Огонь и сталь
Шрифт:
…А для Вилкаса босмерка все же красивее…
С хриплым гортанным криком девушка кинулась на эльфку, выхватывая кинжал из ножен. Злоба затуманила ее рассудок, и она позабыла, что перед ней убийца и воровка, какой бы гильдией она не прикрывалась. Белое Крыло ловко уклонилась и, схватив ее за запястье, заломила ей руку за спину, вынуждая разжать пальцы. Клинок упал на землю с тихим звоном.
— Ненавижу тебя, — прохрипела Изольда. Волосы разметались, упали ей на лоб, — все из-за тебя!
… Ты даже не оцарапала ее. Слабая, беззащитная… как слизняк. Смотреть противно…
— Тебе нужно успокоиться, — успокаивающе молвила Тинтур, отпуская девушку. Та упала на колени и тут же схватила
— Ненавижу тебя! — девушка наступала, подбадриваемая Шептуньей. — Только увижу тебя, и кровь закипает! Погань эльфийская!
— Изольда…
— Вилкас мой! Ты его не получишь! Убью тебя, если нужно! — она оттеснила Белое Крыло к стене, где ютился мрак. — И уже никто не будет надо мной смеяться. Любому вырежу язык! И начну с тебя!
Глаза босмерки вспыхнули темно–золотистым пламенем, а девушка все продолжала осыпать ее оскорблениями и размахивать кинжалом у нее перед носом. Никто… никто… не встанет у нее на пути! Ни лесной эльф, ни Хульда! И Вилкас, и таверна — все ее! С неожиданной силой торговка сжала горло Тинтур, Белое Крыло глухо зарычала. Сознание вдруг озарилось вспышкой ослепительного света, и по шее Изольды растеклась жгучая нестерпимая боль. Крик сорвался с губ норжанки одновременно с кровью, хлынувшей из перегрызенного горла. Тихий смех Шептуньи провожал ее в царство Шора.
***
На смуглой коже босмерки на шее прямо под линией волос темнел замысловатый узор татуировки. Обычно Тинтур не убирала волосы, посему Вилкас был немало удивлен, завидев рисунок.
— Не знал, что у тебя есть… — юноша не договорил, многозначительно похлопал себя по шее. Эльфка усмехнулась, провела ладонью по татуировке, словно пытаясь определить на ощупь на месте ли она.
— Их не принято показывать, — тихо произнесла она, расплетая волосы. Золотисто–рыжие пряди водопадом заструились по спине, скрывая от глаз Соратника узор. Он даже толком не успел его рассмотреть. Просто пять вертикальных линий, идущих от шеи вниз, примерно ладонь в длину. Девушка тряхнула головой, пальцами расчесывая локоны. Вилкас, вольготно развалившись на постели, любовался ее плавными неторопливыми движениями. Не принято, что бы незамужняя пара жила вместе, а уж тем более делили одно ложе, но… это как-то само получилось. После той вылазки на Висельную скалу, воин был серьезно ранен в руку. Серебряный меч рассек его руку от локтя до кисти. Рана словно горели изнутри, сильно кровила. Соратник устал, обращение зверем и охота вымотали его, сил едва хватило, чтобы добраться до своей комнаты. Белое Крыло, уже без оружия и доспехов, пришла к нему в час волка. Не говоря ни слова, она залила его рану вином под сдавленное рычание вервольфа, чуть ли не силой влила ему в рот целебное снадобье — норд чисто из звериного упрямства не желал пить зелье. Эхо зверя еще звучало в его сознании, северянин скалился и тянулся к раненой руке, пытался зализать рассеченные плоть и кожу. На короткое мгновение волк вновь проснулся в Вилкасе, запах босмерки, острый и терпкий, коснулся его нюха, и оборотень с утробным рычанием сжал ее в объятиях, невзирая на новую вспышку боли. Тинтур не сопротивлялась, сохраняла каменное спокойствие, которое только разозлило Соратника. Он швырнул эльфийку на кровать, навис над ней, исступленно вглядываясь в темно–янтарные глаза. Рука пылала и вспыхнула еще ярче, когда девушка коснулась его щеки, а в золотистом взгляде нашли отражения все соблазны…
Вилкас подошел к девушке, руки воина легли ей на талию, притягивая эльфку к груди норда. Белое Крыло откинула голову на плечо юноши, и северянин
— Твоя татуировка что-нибудь значит? — прошептал он, запуская пальцы в волосы девушки. Тинтур не удержалась от тяжелого вздоха.
