Офицеры и джентльмены
Шрифт:
Гай попытался заинтересовать Эпторпа рассказом о новом бригадире и о своем весьма неопределенном положении, но Эпторп лишь раздраженно проговорил:
— Да, да. Все это теперь для меня другой мир, старина.
Эпторп сделал глубокую затяжку из трубки, выдохнул дым, пытался ослабевшей рукой положить трубку на стоявший рядом с койкой столик и с шумом уронил ее на голый пол. Гай наклонился, чтобы поднять ее, но Эпторп торопливо сказал:
— Оставь ее там, старина. Она не нужна мне. Я закурил ее просто для компании.
Переведя взгляд на Эпторпа, Гай увидел
— Может быть, мне лучше уйти, Эпторп?
— Нет, нет. Ничего, через минутку это пройдет. А ты принес штопор? Ты молодец, Краучбек. Мне кажется, что не вредно будет пропустить рюмочку.
Гай откупорил бутылку, налил мензурку, заткнул бутылку пробкой и снова положил ее под простыню.
— Ополосни, пожалуйста, мензурку, старина. Я надеялся, что ты придешь. Именно ты, а не кто-нибудь еще. Меня беспокоит одно дело.
— Уж не ботинок ли связистов?
— Нет, нет, нет, нет. Неужели ты думаешь, что я позволю себе беспокоиться из-за такого мелкого ничтожества, как Данн? Нет-нет, тут нечто такое, что касается моей совести.
Настала пауза, в течение которой виски, видимо, совершало свое плодотворное воздействие на Эпторпа. Он закрыл глаза и улыбнулся. Через некоторое время глаза его открылись, он посмотрел на Гая и сказал:
— Алло, Краучбек, ты здесь еще? Очень хорошо. Я хочу сказать тебе кое-что. Ты помнишь, как много времени назад, когда мы поступили на военную службу, я говорил тебе о своей тетке?
— Ты упоминал о двух тетках.
— Совершенно верно. Об этом-то я и хотел сказать тебе. У меня только одна тетка…
В последнее время Гаю пришлось от многих слышать о погибших во время бомбардировок родственниках.
— Во время воздушного налета? — спросил он. — Ленарду тоже не повезло, он…
— Нет, нет, нет. Я хочу сказать, что у меня всегда была только одна тетка. Другую я просто придумал. Можешь рассматривать это как безобидную шутку с моей стороны. Так или иначе, но я говорил тебе о тетках.
После небольшой паузы Гай с интересом спросил:
— Какую же ты придумал, Эпторп, ту, которая жила в Питерборо, или ту, которая жила в Танбридж-Уэлсе?
— Ту, которая жила в Питерборо, конечно.
— Но где же ты тогда ушиб свое колено?
— В Танбридж-Уэлсе. — Эпторп слабо хихикнул, вспомнив свою хитрую проделку.
— Тебе отлично удалось ввести меня в заблуждение.
— Да. Это была хорошая шутка, правда? Послушай, я думаю, мне не повредит еще немного виски.
— А ты уверен, что не повредит?
— Э-э, дорогой мой, я точно так же болел и раньше и вылечивался не чем иным, как виски.
Выпив еще одну мензурку, Эпторп удовлетворенно вздохнул. Он действительно выглядел теперь намного лучше и здоровее.
— Есть еще одно дело, о котором я хочу поговорить с тобой. Это мое завещание.
— Тебе вовсе нет нужды думать о завещании в течение еще многих лет.
— А я думаю о нем сейчас. Все время думаю. Я располагаю немногим. Всего несколько тысяч в государственных ценных бумагах, которые завещал мне отец.
«А может быть, у этого загадочного человека есть какая-нибудь тайна? — подумал Гай. — Незаконное дело или маленькие смуглые эпторпчики?»
— Послушай, Эпторп, — сказал ему Гай, — пожалуйста, не говори мне ничего о своих личных делах. Позднее ты будешь очень неудобно чувствовать себя из-за этого. Пройдет неделька, другая, и ты будешь совершенно здоров.
Некоторое время Эпторп размышлял.
— Я вынослив, — согласился он. — На меня не очень-то подействуешь чем-нибудь. Но, в конце концов, все зависит от желания жить. Мне надо привести все в порядок просто на тот случай, если они доведут меня до предела. Это беспокоит меня больше всего.
— Хорошо, Эпторп. Что же именно тебя беспокоит?
— Мои вещи, — сказал Эпторп. — Я не хочу, чтобы они попали к тетке. Некоторые из них находятся у командора яхт-клуба в Саутсанде. Остальные — в Корнуолле, там, где был наш последний лагерь. Я оставил их на попечении Ленарда. Я всегда считал, что ему можно доверять.
Гай задумался: следует ли ему сказать о судьбе Ленарда откровенно? Лучше отложить это на более позднее время. Ленард, наверное, оставил сокровища Эпторпа в гостинице, когда уезжал в Лондон. Разыскать их, в конце концов, будет не так уж трудно. Забивать голову Эпторпу новыми проблемами сейчас не время.
— Если эти вещи попадут к тетке, я точно знаю, как она поступит с ними. Она передаст все без исключения бойскаутам какой-нибудь ортодоксальной англиканской церкви. А я не хочу, чтобы мои вещи были безжалостно исковерканы бойскаутами.
— Конечно. Это было бы просто издевательством над вещами.
— Вот именно. Ты помнишь Чатти Корнера?
— Очень хорошо помню.
— Я хочу, чтобы мои вещи попали к нему. Но я не упомянул об этом в завещании. Я подумал, что это могло бы ранить чувства тетки. Не думаю, что она может узнать о существовании этих вещей. Так вот, я хочу, чтобы ты собрал эти вещи и без шума передал их Чатти. Может быть, это и не вполне законно, но, по-моему, совершенно безопасно. Даже в том случае, если тетка услышит что-нибудь о вещах, она не из тех, кто обратился бы в подобной обстановке к блюстителям закона. Пожалуйста, сделай это для меня, старина.
— Хорошо. Я попробую.
— В таком случае я могу умереть счастливым. По крайней мере, если кто-нибудь когда-нибудь умирал счастливым. Как ты думаешь, умирал кто-нибудь счастливым?
— В школе мы довольно часто молились за это. Но, ради бога, не начинай, пожалуйста, думать о смерти прямо вот сейчас.
— Я сейчас намного ближе к смерти, чем ты в любое время, когда был в школе, — сказал Эпторп неожиданно раздраженным тоном.
Раздался стук в дверь, и в палату вошла сестра с подносом.