Офсайд
Шрифт:
Это меня удивило. Папа никогда не совершал подобных ошибок – расстраиваться перед другими и показывать свой нрав не в его духе. На публике он всегда был сдержанным.
– Он поорал немного на врачей, а когда они ушли, накинулся на меня. – Она чуть сильнее сжала мою руку. – К тому времени ты уже должен был выйти из комы. Они больше не держали тебя на седативных, и ты должен был уже проснуться, но этого не происходило. Когда он вновь начал обвинять меня, я сорвалась.
С минуту она молчала. Я нутром чувствовал ее страх.
– Что ты сказала? – наконец
– Что, возможно, если бы он не бил тебя постоянно, то ты бы быстрее поправился. Что-то в этом роде.
– Ни хрена себе, – пробормотал я, с трудом сглотнул и хотел бы пробежать рукой себе по волосам.
– Да, тогда он вышвырнул меня, – сказала она. – Вызвал охрану больницы и сказал, что мне больше не разрешено тебя навещать. Когда тебя перевели из реанимации, мне на пару минут удалось пробраться к тебе с Джереми и Рэйчел, но нас поймали, когда в палату зашла медсестра.
– Тебе не следовало этого делать, – сказал ей.
– Он должен был знать, – ответила она. – Он не может все удержать в секрете.
– В свою очередь он тоже может рассказать много секретов, – прошептал я. Когда она продолжила выспрашивать, я наконец сказал ей, что у него были фотографии, и из-за этого мне пришлось с ней порвать.
– Ты должен был мне сказать, – сказала она, когда я закончил. – Мы могли бы что-то вместе придумать.
– Я не хотел рисковать, – признался я. – Если бы он узнал, Николь, то, не колеблясь, уничтожил бы тебя. Я не мог позволить этому случиться.
– Из-за этого ты наговорил всю ту хрень по телефону?
– Да, – я напрягся. – Прости, ничего из сказанного не было правдой.
– Он был в тот момент рядом с тобой, не так ли?
– Да.
– Так я и думала.
Я вновь перевел на нее взгляд и некоторое время просто смотрел на ее лицо, пытаясь понять, как мог быть таким дураком. В тот момент это казалось наилучшей идеей, но теперь я был уже не так в этом уверен.
– Прости, – в очередной раз повторил я, а затем зевнул.
– И ты меня, – ответила она. – Думаю, тебе нужно отдохнуть.
Я мог лишь кивнуть и повернул голову, чтобы устроиться на подушке, но та по-прежнему была охренительно неудобной.
– Ненавижу эту подушку, – проворчал я, Николь хихикнула.
– Не думаю, что больницы тратят много лишних денег на белье, – ответила она.
Я хотел что-то ответить. Хотел сказать, что несмотря на все дерьмо, через которое нам предстоит пройти, для нас это будет новым началом.
Но вместо этого заснул.
– Хочу, чтобы меня могла навещать Николь Скай, – сказал я доктору Винчестеру, когда он проверял подсоединенные ко мне различные трубки.
– Хм, – ответил он. – Слышал, что вчера она была тут.
– Хочу, чтобы она могла приходить, не вляпываясь при этом в дерьмо, – сказал ему. – Мне восемнадцать – я же могу говорить, кому разрешается меня навещать, верно?
– Теоретически, да, – сказал он, – хотя не думаю, что твой папа согласится.
– Мне плевать, – надеюсь, что я звучал
– Посмотрим, что смогу сделать, – сказал он с улыбкой.
Папа не согласился.
– Эта сучка в первую очередь виновата в том, что ты тут! – сказал он после того, как всех выпроводил. – Она сюда больше не придет!
– Я хочу, чтобы приходила, – повторил я, не глядя на него, а продолжая смотреть на свои руки, лежащие на животе.
– Она лишь помешает твоему восстановлению. Мне не нужно, чтобы она тебя отвлекала!
– Она не отвлекает, – парировал я.
Мы препирались до тех пор, пока он не взбесился, а я, наконец, просто перестал отвечать. На самом деле я не думал, что он зайдет так далеко, чтобы сделать что-нибудь в больнице, где я был под таким тщательным наблюдением, но вместе с тем мне не хотелось рисковать. Я не мог особо двигаться. Даже несмотря на то, что мои руки и кисти немного окрепли, когда мой папа был в комнате, меня не покидало чувство, что я в ловушке. Доктор продолжал говорить, что у меня положительные сдвиги, но сегодня мне впервые дали твердую пищу – если желе и фруктовое мороженное можно расценить таковыми. Не быть в состоянии встать с чертовой кровати, чтобы пописать, раздражало.
После того как папа в гневе ушел, в палату зашел доктор Винчестер в сопровождении женщины, которую я раньше не видел. Он сказал, что ее зовут Даниэль Ричмонд, и она, как оказалось, была моим физиотерапевтом.
В течение часа она поднимала и опускала мои ноги, сказав, что делала это все время, пока я валялся в коме. Хотя я и чувствовал свои ноги, за исключением области вокруг шрама на правом бедре, совершенно не мог контролировать движения.
Это меня бесило.
– Это отстойно! – я чуть не рычал на нее. – Я даже ничего не делаю!
– Просто думай, как бы ты двигал ногой, параллельно с тем, что я делаю, – сказала она. – Сконцентрируйся на том, как бы твой мозг контролировал мышцы. Позволить твоему мозгу заново этому научиться наравне с мышцами – это первый шаг.
– Первый шаг, – фыркнул я. – Здорово.
– Просто такое выражение, – сказала она с улыбкой. – Хорошо, что до происшествия у тебя было много мышечного тонуса. Благодаря этому твое восстановление будет более успешным.
Более успешным. Будто когда-нибудь я смогу снова передвигать ногами без посторонней помощи.
Она сменила ногу и начала производить круговые движения моей лодыжкой. Я впервые увидел свои ноги после пробуждения, и они показались мне худосочными.
Должно быть я заснул до ее ухода, потому что следующее, что осознал – я был окружен запахом Николь.
– Можете придержать с другой стороны? – услышал я ее шепот рядом с моим лицом. Открыл глаза и сначала увидел медсестру, которая одной рукой тянула мою подушку, в то время как другая придерживала меня сзади. Николь была по другую сторону, немного приподнимая мою голову, в то время как сама подкладывала под нее другую подушку.