— Это священные узоры, обереги. Их набивают каждому воину или охотнику.
— Что, прямо таки каждому? — улыбнулся юноша. — Я знал некоторых лесных эльфов, не видел у них никаких татуировок.
— Говорю же, их не принято показывать, — босмерка попыталась мягко высвободиться из объятий Вилкаса, но Соратник подтолкнул ее к столу, ладони опустились с талии на бедра эльфки. Белое Крыло уперлась руками ему в грудь и покачала головой, — их делают чернилами или маслом.
— Маслом? — воин поморщился, решительно отнимая руки бывшей разбойницы, удерживающие его, поцеловал запястье правой руки, потерся щекой о тыльную сторону ладони. — Их же тогда не видно.
— Суть не в этом. Ты заплатил за них болью и кровью, доказал свою стойкость, волю. Разве имеет тогда значение, видит их кто-нибудь или нет?
Норд уже ее не слышал, разговор о босмерских татуировках растерял всю свою прелесть. Чуть оттянув воротник камизы эльфийки, Вилкас чуть прихватил зубами кожу на плече Тинтур, оставляя бледно–алый след, провел по нему языком. Девушка судорожно вздохнула, изящные пальцы запутались в жестких смоляных волосах воина, погладили затылок. Неловко распустив шнуровку туники, путаясь в тонких ремешках, Соратник спустил ее с плеч эльфки и заглянул в искрящиеся расплавленным золотом глаза, ожидая позволения, и вздрогнул, когда Белое Крыло приподнялась на цыпочки и приникла к губам юноши. Северянин сдавленно зарычал, подхватил босмерку под ягодицы, усаживая на стол. Камиза задралась, обнажая ее стройные ноги.
— Братец, я тут… — Вилкас сначала услышал лишь голос близнеца, лишь потом до затуманенного желанием сознания донеслись тяжелые шаги и удар резной двери о каменную стену. Норд резко повернул голову, не выпуская Тинтур из объятий. При виде открывшейся ему картины шея Фаркаса начала медленно багроветь, он нервно топтался на месте, однако никак не отводил взгляд от полуобнаженной эльфийки, прижимающейся к его родственнику. Соратник поспешно отстранился, загородил собой босмерку от осоловелого взгляда брата.
— Ты что-то хотел, Фаркас? — отчеканил юноша, гневно сверкая глазами. Ежели близнец опять забыл, что они больше не живут в одной комнате…
— Так мы… это… идем или нет… ну, там… саблезуб у Зеленого ручья опять объявился, — просипел парень, отчаянно пунцовея щеками. Сдержанно кашлянув, Фаркас круто развернулся на каблуках и бросился прочь, громыхая на бегу доспехами. Тинтур тихо рассмеялась, натягивая поверх камизы кожаную безрукавку. Вилкас протестующее заворчал, поднял ее на руки. Сейчас даже не верилось, что девушка, по которой он вздыхал не меньше двух лет, отвечает на его чувства. Столько ссор, беготни и терзаний… подарив Белому Крылу легкий поцелуй в щеку, норд нехотя поставил ее на пол.
— Я скоро вернусь, — улыбнулся он.
— Не сомневаюсь, — она лукаво взирала на него из-под полуопущенных ресниц, облизнула губы. Искушение, да и только! Но если Соратник поддастся, то брату придется разбираться с саблезубами в одиночку, да и не стоит показывать женщине, какую власть она над ним имеет. Пусть не зазнается шибко. Норд скрыл улыбку, прилаживая латный нагрудник. Вот теперь Тинтур от него никуда не денется!
— Убийцу Изольды так и не нашли, — угрюмо протянул Фаркас по дороге к вайтранским воротам. Солнце сияло во всю, после нескольких дней практически нескончаемых дождей радостно было видеть бездонную синеву неба и чувствовать ласковое тепло солнечных лучей на лице. Сияющий лик отражался в зеркальных гладях небольших лужиц.