Огневой вал наступления
Шрифт:
— А как вы проведете контрбатарейную борьбу? — продолжал спокойно спрашивать генерал Воронов. — Опять по площадям? Нет, товарищ генерал. Ваши «катюши» будут вести тот огонь, который даст нам наибольший эффект. Их распределят по фронту и временно подчинят соответствующим артиллерийским начальникам. Наши операторы выведут установки на огневые позиции и укажут цели — это главным образом узлы сопротивления противника. В общем, участвуете в артподготовке на равных...
Так начальник артиллерии РККА поставил все точки над «i». Забегая вперед, скажу, что вскоре реактивная артиллерия, как и прочие части РВГК, стала входить в подчинение начальников артиллерии соответствующих соединений и объединений и эффект ее боевой работы резко возрос.
Пришлось мне опять выехать в штаб гвардейских минометных частей, а затем и в полосу 16-й
Вместе с тем надо сказать, что тактика реактивных минометов, как, впрочем, и тактика нашей артиллерии вообще, развивалась и совершенствовалась буквально на глазах. Те сомнения, о которых сказано выше, помогла рассеять практика на поле боя, в той же операции 16-й армии.
Ранним утром 5 июля на командный пункт армии прибыли командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков, генерал-полковник Н. Н. Воронов и генерал-майор И. X. Баграмян, только что вступивший в командование 16-й армией. Поговорить нам с ним не пришлось. Ударила наша артиллерия, пошли в атаку танки и пехота. Наступление началось. Прорвать оборону противника в первый день не удалось — фашисты контратаковали крупными силами пехоты и танков. В один из напряженнейших моментов боя командир отдельного минометного гвардейского дивизиона майор К. Н. Попов по своей инициативе быстро выдвинулся с установками вперед, в боевые порядки пехоты, и мощными залпами реактивных мин остановил и отбросил контратакующего противника. Локальный этот эпизод был отмечен и командующим фронтом генералом армии Георгием Константиновичем Жуковым и начальником артиллерии Красной Армии генерал-полковником Николаем Николаевичем Вороновым. Вскоре «катюши», сопровождающие наступающую пехоту не только огнем, но и колесами, стали рядовым явлением в боевой практике, а в период нашего контрнаступления под Сталинградом эта тактика проявилась особенно сильно и масштабно и дала хорошие результаты.
А что касается июльского наступления войск 16-й армии, то оно во второй день боя привело к значительному успеху. Оборона фашистов была прорвана на фронте 60–70 км, наши части форсировали реку Вытебеть.
Наша группа вернулась в штаб Западного фронта, в Малоярославец, откуда выехала на машинах в Москву. Вечером мы уже входили в подъезд старинного дома на набережной Москвы-реки. Однако задержались в штабе лишь считанные дни. Впереди была новая командировка — на этот раз на юг.
Сталинградское лето
Июль сорок второго начинался тяжелыми боями на южном крыле советско-германского фронта. Прорвавшись к Воронежу, выйдя широким фронтом на Верхний Дон, фашистские танковые дивизии повернули на юго-восток, вдоль течения реки. Оперативная карта, на которую мы [36] ежедневно и очень тщательно, до деталей, наносили все изменения в боевой обстановке, позволяла с большой долей вероятности предположить, чего именно добивалось вражеское командование. Движение танкового кулака от Воронежа через донские степи к морю, к городу Ростов, и встречное движение второго танкового кулака к тому же Ростову с востока — эти гигантские клещи, видимо, должны были охватить и уничтожить советские войска Юго-Западного и Южного фронтов.
В Москве, в Штабе артиллерии Красной Армии, день ото дня все острей чувствовалась напряженнейшая обстановка, сложившаяся на юге страны. Сводки с фронтов, поступавшие к нам, грешили значительными пробелами. Особенно много неясностей было в сводках штаба артиллерии Юго-Западного фронта. Это и понятно.
