Огонь и сталь
Шрифт:
— Забываешься, вор, — процедил он, поводя мускулистыми плечами. Хвост хлестнул его по ноге, кончик чуть заметно дрожал. Пират и Соловей одного роста, их глаза практически на одном уровне. Камо’ ри оскалился, шерсть на загривке встала дыбом. Бриньольф цинично ухмыльнулся. Ничего, не первому кошаку хвост накрутит, а потом еще в канале искупает!
— А ты зарываешься, — голос норда звучал твердо и решительно, хотя горло чесалось от таящегося там смеха, — ты здесь потому, что родня по крови нашему боссу. Не признай тебя детка братом, давно бы злокрысов кормил в катакомбах.
— Почему же тогда здесь ты? — пират наклонился к самому лицу вора. — Вместо того, что заниматься делами гильдии, ты целыми днями торчишь у моей сестры или у моих племянников. Все новорожденные
— Ты ж сам просил меня кормилицу для котят найти! Не приводить же сюда бабу незнакомую. Да и не будут они каджитское отродье своими сиськами баловать.
— Хм… ну, спасибо, что корову не приволок, — вор смешливо поморщился и поспешно отскочил в сторону. Коза попыталась украдкой боднуть его по ноге, — ты смотри, какая шустрая!
— Ее зовут Горноцветик, — гордо объявил Випир, — а вымя-то, вымя почти до земли свисает! Всем троим вдоволь хватит. Хоть в молоке пускай топятся.
— Все это, конечно, хорошо, но я не хочу, чтобы мои дети тонули. Пусть даже и в молоке, — пропела Ларасс. Воры синхронно обернулись к своему гильдмастеру. Уже оправившаяся от родов, она была в мягких кожаных сапогах и шерстяных бриджах, на бедрах перехваченных поясом из золотых медальонов. Шею обливала крученая золотая цепь — подарок любимого брата к рождению тройняшек. Камзол со множеством карманов был одет на голое тело и даже не застегнут. Располневшая грудь каджитки была практически обнажена, а мерцающие золотые нити, расположившиеся в соблазнительной пушистой ложбинке, невольно притягивали взгляд к ее телу. Бриньольф судорожно сглотнул и торопливо отвернулся, делая вид, что увлечен Горноцветиком, жрущей письмо от торговой имперской компании. Сутай–рат прошествовала мимо него, котята, почуяв мать, мгновенно проснулись и разразились жалобным писком.
— Вы мои маленькие, — ласково прошептала Дхан’ларасс, взяв на руки самого младшего, крошечного мальчика. Небрежно скинув камзол с одного плеча, она приложила сына к груди и тихо охнула, когда он ухватил ее за сосок. Причмокивая, котенок жмурился от удовольствия, держа мать за указательный палец, словно боясь, что она вдруг уйдет. Ларасс медленно опустилась в кресло. — Векс, принеси поесть… и козу эту уведите!
— Эм… детка, но у тебя ведь еще двое, — Бриньольф кивнул в сторону колыбели, где размахивали ручками дочери босса. Льдисто-голубые глаза полоснули по мужчине негодующим взглядом.
— Ты меня за дуру держишь?! — прошипела воровка. — Их постепенно отучать надо! Пока буду кормить сама, а потом и козьим молоком… — каджитка снова охнула, потрепала сына по головке. — Осторожнее, малыш, маме больно.
Мужчина слабо улыбнулся, наблюдая за столь трогательной сценкой. Кто бы мог подумать, что из отпетой воровки–воображалы получится такая хорошая мать. Тем временем сутай–рат отдала наевшегося котенка в руки счастливой до нельзя Векс и прижала к груди девочку. Почувствовав пристальный взгляд Соловья, она подняла глаза. Несколько мгновений они не мигая смотрели друг друга. Уголки рта Ларасс приподнялись в плутоватой улыбке.
— Ты так смотришь, Брин… ты тоже голоден? — она глубоко вздохнула, окончательно избавляясь от камзола. — Мои детки не жадные, если что, поделятся. Не желаешь? — Дхан’ларасс провела ладонью по упругому холмику своей груди. Сердце пропустило удар, рухнуло вниз живота, скручиваясь в тугой, раскаленный узел, Бриньольф лихорадочно облизнул
— Ха… а ты шутница, детка, — выдавил он и опрометью бросился из комнаты. Вслед ему летел низкий бархатистый смех каджитки.
