Офицеры советских подводных крейсеров.
Шрифт:
Вот и сейчас атомоход «К-55» являясь частицей этой мощи, загружал оружие, продовольствие и другие запасы для того, чтобы выйти в море и стать весомым аргументом в противостоянии, которое в дальнейшем разразится под именем «Карибский кризис».
Антон вместе со всем экипажем включился в работу и перед короткими часами сна смотрел на фотографию своей юной жены. Он засыпал, как убитый — на мечты времени не хватало совсем. Несмотря на напряжённую интенсивность и занятость делами, в целом служба у Антона вроде бы то ладилась и с множеством её обязанностей он справлялся успешно. Однако, как в песне поётся: «Однажды их вызвал к себе командир…»
— Липовецкий, что там за конфликт у вас возник по линии особого отдела? — задал неожиданный вопрос Сберев.
— Понятия не имею о чём идёт речь, товарищ командир, — вполне искренне ответил Антон.
— Если честно, то у меня к вам претензий по службе нет. Даже наоборот. Но работник КГБ капитан Ущербный, курирующий экипаж, требует отправить вас к нему для дачи пояснений по поводу какого-то письма и хранению секретных документов в казарме под подушкой. Так что идите к нему на беседу в казарму. О результате доложите мне, — закончил разговор командир.
С капитаном Ущербным Антон встречался один раз: вместе искали немецкую гранату перед приездом Н.С. Хрущёва. Тогда это был задёрганный службой офицер.
— У каждого свои заботы, — подумал Антон, поругивая себя за недоброжелательное отношение к клану КГБистов вообще. Ведь и среди них должны быть честные и порядочные люди. Однако теперь перед Антоном сидел переполненный важности чинуша, который перебирал в руках исписанный лист бумаги. Это было то самое письмо, которое Липовецкий несколько месяцев назад написал Светлане. Припоминается, что он попросил Веселова опустить его в почтовый ящик в городе Мурманске.
Антон молчал. Он вспомнил, что в письме сообщал о своей службе на атомных кораблях.
Это военная «тайна», о которой знают все жёны подводников. Только круглый дурак может за эти познания привлекать их мужей к ответственности.
— Дело даже не в ответственности, — подумал Антон, — неужели Веселов отдал письмо в особый отдел?!
— Нет! Быть этого не может. Тогда что: военная цезура существует даже в городе Мурманске? Иначе, как письмо попало в руки этого идола, возомнившего себя не менее божества земного. До чего же на душе противно, когда государство разрешает грязными руками вот таких служак трогать самые тайные и интимные святыни людей. Людей, которые за государственные интересы своей страны готовы драться насмерть.
Антон молчал. Молчал он и тогда, когда Ущербный «обрисовал» перечень нарушений, допущенных Липовецким при переносе и хранении секретных документов в казарме.
— Пишите объяснительные записки по каждому из этих нарушений, — закончил особист.
— Вам нужно, вы и пишите, а я писать ничего не стану! — сказал Антон, — небось у вас и так бумаг от осведомителей полно. От меня вы их не дождётесь.
— Ах так! Тогда с вами будет разбираться партийная организация и ваш командир, — пообещал Ущербный.
— Зря! — сказал Сберев, выслушав доклад Липовецкого, — зря. Поймите, теперь наказание вам обеспечено. Здесь даже я бессилен. А впрочем, ничего страшного, до очередного воинского звания служить вам больше года, так что снять «фитили» хорошей службой время есть.
Действительно, схлопотал Антон по «строгачу» и по партийной, и по строевой линии. На душе у него было тошно и сейчас, и тогда, когда слушал упрёки некоторых сослуживцев, выступивших на партийном собрании. Особенно старался «заклеймить» проступок «попытки разглашения военной тайны» лейтенант Селищев. Замполит Аристарх «старался» по долгу службы. Командир сказал, что нужно быть осмотрительным, думать о себе и подобных вещей больше не допускать. Николай Веселов молчал. Володя Разуваев прятал глаза и делал вид, что он тут ни при чём.
Никто даже намёком не упомянул, что должен же быть разумный предел этой дурацкой всеобъемлющей секретности. Никто не сказал, что завтра же нужно будет проводить спецподготовку и все эти мелкие нарушения с «секретами» будут вынужденно повторятся. Ибо: чемоданов для переноски секретных документов нет, учебных классов нет, сейфов в казармах нет — денег для их приобретения нет и не предусмотрено.
Совсем уж тоскливо Антону стало на душе, когда узнав, что он женился, никто из офицеров с этим событием его не поздравил. Не принято было на этом экипаже видеть в каждом подводнике ещё и отдельного человека — личность со своими переживаниями, радостями и горестями, требующих посильного участия если не друзей, то хотя бы внимательных сослуживцев.
— Товарищ лейтенант, плюньте, это же не конец света, — сказал мичман Глебов, который, как член КПСС, присутствовал на партийном собрании. За всю службу у меня этих фитилей было о-го-го — как у Бобика блох! Но видите, я жив и здоров.
— Нашёл чем хвастаться. Я вовсе не хочу, чтобы к концу службы у меня так же было «о-го-го». Пусть твой Бобик вместе с особистами своими блохами подавятся. Служим-то мы не им, а Родине. Верно, Глебов? Поэтому, несмотря ни на что, служить будем честно и добросовестно, — сказал Антон и успокоился.
С загрузкой боевых ракет с ядерными зарядами цикл подготовки атомного подводного ракетного крейсера «К-55» к выполнению свойственных ему боевых задач закончился. По всем пунктам курса боевой подготовки он был готов к выполнению задач боевой службы. В дальнейшем, когда появятся вторые экипажи, графики подготовки подводных крейсеров стратегического назначения уже второго поколения уплотнятся до степени выжимания предельных возможностей людей. Они будут называться кораблями цикличного использования. Сейчас же делались только первые шаги по использованию подводных ракетных крейсеров на боевой службе методом патрулирования в морях и океанах. Заняв районы боевых позиций — районы досягаемости ракетного оружия, они должны были поддерживать постоянную готовность к его применению.
Впервые на боевую службу в Атлантический океан вышли два атомных ракетоносца «К-33» и «К-19». Ракетный крейсер «К-55» получил боевое распоряжение выйти на боевую службу третьим. Сроки боевой службы, районы и маршруты плавания никто не знал. Все эти данные размещались в опечатанном, с грифом «совершенно секретно», пакете Главного штаба ВМФ. Пакет предписывалось вскрыть командиру корабля с выходом в море. Кроме него командир получал ещё целый ряд пакетов с целеуказаниями и кодами разблокировки ракет, а так же с указаниями и распоряжениями на случай начала военных действий с применением и без применения ядерного оружия.