В таких случаях я немедля шел за помощью в отдел к полковнику М. В. Ростовцеву. Он и его разведчики нередко помогали мне восполнить недостающие сведения по той или иной артиллерийской группировке. Однако бывало, что Михаил Владимирович Ростовцев сожалеюще разводил руками. У него возникли свои трудности. Противник продвигался быстро, наша разведывательная система в местах прорыва была нарушена, из нее выпали очень важные звенья, поэтому и разведывательная информация поступала к Ростовцеву с запозданием и тоже имела большие пробелы.
Между тем именно в это трудное время, когда наше командование принимало срочные меры к восстановлению прорванного фронта, нужней всего были точные и полные сведения и о своих войсках, и о противнике. Ведь никакое, даже очень смелое, решение не даст должного эффекта, если оно не опирается на точные расчеты, на возможности своих войск, в том числе артиллерии. Поэтому и наш оперативный отдел и разведывательный отдел полковника Ростовцева трудились не покладая рук, чтобы, используя различные источники и методы, сравнивая косвенные данные, восполнить недостаток прямой информации с фронта.
Так было и в ночь на 12 июля, когда в штаб артиллерии вернулся из Ставки генерал-полковник Н. Н. Воронов. Он вызвал к себе в кабинет начальника штаба генерала Ф. А. Самсонова и нас, начальников отделов, коротко обрисовал обстановку на юге. Особо подчеркнул: войска Юго-Западного фронта частью сил отошли на северо-восток, за [37] Дон, частью на юг. А центр — направление на Сталинград — почти не прикрыт войсками. Противник выдвигает из-под Воронежа на юг уже всю 4-ю танковую армию Гота. Вполне возможно, что эта армия попытается с ходу прорваться к Волге в районе Сталинграда. Верховный Главнокомандующий назначил Воронова представителем Ставки на сталинградском направлении и приказал помочь в восстановлении прорванного фронта и организации прочной обороны.
— Вылетаем в шесть утра, — сказал он нам и, обратившись к Самсонову, добавил: — Федор Александрович, сформируйте группу из специалистов, старшим будет генерал-майор Казаков. Встретимся на аэродроме.
До вылета оставалось часа четыре, а дел невпроворот, поэтому об отдыхе думать нам в эту ночь не пришлось. Обсудили с генералом Самсоновым состав группы. Подбирая ее, исходили из самого трудного варианта обстановки, какая может ждать нас в Сталинграде. Не исключено, что оперативной группе генерал-полковника Воронова придется какое-то время выполнять роль и организующего и командного центра. Нужны специалисты разных профилей. В состав группы вошли: генерал А. К. Сивков, в недавнем прошлом начальник артиллерийской академии, крупный теоретик и в то же время знаток практических вопросов противотанковой обороны; генерал И. Д. Векилов, занимающийся формированием артиллерийских частей РВГК; полковник С. Афанасьев, ведавший связью; артиллерийский разведчик полковник М. В. Ростовцев; оператор полковник В. П. Ободовский и другие товарищи. От Главного артиллерийского управления к нам прикомандировали генерала И. Н. Мешкова и полковника П. П. Степанюка. Их задача — обеспечить восстановленный фронт артиллерийским вооружением, боеприпасами, организовать новые и наилучшим путем использовать уже имеющиеся артсклады в прифронтовой полосе.
Утром 12 июля опергруппа во главе с генерал-полковником артиллерии Н. Н. Вороновым с подмосковного аэродрома вылетела в Сталинград. Каждый из нас взял с собой разного рода документы, в том числе карты с группировками своих войск и артиллерийских резервов, складов и оружейных арсеналов сталинградского направления, справочники пропускной способности железных дорог, справочники заводов и фабрик Сталинграда, дающих и способных давать различную военную продукцию, и так далее.
До Сталинграда мы долетели без происшествий, но едва [38] приземлились на аэродроме Гумрак, как налетели фашистские бомбардировщики. Николай Николаевич Воронов приказал нам быстро покинуть транспортный самолет. Выскочили, а вражеские бомбы уже «пашут» аэродром. Слышу команду Николая Николаевича: «Ложись!» Залегли мы в траве, переждали, пока наши истребители отогнали стаю «юнкерсов». Встали из травы, а генерал И. Н. Мешков не встал — он был насмерть сражен осколком бомбы.