Огонь и сталь

Darr Vader

— Отстань! — мужчина махнул рукой, но жеребец фыркнул ему в лицо. Цицерон откинул с лица упавшие ярко–рыжие пряди. — Плохой Тенегрив… Тенегрив всего лишь вьючное животное, а Цицерон Хранитель Матушки… о, дорогая моя, любимая Матушка… Матушка не простит Цицерону то, что он потерял Слышашую… Цицерон должен найти! Найти Слышащую!..

— Цицерон! — окрик заставил имперца подпрыгнуть на месте. Кинжал выскочил из ножен и замер в паре миллиметров от бледного лица Онмунда. Маг нервно улыбнулся и выставил руки перед собой.

— Тише, тише, это я…

— Цицерон видит, — угрюмо пробормотал имперец, не спеша отводить клинок от носа норда. Лезвие отточено, сверкает, лучится… и режет, режет,

режет глотку мага! Ночь, дорога пуста и лишь луна и звезды будут ему свидетелями. Хранитель широко улыбнулся, от его черт повеяло безумием, которое, однако, тут же потухло, стоило паяцу заметить позади Онмунда внушительную фигуру Вилкаса. Лунный свет играл на его доспехах, заставляя искусно выкованную волчью оскаленную морду, разъяренно скалиться и кровожадно облизывать клыки. Цицерон неспешно убрал кинжал, пронзая Соратника негодующим взглядом.

— Цицерон, где Деметра? — Онмунд схватил шута за плечи. — Она в опасности! Какие–то ублюдки пытаются до нее добраться!

— Слышащая сильная… Слышащая слышит Матушку, — буркнул Хранитель, хотя в груди что–то беспокойно заворочалось. — Слышащая может о себе позаботиться и за себя постоять, — не этот маг найдет Слышащую, нет, нет, Цицерон сам, сам ее найдет!

— Это моя жена, даэдра тебя побери! — взревел норд, сгребая скомороха за грудки. Синие глаза мага превратились в практически черные от едва сдерживаемых отчаяния, страха и ярости. — Где она? — имперец молчал, презрительно кривя губы. Воротник плотнее обвился вокруг его шеи. — Где?!

— Онмунд, друг, не горячись, — широкая ладонь Вилкаса легла на плечо мага. Мужчина до боли сжал зубы. Оттолкнув Цицерона, он отошел в сторону, жадно глотая прохладный ночной воздух.

— Я эту шайку от самого Вайтрана веду. Не волнуйтесь, мы найдем их к рассвету. И тана заодно, — Соратник принялся споро раздеваться — перевязь с мечом и щит упали у ног Хранителя.

— Эй… эй, ты что делаешь?! — пискнул Цицерон, невольно пятясь. Тенегрив нервно переступал на месте, лупя себя хвостом по бокам.

— Мы же хотим найти ее как можно скорее, — юноша скинул льняную рубашку на траву. Мягкое холодное сияние ночных светил посеребрили его кожу, обрисовывая рельефы мышц. — Вы на коне… а я — на четырех ногах. Только… — Вилкас виновато улыбнулся, — только не кричите, не бегите и не машите оружием, хорошо? — по телу Соратника прошла дрожь. Тенегрив испуганно заржал и попятился.

***

Ларасс несколько минут молча смотрела в свою тарелку, практически не дыша. Фазанья грудка с яблоками, посыпанная луком, плавала в густой подливе. Каджитка решительно взяла в руки ложку, но стоило пряному аромату коснуться ее нюха, как к горлу подступила тошнота. Сутай–рат скривилась и зажала рот рукой.

— Я не понял… какого Обливиона?! — Векел Воин ударил ладонью по столешнице. — Ты чего это нос воротишь? Я, значит, все утро угробил на завтрак нашему дорогому гильдмастеру, а она к нему даже не притронулась!

— Если ты не хочешь, чтобы я облевала все твое пристанище, которое надо отдраить, лучше заткнись, — простонала Дхан’ларасс. Она одним глотком осушила свою чашу, но тут же выплюнула все под ноги Бриньольфу. Соловей едва успел отскочить в сторону, вылив на себя половину содержимого бутылки, которую нес в руках.

— Детка, что за дела? — мужчина смахнул с лица золотистые капли меда. — И главное — за что?

— Не знаю, — капризно прошипела каджитка, — у этой воды привкус старья!

