Огонь и сталь
Шрифт:
***
За свою жизнь Марамал насмотрелся на влюбленных. Совсем юные и зрелые, бедные и богатые, знатные и простолюдины, норды, редгарды, имперцы — все получили благословение Мары, ее милость, ее дар. Сердце жреца пело, глядя на лучащиеся любовью глаза, трепетные улыбки. И ни одна свадьба не похожа на другую. Но пусть одна невеста в шелках и бархате, а другая облачилась в лен и хлопок, Мара одинаково благосклонна к обеим. Даже в браке без любви богиня не оставит своих детей.
Сейчас благодушие Марамала слегка пошатнулось. Час совы, рассвет еще нескоро, небом властвует Азура, но полумесяц скрылся за тяжелыми хмурыми тучами. Ветер бьется в ставни, норовит сорвать
Огонек свечи боязливо плясал, освещая бледное лицо юноши замершего на пороге храма. Его одеяние ученика Коллегии магов насквозь промокло, вода капала на пол, и у ног позднего гостя уже растеклась небольшая лужица. Юноша шмыгал носом, его губы посинели, но он решительно вглядывался в мрачное заспанное лицо служителя Мары.
— Мы хотим пожениться, — выпалил маг, и жрец только сейчас заметил рядом с ним невысокую молчаливую фигуру в плаще до пят. Девушка, ее изящные пальцы практически утонули в широкой ладони юного северянина, из-за глубокого капюшона видна лишь нижняя половина лица — линия острого упрямого подбородка и пухлые четко очерченные губы. Вспыхнуло чисто мужское любопытство Марамала. Все ли в невесте так же прелестно, как эти уста? Не зря же парень в такую ночь бросился, сломя голову, к ногам Мары.
— Сердечно рад за вас, — пробормотал редгард, борясь с зевотой, — вижу, вы проделали долгий и трудный путь… так повремените до утра. Солнце взойдет, гости прибудут…
— Нет, — юноша двинулся на несколько опешившего жреца, — никаких гостей! А утром мы должны быть уже в Солитьюде! — с каждым словом жених распалялся все больше, по кончикам его пальцев уже пробежали бледно-золотые искры, еще немного — и швырнет заклинанием разрушения в полуодетого Марамала. Мужчина медленно попятился. Улицы сейчас пусты, даже воры и крысы по норам разбежались, не говоря уж о стражниках, а в храме не держали оружие. Редгард хотел было отчитать юного наглеца, посмевшего повысить голос в священной обители, но тут заговорила невеста.
— Право, очень жаль, что мы подняли вас в такой поздний час, но мы не можем медлить, — голос девушки дрогнул, и маг обнял ее, бросая на редгарда угрюмые взгляды. Будто может человек, решивший посвятить себя богине, причинить ей вред! Она скинула капюшон, и ее глаза, мерцающие в темноте, словно у хищного зверя, обратились к жрецу. Жрецу показалось, будто холодная безжалостная рука стиснула его горла. Девушка перед ним — вампир! И бедный наивный парень хочет обвенчаться с ней!
— Я грущу вместе с вами, но… — Марамал мучительно силился подобрать слова, — богиня не одобрит вашего союза.
— Я одобряю! И Деметра тоже, а прочее — неважно!
Деметра… знакомое имя, но жрец не помнил, кому именно оно принадлежит. Девушка смотрела робко и настороженно, жених же был готов броситься на редгарда с кулаками, если это убедит его их поженить… Марамал горестно вздохнул и поставил свечу на алтарь. Пламя вскинулось к потолку и опало, практически потухнув.
***
Из омута воспоминаний мага вырвало гневное ржание Тенегрива — Лис в ходе своих уроков ходьбы споткнулась и, пытаясь удержаться на ногах, вцепилась в хвост жеребца. Конь нервно приплясывал на месте, мотая головой, пока ящерка со счастливым визгом раскачивалась на его хвосте, который он безуспешно пытался вырвать из цепких когтистых пальчиков девочки. Кобыла Мерцера, Грзэин, паслась неподалеку. Она лишь коротко взглянула
Деметра в маске Хевнорака и капюшоне, скрывающем светло–золотистые волосы, бросилась к Лис. Аргонианочка росла как на дрожжах, уже была ростом с пятилетнего ребенка, но ходила плохо и почти не разговаривала. Она недовольно зашипела, когда Довакин освободила хвост Тенегрива, но тут же счастливо захихикала, когда девушка повалила ее на траву и принялась щекотать. Конь резво бросился на лужок к Грзэин, но кобылка даже не подняла головы. Жеребец подступился к ней и принялся за куст цветущего горноцвета.
— Странную компанию подобрала себе моя дочь, — холодно процедил Мерцер, неслышно приблизившись к юноше. Глядя на магессу, играющую с Лис, он брезгливо кривил губы. — Аргониане… не самое подходящее общество для нее.
— Она могла бросить девочку тысячу раз…
— Да, я знаю, — уголок рта колдуна дернулся. — Могла бросить и ее, и тебя, но почему-то не сделала этого. Хотя именно это было бы разумнее всего.
— Уверен, у нее были на то причины, — процедил Онмунд. Мерцер взглянул на него с насмешкой.
— Допустим. А какие причины у тебя?
Норд недоуменно нахмурился.
— Ну как же? Она — более способная, более талантливая. Довакин. Вампир, которых северяне боятся как огня, — бретон криво усмехнулся. — Ты меркнешь на ее фоне. Неужели мужчина готов всю жизнь провести, маяча бессловесной тенью за спиной жены, м?
— К чему ты ведешь?
Улыбка спорхнула с лица мага, глаза сверкнули серой сталью. Магия струилась вокруг него, воздух загустел и искрился, кристалл в его посохе вспыхнул и погас. Когда он вновь заговорил, Онмунд уловил в его тоне угрозу.
— Не забывайся, мальчишка. Я призывал дремора, когда ты еще под стол пешком ходил, — мужчина сжал губы в тонкую линию. — Я не такой судьбы хотел для дочери. Не в этом холодном крае она должна блистать, ее место при дворе в Сиродиле. И с подобным тебе она должна была обручиться.
— С подобным мне? — едкие замечания должны были разозлить Онмунда. Отец, братья всегда зверели, когда кто-нибудь обращался к ним подобным тоном, не одному чванливому купчишке ребра пересчитали, но юноша не ощущал гнева. Лишь горечь. Он посмотрел на жену, которая теперь учила Лис плести венок. Аргонианочка сосредоточенно пыхтела, высунув кончик раздвоенного языка от усердия. Неуклюжие пальцы девочки не слушались, и цветы рассыпались, стоило ей только взяться переплетать стебельки. Лис негодующе хныкала, но продолжала вновь и вновь терзать цветы. Жаль, что маска скрывает сейчас лицо Деметры, но юноша был уверен, что магичка улыбается.
— Не скромничай, у тебя на лбу крупными буквами написано «ферма». Неблагодарный и тяжкий труд, особенно здесь. Но тебе повезло, признаю. Боги наградили тебя потенциалом, а насмешка даэдра сделала супругом моей дочери, — мужчина тяжело вздохнул и улыбнулся Онмунду, но глаза по-прежнему были полны льда. — Если Деметра воображает, что любит тебя, пусть. Пусть живет в Скайриме, хотя, видят Семеро, я бы хотел, что бы она вернулась в Сиродил. Но имей в виду, Онмунд, я никогда не позволю тебе унизить ее. Если я узнаю, услышу… я натравлю всех принцев даэдра на твою душу.