***
Лис широко зевала, сидя на руках у Онмунда, терла глаза, что-то лопотала себе под нос, и маг потеплее укутал ее в шерстяной плащ, по краю шитый шелком. Утро прохладное, особенно для ее чешуи, а Деметра с ее любовью к тратам септимов наряжает ее как ярлову дочку. И сейчас девочка облачена в темно-синее платьице с кружевным воротничком и манжетами. Вся чистенькая, аккуратненькая, а после первой же остановки в лесу или в деревне будет чумазой, словно все планы даэдра на животе проползла! Платье порвет и испачкает, кружева истреплются… Лис обняла юношу за шею. На тонкой чешуйчатой шейке поблескивал золотой медальон, совсем простенький, но зачарованный на исцеление болезней. Мало ли какую заразу даэдра на детей наслать могут. У Онмунда был такой, когда он был ребенком, оловянный, с вырезанной на крышке волчьей головой, но он его продал вместе костяным кинжалом, когда собирал на магические книги. Колдун неспешно брел к воротам Вайтрана, чувствуя, что руки начинают неметь под весом полугодовалой аргонианки. Деметра раньше все шипела, мол, только в Рифтене окажутся, сразу же спихнет ее или в приют, или той хозяйке таверны Кираве, а сейчас… Онмунд тяжело вздохнул, прислушиваясь к ее свистящему дыханию.
Оседланные Тенегрив и Грзэин стояли у конюшен. Мерцер держал свою кобылу под уздцы, задумчиво глядя вдаль. На сухом холеном лице ни следа недосыпа. Онмунд приветственно похлопал жеребца по крутой шее, Тенегрив отозвался довольным тихим ржанием.
— Конь! — выпалила Лис, мгновенно сбрасывая остатки сна. Извовчившись, она вцепилась в жесткую гриву жеребца. Вот уж странно, что дочь Чернотопья такой любовью к лошадям воспылала. Смеясь, маг посадил девочку в седло, дал в руки поводья. Мерцер медленно обернулся, будто только сейчас заметил присутствие зятя. В серых глазах бретона не было обычного презрения. Во взгляде мелькали усталость, беспокойство. И острое едкое подозрение.
— Ты знал, что Деметра больна? — процедил он. Черты его абсолютно бесстрастны, но слова ранили юношу сильнее, чем меч. Онмунд замер, но мужественно выдержал тяжелый взор тестя.
— Молчишь? — маг оскалился по-волчьи. — Язык проглотил или сказать нечего?
— Ей это по нраву.
— По нраву?! — прорычал бретон. Грзэин нервно заплясала на месте, почувствовав ярость хозяина. — Моя дочь!.. моя девочка проклята, она вампир, а ты говоришь, что ей это по нраву?!
— Мы поедем через Морфал, — норду сложно было говорить сдержанно. Злость рвалась наружу, требовала свободы. Как смеет Мерцер обвинять его в безумстве Деметры?!— Есть там человек. Он… знает нежить.
— Уж не Фалион ли? — мужчина фыркнул. — Слышал о нем, слышал. И что, силком жену к нему потащишь? — он потер переносицу, несколько непокорных бледно-золотистых прядей упали на его высокий лоб. — И что мне с ней делать? Херовый муж из тебя, Онмунд, — бретон рассмеялся, увидев как вытянулось лицо зятя, и вновь выругался, витиевато, заковыристо, — что, думаешь, я только по приемам хожу? Меня жизнь так временами нагибала, что и не так заговоришь.
Северянин, не сдержавшись, усмехнулся. Броня чопорного высокомерного ублюдка из Сиродила дала первую трещину. Сейчас перед Онмундом стоял и посмеивался его тесть. Не придворный маг и отец Довакин, а его тесть. Серебристые глаза лукаво искрились, плутоватый прищур совсем как у Деметры. Напряжение немного спало, но тут же вновь сковало воздух, когда мужчины увидели Драконорожденную. Ноги блондинки едва касались земли, она словно парила, распущенные волосы лентами развивались на ветру, а рядом с ней неторопливо ступала эльфийка, невысокая и тонкая, с парой боевых топоров на поясе. Золотисто-рыжие волосы перехвачены кожаной вышитой банданой, прикрывающей уши, и единственная белая прядь, заплетенная в косичку, лежала на плече. Темно-янтарные глаза скользнули по лицам магов, вспыхнули и погасли. Мерцер поморщился, узрев, что босмерка боса.