— Как у воды может быть вкус старья? Детка, ты здорова? Хрипунец нигде не подхватила? — пока Векел, ворча, вытирал пол, к Ларасс подсела Тонилла.

— А не ломает ли тебя, случайно? — редгардка с аппетитом захрустела яблоком. Острые уши сутай–рат

дрогнули, шерсть на загривке встали дыбом. Бледно–голубые, как зимнее небо, глаза с вожделением уставились на плод в руках скупщицы.

— Нет, — каджитка облизнула усы, — ломка, она… не такая. Во время нее жрать не хочется, но и блевать тоже не тянет, — кончик ее хвоста слегка подрагивал. Тонилла нервно сглотнула под ее жадным взглядом и протянула ей надкусанное яблоко, — будешь?

Дхан’ларасс повела носом и, фыркнув, отрицательно замотала головой. Серьги в ее ушах весело зазвенели.

— Что, детка, тебя даже на скуму не тянет? — усмехнулся Бриньольф, откинувшись на спинку стула. Голубые глаза норда насмешливо искрились, на лице вора расцвела наглая самоуверенная ухмылочка. Ларасс подозрительно прищурилась.

— А чего это ты лыбишься? Не твоими стараниями ли меня на изнанку выворачивает?

Улыбка на лице Соловья тут же погасла.

— Что? Зачем мне это, детка? Думаешь, много приятного, когда босс пытается обплевать меня?

— Зато я больше скумы не хочу, — каджитка ударила себя вытянутыми указательным и средним пальцем по подбородку. — Клин клином же вышибает, да?

— Чушь, — мужчина нахмурился, — наверняка ты просто переела вчера рулетов. К вечеру все пройдет.

— Молись Девяти, чтобы так и было. Иначе, твоя туша будет гнить в Крысиной норе, — рывком поднявшись на ноги, Ларасс, окруженная пораженным безмолвием гильдийцев, вышла из таверны. Бриньольф не мигая смотрел ей вслед, Тонилла отложила яблоко. Векел Воин и Делвин принялись фальшиво оживленно обсуждать реформы Империи и талморцев. Векс присвистнула.

— Кажется, нашей кошечке шлея под хвост попала.

— Помолчи, — одернул девушку Тринн, — иначе и тебе достанется.

========== OFAN OV (Подарить доверие) ==========

Кровь аргонианки отдавала болотной тиной, Довакин хрипела и отплевывалась, когда Диджа всей своей хвостатой тушей рухнула на нее. Бретонка забилась под дохлой ящерицей, пытаясь скинуть ее с себя.

— Что б твои кости служили порогом в чертогах Отца Ужаса!.. — шипела магесса, морщась от отвращения. Изуродованная морда разбойницы с остекленевшими глазами и свесившимся из пасти раздвоенным языком лежала на плече блондинки, серый бархат одеяния насквозь промок от крови, обильно сочащейся из простреленного горла Диджи. Глаза Драконорожденной мерцали расплавленным серебром, нездоровый румянец вспыхнул на матово–белых скулах, глухое раздражение сменилось раскаленным до красна гневом. Ту’ум уже был готов сорваться с губ девушки, снести мощью голоса этот шматок смердящего мяса, как некто взял аргонианку за лодыжки стащил ее с Довакин. Деметра жадно вздохнула пропахший солью воздух и перевернулась на живот. Ее тошнило от собственной слабости, пережитого унижения и гнилого привкуса крови Диджи. Чья–то добрая рука вытерла ей рот грубой тряпицей и, разжав ей зубы, пролила ей в рот немного меда. Блондинка поперхнулась и закашлялась, выплюнув половину напитка себе на грудь. Едва восстановив дыхание, бретонка потянулась губами к бутылке с медом. Хотелось выпить, до ужаса, отправиться в угодья Сангвина, забыться хотя бы на время. Девушка жадно глотала кисло–сладкую жидкость, отдающую можжевеловыми ягодами, чувствуя, что постепенно успокаивается. Хмель согревал ее изнутри, по жилам словно растекалось живое тепло. Довакин блаженно вздохнула и прикрыла глаза. По крайней мере, на языке больше нет привкуса плесневелой крови аргонианки. Почувствовав прикосновение холодной стали к коже, магичка напряглась, но через мгновение связывающие ее руки веревки лопнули, и она со стоном коснулась темно–алых рубцов, украшающих ее кожу, опоясывающих запястья словно браслеты.