Огненный крест
Шрифт:
«Доедет и до Екатеринбурга! – сказал гаишник, мужичок-русачок. – Доедет и до Казани, этот куда надо допрёт!» «До Москвы, однако, не доедет! – сказал гаишник, что был из Андреевских юрт, поеживаясь от холода. – За Волгой нынче, слышь, для Чубайсов земли нет, там набрали силу зюгановцы, не допустят!» – «Однако, согласен, не допустят!» – кивнул, тоже употребив «однако», тот, что был русским старшим сержантом, заглянув в темный дульный зрачок «калаша». Недоверчиво заглянул, будто в стволе попрятались китайцы, что всю предыдущую ночь снились старшему сержанту, снились, заполняя раскосыми скопищами предместья ближайших от двухцветной будки городков – Ишима, Ялуторовска и Заводоуковска.
Разговор на
На этом разговор действительно закончился.
«Политика», за которую меня нередко «пилили» коллеги-стихотворцы, все больше входила в мои дела и чувства. Отвечал, скорей, огрызался на упреки: «Если ты не хочешь заняться политикой в политизированные времена, она сама займется тобой!» Конечно... А самому мечтательно, ромашково вспоминались времена «застойные», когда для «чистого искусства» была столь благопристойная атмосфера...
А тут («доброжелатели», что ль?) прислали из-за океанского, Нью-Йоркского далека свежий газетный номерок, давно знакомого мне, но не почитаемого ни мной, ни моими белыми зарубежниками, размашистого «Нового русского слова» от 20 ноября 1996 года. Ткнули носом, к сведению, что ль, в личность вчера еще крайне популярного в России «патриотического» генерала Лебедя, известного затем и как несчастного «героя Хасавюрта»:
«Во вторник, 19 ноября 1996, Александр Иванович Лебедь появился в Манхэттене». Начало для романа, не правда ли? Так и тянет описать ясное зимнее солнце, которое как-то там играло на гранях небоскребов и подсвечивало морозные столбы пара, выбивавшегося из-под мостовой. А вслед за этим появление длинного черного лимузина... «Ехал я тут по Нью-Йорку в машине, – сказал Александр Иванович, – в ней окна затемнённые. Какой мрачный город! А открыл окно – и ничего. Надо почаще опускать стекло. Почаще...»
В такой басенной манере он может говорить долго. Голос красивый. Поигрывает. Внешне – безобразный, но привычный тип русского мастерового, которого в молодости частенько звали на кулачные бои, отчего вся средняя часть носа полностью сравнялась с плоским скуластым лицом. Только толстые, раздутые ноздри придают лицу некоторую свирепость. В целом – простое, вполне располагающее обличье.
Трогательно плохо одет – в костюмчике не по зиме, светло сереньком, однобортном, «москвошвеевском», под которым – бежевая зачем-то рубашка, во всю ширину выреза прикрытая старинным, отвратительным, стоячим, как кол, галстуком. При этом сомнительно, чтобы некому было посоветовать. Востроносенький пресс-секретарь генерала сидел рядышком, как выражались в лагере – «зека такой-то – одет по сезону». Следственно, безвкусица в одежде – личная прихоть генерала: я, мол, не по этой части.
Говорил Лебедь много, сложно, с притчами и примерами из жизни, как вполне натаскавшийся проповедник. Шуточки отпускал, стараясь поразить, но не шокировать публику. Касательно цели приезда в США ответил так: «Приехал учиться. Учиться жить демократически, цивилизованно – ведь мы же Хомо Сапиенсы!» Сказано это было грозно: как бы не подумали чего другого...
Однако, глядя на щеголеватого генерала, мы этого не подумали. Он – достаточно редкий и опасный Хомо Сапиенс. Лебедь убедителен. Голос, жесткие черты лица, не мощная, но очень крепкая фигура, ноги, которыми он не просто стоял, а ввинчивался в землю на
То, что он говорил, в основном не содержало ничего нового. В очередной раз говоря о Чечне, повторил, что даже Столетняя война кончилась переговорами и миром, и что не пора ли, мол, пропустить нецивилизованную стадию. Это понравилось, как всегда и всякий раз нравится публике, которая восторженно подхватывала: «Александр Иванович – патриот, Александр Иванович – офицер».
К слову, о публике. Кто мог собраться на встречу с мятежным генералом в Синоде, что на 93-й улице и Парк-авеню, кроме, конечно же, прессы? Естественно, пикейные жилеты – члены Конгресса русских американцев, которые, думается, потом еще долго после его ухода решали, будет ли Черноморск объявлен вольным городом. Когда упоминались слова «Россия», «православие», «офицер» и «двуглавый орёл», старички разражались восторженными аплодисментами. Оно и понятно – многие из них вызывали откровенную жалость пятнистыми лбами с остатками ухоженных аристократических седин. По дрожанию рук и голосов чувствовалось, что болезнь Альцгеймера среди них не редкость.
Принимавшие генерала православные батюшки чинно молчали, бренча автомобильными ключами на поясках ряс. Господа пресса задавали дежурные вопросы типа – какой видится генералу матушка-Россия в 21 веке и т.д.
Удивительно было другое – реакция Лебедя на собственную речь. В этом необычайно здоровом, хотя и узкоплечем, человеке 46 лет трудно было бы предположить старческий маразм, но его реакция, на удивление, совпадала с реакцией старичков. И если при словах «Россия, православие, народ» они лили теплые старческие слёзки, на голубых с татарским разрезом глазах Лебедя выступала ледяная влага. Что это, насколько наигранно – непонятно. Влага начинала кристаллически сверкать и накапливаться у него в глазах – и это хорошо было видно в свете нескольких телекамер всякий раз, когда разговор принимал особенно патриотический оборот. «Я патриот, – жестко заявил Лебедь, и не стыжусь этого слова».
Все слова с буквой «р» он произносит протяжно и раскатисто: «Патр-риот, Р-россия»... Сказывается опыт работы на публику. Но вот слёзы?...
Поехал покрасоваться в загранку известный в РФ генерал. Вряд ли ожидал, что американские евреи из «Нового русского слова» (автор заметки, похоже, диссидент или бывший советский «зэк»), врежут ему по первое число. Жаль было соотечественника, у которого в помощниках служил мой давний приятель, хороший русский поэт – полковник из донских казаков. Жаль. Но и дома генерал вел себя частенько тоже не выигрышным образом, если уж говорить по большому счету. Дома ему давали отпор те, кто понимал ситуацию, кто не покупался на «бусы и побрякушки».
«Вова Жилин против генерала Лебедя». Из моей передовицы в «Тюмени литературной», № 1 1997 года.
«После года умной, но мерзопакостной Крысы мы вступили в год Красного Быка. По всем приметам, бык требует от нас бычьей напористости, великой воли, чтоб вывести из провала Родину.
В минувшем году крепко работали те, кто боялся потерять жирные дивиденды, доставшиеся им от развала государства, от смуты, от нынешней прозападной власти. Это ж надо уметь было – поднять «рейтинг» Ельцина с 6 процентов в начале года – до 55-ти в июне! Как ни кричи о «нарушениях», сумели ОНИ ежесуточной – мыслимой и немыслимой – работой во всех направлениях вдолбить в головы «электората», что бывший кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС Ельцин Б.Н. – Божий помазанник, а рядовой партработник (в то время) и русский философ Зюганов Г.А. – «красная зараза», злодей похлеще Бронштейна, Ягоды, Свердлова. Пугали народ (бывший советский) деяниями СВОИХ же предшественников. Вот в чем корень обмана «простого» народа!