мэдисон, привыкший всему набивать цену.
Оба автора вместе спели финальный дуэт Блума и Стивена, заменившего главному герою сына. Завершив исполнение, они посмотрели на своих родных и близких, чтобы услышать вердикт.
Вначале повисла благоговейная тишина.
— Ну что, Нина? — нетерпеливо спросил Стюарт свою жену. — Ты бы купила билет на такое представление?
— Думаю, я бы ходила на него каждый день, — ответила она, ликуя оттого, что ее муж так мастерски справился со своей работой.
— А моя жена это одобряет? — спросил Дэнни.
— Вообще-то я не профессиональный критик, — робко начала Мария, — но искренне полагаю, что ничего лучшего для мюзикла я еще не слышала — по крайней мере из того, что уже написано.
Эдгар Уолдорф поднялся со своего места и громко объявил:
— Леди и джентльмены… и гении, я только что имел честь услышать первое исполнение того, что, безусловно, станет самым потрясающим мюзиклом, от которого весь Бродвей просто сойдет с ума.
Затем он повернулся к авторам.
— Меня интересует единственный вопрос: ребята, а что вы будете делать с теми десятью миллионами баксов, которые он вам принесет?
— С девятью, — тут же поправил Харви Мэдисон, даже в шутке оставаясь профессионалом.
Теперь настала очередь мужчин гулять по пляжу.
Эдгару нужно было завершить дело с финансированием проекта. Он надеялся, что магнитофонная запись, которую он повезет в Нью-Йорк, ему в этом поможет. Но им все еще нужно было обсудить вопрос о режиссере-постановщике и актерах.
Дэнни так восхищался работой Джерома Робинса в «Вестсайдской истории», что ему очень хотелось, чтобы этот режиссер ставил весь спектакль, включая хореографию. Стюарт восторженно соглашался. Однако Эдгар, одержимый мыслью о британском происхождении критика из «Таймс», настаивал на кандидатуре сэра Джона Чалкотта, чью недавнюю постановку в «Олд Вике» так хорошо приняли.
— В конце концов, — приводил свои доводы продюсер, — мы ведь имеем дело с одним из величайших классиков английской литературы. Почему бы не отдать его в руки того, кто привык заниматься бессмертными.
— «Бессмертные» может еще означать «мертвые», — заметил Дэнни Росси.
— Прошу тебя, Дэнни, — резко ответил Эдгар, — у меня нюх на такие вещи. Я считаю, имя сэра Джона придаст еще больше значимости представлению.
Еще с четверть мили выкручивая им руки, он добился своего.
Теперь речь зашла о выборе артистов на роли. Начали они с полного единодушия. Не только все они приняли на ура кандидатуру Зеро Мостеля, но, как оказалось, и сам звездный исполнитель уже дал свое согласие на участие в постановке — и только потому, что она основана на этом знаменитом романе.
Выбрать актрису на главную женскую роль оказалось гораздо сложнее. У Дэнни была на этот счет, как он полагал, гениальная идея. Он писал партию Молли — эта героиня в романе Джойса является профессиональной певицей — для актрисы, имеющей настоящие вокальные данные. А потому предложил имя певицы, обладающей, по его мнению, лучшим голосом на данный момент: Джоан Сазерленд.
— Оперная певица в бродвейском мюзикле? — Эдгар Уолдорф поморщился. — Кроме того, она ни за что не согласится.
— Во-первых, — сказал Дэнни, — я познакомился с ней, когда дирижировал «Лючией» в «Ла Скала». Она восхитительная женщина. И уверен — у нее хватит смелости попробовать себя в новом качестве.
— Послушай, — увещевал его вечный увещеватель Эдгар Уолдорф, — я ни в коей мере не подвергаю сомнениям таланты мисс Сазерленд, но опера и Бродвей не сочетаются, поверь мне.
— А как насчет Эцио Пинца в мюзикле «Юг Тихого океана»? — спросил Стюарт.
— Чистая случайность, просто повезло, — сказал Уолдорф. — Кроме того, успехом тот спектакль обязан Мэри Мартин. И вообще, мы не можем позволить себе Сазерленд. Не в том смысле, что не по карману, а просто нам нужна артистка, которая привыкла отрабатывать по восемь спектаклей в неделю. Артистка проверенная, которая всем нравится, — она бы притягивала всех, волновала и восхищала…