Офицеры и джентльмены
Шрифт:
Одна из этих секретарш открыла Людовичу дверь и, не спрашивая его имени, сказала сквозь завесу волос:
— Входите быстрее. Затемнение не слишком эффективно. Все наверху.
В гостиной на втором этаже собрались гости.
— Который из них мистер Спрюс?
— Разве вы не знаете его? Вон тот, и, конечно, разговаривает с Элегантной Женщиной.
Людович осмотрел всю комнату. В компании человек из двадцати или около того большую часть составляли дамы, однако ни одна из них не производила впечатления элегантно одетой. Тем временем хозяин дома сам обозначил себя, выступив вперед с выражением острого любопытства на лице.
— Я
— Да, конечно. Не уходите, пока мы не поговорим с вами. Я должен извиниться за тесноту. Министерство информации навязало мне двух нейтралов-антифашистов. Они просили собрать каких-нибудь интересных людей. Не так-то легко это в наши дни. Вы говорите по-турецки или по-португальски?
— Нет.
— Жаль. Оба они преподаватели английской литературы, но не очень бегло говорят по-английски. Пойдемте, познакомитесь с леди Пердитой.
Он повел Людовича к женщине, с которой стоял перед этим. На ней красовалась форма уполномоченного гражданской обороны, по лицу были размазаны пятна сажи. «Элегантная!» Людович решил, что этим маскарадом она скорее подчеркивала свою должность, чем элегантность.
— Я присутствовал на вашем венчании, — заявил он.
— Не может быть! На моем венчании никого не было.
— На вашем первом венчании.
— О да, конечно, тогда были все.
— Я держал саблю над вашей головой, когда вы выходили из собора.
— Это было давным-давно, — заметила леди Пердита. — Подумать только — сабли!
К ним подошла босоногая секретарша с кувшином и стаканом:
— Не хотите ли выпить?
— А что это?
— Ничего другого здесь нет, — сказала она. — Это я сама приготовила. Южноафриканский херес пополам с чем-то, называемым «оулд фальстаф джин».
— Что-то не хочется, спасибо, — уклонился от угощения Людович.
— Сноб, — сказала леди Пердита. — Налей мне, Фрэнки, дорогая.
— Вряд ли здесь хватит всем.
— А ты налей мне порцию этого гостя.
В разговор вмешался хозяин дома:
— Пердита, я хочу познакомить вас с доктором Яго из Коимбры. Он немного говорит по-французски.
Людович остался в обществе секретарши, скрывавшей свои глаза за длинной челкой. Глядя на свои босые ноги, она сказала:
— Единственная польза от гостей — они согрели комнату. А вы кто такой?
— Людович. Мистер Спрюс принял кое-что, написанное мной для опубликования в «Севайвэле».
— Да, конечно, — обрадовалась она. — Теперь я знаю о вас все. Я тоже читала вашу рукопись. Она произвела на Эверарда колоссальное впечатление. Он сказал, что это звучит, как если бы Лоугэн Пирсолл Смит написал в стиле Кафки. Вы знакомы с Лоугэном?
— Только с его сочинениями.
— Вы должны познакомиться с ним. Сегодня его здесь нет. Он не бывает в обществе. Такое утешение встретить настоящего писателя вместо всех этих остряков-самоучек, на которых Эверард тратит свое время. — Она перевела угрюмый взгляд со своих ног на уполномоченную гражданской обороны. — Вы знаете, у нас есть немного виски. Мы достали только одну бутылку, поэтому приходится экономить. Пройдите в следующую дверь, и я налью вам немного.
За следующей дверью была контора — комната поменьше, обставленная просто, без роскоши, даже скудно. Пачки старых номеров «Севайвэла» громоздились на голых досках пола, рукописи и
Фрэнки подошла к стенному шкафу и достала бутылку. В те дни получило распространение много странного пойла, вроде «оулд фальстаф». Извлеченная из шкафа бутылка принадлежала к другой категории.
— Еще не откупорена, — подчеркнула босая секретарша.
Людович не был любителем спиртного, да и виски вовсе уж не какая-то редкость в его хорошо обеспеченной части; тем не менее он принял предложенную стопку с торжественностью, граничившей с благоговением. Это было не просто угощение украдкой. Фрэнки приобщала его к таинственной компании Лоугэна и Кафки. В ближайшие дни он обязательно найдет время, чтобы узнать, кто такой Кафка. А сейчас Людович осушил стаканчик, проглотив почти без отвращения этот высоко ценимый продукт перегонки.
— Вы, кажется, выпили с удовольствием, — сказала Фрэнки. — Боюсь, что предложить вам второй я не осмелюсь. Возможно, позже. Все зависит от того, кто еще придет к нам.
— Мне вполне достаточно одного. Это все, что я хотел, — успокоил ее Людович, подавляя внезапный позыв к рвоте.
5
Дом Килбэнноков на Итон-терэс не пострадал от прямых попаданий бомб; в нем не было разбито ни одного оконного стекла, не была разрушена ни одна дымовая труба. Однако четыре года войны оставили свои следы на некогда нарядном интерьере. Кирсти делала все возможное, но краски, обои, ситцевая мебельная обивка и ковры покрылись пятнами и имели убогий вид. Несмотря на такое неприглядное внутреннее убранство, Килбэнноки, фактически, оправились от сравнительной бедности 1939 года. Кирсти больше не сдавала комнат. Из столовой при транзитном лагере она перевелась на хорошо оплачиваемую работу шифровальщика; жалование Йэна возрастало вместе с числом нашивок на обшлагах рукавов его мундира; его тетушка умерла, оставив ему скромное наследство. К тому же жизнь в те времена не давала поводов к расточительности. Кирсти ловко переделала вечернюю пару Йэна в добротный дамский костюм. Дети по-прежнему оставались на попечении бабушки в Шотландии и приезжали в Лондон только от случая к случаю.
В этот октябрьский вечер они поджидали Вирджинию Трой, некогда квартирантку, а теперь довольно редкую гостью.
— Тебе лучше было бы уйти в «Беллами» или еще куда-нибудь, — заметила Кирсти. — Судя по телефонному разговору, Вирджиния хочет поговорить по душам.
— Триммер?
— Видимо, Триммер.
— Я подумываю об отправке его в Америку.
— Это было бы самое лучшее.
— Здесь, в Англии, мы выжали из него все, что могли. Съемку фильма закончили. Би-Би-Си не хочет возобновлять воскресную вечернюю передачу «Голос Триммера».