Однолюбка
Шрифт:
Мэри пришлось сверху вниз улыбнуться своему маленькому спасителю.
— Спасибо, Кристобаль.
— Не за что, сеньора. Рад был вам помочь, — ответил малыш по-испански и при этом так галантно, по-рыцарски поклонился, что Мэри в который раз поклялась никогда не судить о детях по первому впечатлению. Тут она подумала, какое же впечатление сама произведет на своих учеников, если у них на глазах Ред потащил ее в квартиру, и попыталась освободиться.
— Отпусти меня, — попросила она. — Мы с мальчиками уже знаем, что ты сильный.
Но он все равно перенес ее через порог и ногой закрыл за собой дверь.
— Дело не в силе, а в обычае, по которому жених… — Он провокационно позволил ей медленно сползти по себе вниз, потом опять обнял и поцеловал. — Добро пожаловать домой.
Затем отодвинул ее от себя и еще раз посмотрел на нее.
— Наверно, ты выглядела неплохо, пока не затеяла игру с пустыней. Особенно хороши сапожки. В самый раз для длительных пеших походов…
Мэри засмеялась. Когда она разденется и освежится, ему безусловно снова понравится ее костюм.
— Есть в этой холостяцкой берлоге ванная?
Он кивнул и открыл дверь.
— Приводи себя в порядок, дорогая. А я велю Педро принести нам наверх чего-нибудь поесть и выпить.
Мэри приняла душ, вымыла волосы и как раз вытирала их, когда услышала, что Ред опять говорит по телефону. Разговор шел на испанском. Ред спросил у Инес, не может ли Пат переночевать сегодня с Панчито.
Она приоткрыла дверь.
— Это тоже входит в программу выживания? — крикнула она. — Выселять бедных деток ради дополнительных занятий с дамами?
— Откуда ты знаешь, какие у меня в отношении тебя намерения? — смеясь, крикнул он в ответ. Она слышала, как он ходит туда-сюда по комнате. Он что, сам накрывает на стол?
Мэри открыла аптечку и нашла йод для своего колена. Нет, сразу передумала она. Ей хотелось быть красивой.
— Как ты думаешь, что я сделаю с тобой в первую очередь? — откуда-то громко спросил Ред.
— Сначала ты меня покормишь, потом надерешь мне задницу, — засмеялась она. — Так… или?
— Умница. А потом?
— Потом поглядишь на эту прелестную задницу и ужасно пожалеешь. Тебе станет стыдно.
— Так-так.
— Потом последует лекция об опасностях пустыни.
— Угадала! — раздалось в ответ.
— Потом правила поведения в будущем…
— А потом? — Она услышала, как он зажег спичку. Запахло свечами.
Мэри улыбнулась и призналась, что не знает всех его намерений. В конце концов, это была вторая ночь, в которую она вынуждала его бодрствовать. Что же касалось ее самой, то у нее было одно желание — прильнуть к нему и сознательно насладиться чудом — возможностью снова дотронуться до его кожи.
О нет, она не забыла того, что поняла там, в пустыне.
Она посмотрела на свое лицо в зеркале и сказала:
— А потом я тебе сообщу, что люблю тебя.
Он помолчал, затем счастливо засмеялся.
— Чтобы это услышать, мне пришлось сегодня вечером проглотить немало песка.
Кто-то, вероятно Педро, постучался в дверь квартиры, и Ред принял еду.
— Готово, — громко позвал он, и Мэри потянулась за белым махровым халатом, висевшим на крючке.
Ред постучал по неплотно прикрытой двери в ванную и вошел. В ярком неоновом свете было видно, до чего он устал. Глаза глубоко запали, и она увидела на его лице морщины, которых раньше не замечала. Двухдневная щетина на подбородке и щеках, волосы посерели от пыли. Похоже, он переволновался за нее сильнее, чем она сама.
Мэри обняла его за шею. Наверно, это был самый запыленный и небритый любовник, какого можно себе представить. Но он ей нравился даже больше, чем в обычном своем безупречном виде. Сейчас можно было представить, как он будет выглядеть в будущем — на склоне лет, вероятно, как Старый коршун.
Он взглянул над ее головой в зеркало и поскреб по щеке, неодобрительно цокнув языком.
— Неужели я действительно решился спасать тебя в таком непотребном виде?
Она подняла голову и поцеловала его так бурно, что у него ослабли колени. Он откашлялся.
— Мне только хотелось бы знать, о чем ты думала в пустыне.
— Если ты поторопишься, то узнаешь еще до рассвета, — поддразнила она его и выскользнула из ванной.
Она вошла в гостиную Реда и ахнула. Это была просторная комната с деревянным полом, мексиканскими коврами и массивной мягкой мебелью из светло-коричневой кожи такой уютной старинной формы, словно на ней сидело не одно поколение Стоунов. Помещение было необычно высоким, и Мэри сообразила, что это мансарда. Сам фронтон отличался архитектурным своеобразием. Поскольку в этом жарком краю приходилось беречься от избытка света и солнца, то окна были утоплены в балки, будто картины в тяжелые рамы. Повсюду на выступающих поверхностях балок стояли маленькие скульптуры.
Любопытно, мистер Стоун, подумала она и оглянулась в поисках коллекции пластинок «Сына Аризоны». Из прежних репортажей о нем она знала, что жилая комната в трейлере, на котором он разъезжал во время гастролей, вся была увешана этими «хитами под стеклом». Здесь она не обнаружила не только ни одной пластинки, но даже знаменитой покрытой черным лаком электрогитары", изображенной в правом углу фирменного знака «Сына Аризоны»: сверкающий ковбой на лошади, забрасывающий лассо. Кажется, из этой комнаты «Сын Аризоны» был бесповоротно изгнан.
Мэри пошла дальше, в столовую, обставленную темной испанской мебелью. Стол, накрытый на двоих, горящие свечи. Никаких «хотдогов», только множество легких лакомств. Мэри удовлетворенно кивнула, заметив ведерко со льдом, а в нем шампанское. Она открыла бутылку и наполнила два бокала. Один из них прихватила с собой и отправилась обследовать остальные помещения. Нашла рабочий кабинет Реда, комнату Пата, кухню, но все это в данный момент мало ее интересовало.
В спальне уже горел свет. «Маленькая дева» стояла на ночном столике — исконном своем месте. К горлу подступил смех, когда она рассмотрела кровать. Французскую кровать «Сына Аризоны» под черным бархатным покрывалом, в центре которого переплетались вышитые золотом буквы «А» и «С».