Огонь с небес
Шрифт:
— Догадался… когда?
— Сейчас. Ты сказала. Хотя… могу сказать, на чем мы ошиблись. Хотя бы это платье. Женщины, которые ненавидят друг друга, никогда не будут одеваться у одного портного, никогда не будут совершать покупки в одном и том же месте, это исключено.
Юлия допила кофе. Ее нелегко выбить из колеи, раскачать — почти невозможно. Передо мной был оперативный агент с почти двадцатью годами работы «на холоде» — причем агент, который не провалился и с блеском выполнил все поручения.
— Вообще-то, скрывать тут нечего. Мы с Ксенией Александровной действительно подруги. Устраивает?
— Вполне. Не люблю дамских склок. Они просто убивают.
Юлия улыбнулась. Я вдруг посмотрел на нее совсем другими глазами и понял, как они похожи. С Ксенией. Господи… они же почти одинаковы. Внешне… Юлия немного выше, но очень немного. Кошачьи повадки, умение держать себя. Почти одинаковый голос. Только Ксения не так устойчива психологически — но это понятно и простительно. Управление Империей подорвет нервы и железному, Николай в сорок лет имел волосы с проседью и почти полностью седые виски… шутил насчет этого, что, мол, дамы просто млеют, но за шутками скрывалась та гигантская тяжесть, которую он держал на своих плечах. Бремя имперской власти, бремя Империи. А Ксения еще и женщина, и все это на ее плечах.
Но так… они поразительно похожи. Наверное… я и обратил внимание на Юлию, сам не поняв того, что она мне показалась похожей на Ксению, с которой я тогда был вынужденно разлучен. А теперь… дочь лютого русофоба и дочь Его Величества нашли друг друга. И на месте Его Величества Эдуарда Девятого я бы сильно задумался над своим будущим, потому что если им займется Ксения, Англия — банкрот, несмотря на все ее коммерческие традиции. А если им займется Юлия… для него перевернется мир, и он закончит свои дни, как Карл I, на плахе, а его подданные потом будут долго размышлять, а зачем они это сделали? Я не знаю как, но они это точно сделают.
— Если хочешь знать, — задумчиво сказала Юлия, — все получилось случайно. Ее Высочество оставила меня после совещания — просто сказать, что на дороге у меня она стоять не будет и что она мне не соперница. Я вынуждена была сказать, что и у меня нет неких… матримониальных планов, и мне вполне комфортно одной.
— А потом вы остались во дворце и за бокалом ликера пришли к выводу, что у вас и без этого немало общего, так?
— Вообще-то это была водка с клюквенным соком. Ее Высочество любит напитки покрепче. И у нас и в самом деле немало общего, не находишь?
Да уж…
— О заговоре — давно узнали?
Юлия облизала губы… впрочем, меня это больше не привлекает. Хватит.
— Вообще-то, мы конкретно о нем не знали, пока ты не рассказал. Но знали, что он будет, и готовились к отражению атаки. Видишь ли, местная политика — она не обладает и десятой долей той изощренности, которая характерна для политики Северо-Американских Соединенных Штатов. Здесь власть происходит от Бога, в то время, как в Северо-Американских Соединенных Штатах власть нужно завоевывать. И не раз в четыре года — а постоянно, каждый день. Каждую минуту. Так что у меня были хорошие учителя.
— Северо-Американские Соединенные Штаты фактически раскололись, — напомнил я, — а весь северо-восток лежит в руинах. А на юге — действуют мексиканские повстанцы и наркомафиозные банды. Тебе не кажется, что все это прямо связано с той политикой, которую Северо-Американские Соединенные Штаты проводили?
— Здесь мы этого не допустим, — уверенно сказала Юлия.
— Почему же.
— Я закурю? — вместо ответа сказала она.
Я удивленно поднял брови.
— Не знал, что ты еще и куришь.
— Только когда нервничаю. Я контролирую себя, не переживай…
Да я и не переживаю… Это как в том анекдоте. Больной, у меня есть две новости, хорошая и плохая. Плохая в том, что у вас больше нет ног. А хорошая — я нашел покупателя на ваши ботинки…
Смешно, да?
Юлия достала черную, ароматизированную гвоздикой сигарету, прикурила.
— Так вот, дорогой, здесь этого не будет, потому что здесь есть ты. И такие, как ты. Я могу сравнивать… долго там жила. Люди, которые там правили… они называли себя неоконсерваторы… демократы… но в сущности это были так и не повзрослевшие, избалованные, невоспитанные дети. В детстве они были троцкистами, утопистами, а повзрослев — становились крайне правыми и приходили к власти. Потому что понимали: троцкизм — это кровь и это не поход на отцовской яхте по субботам со смазливыми выпускницами Вассеровского колледжа. Не будет ни яхты, ничего — а они привыкли быть нонконформистами, выбирая «Форд Мустанг» вместо папиного «Кадиллака». Да, они правили, и в чем-то даже успешно. Но ни у одного из них я не видела такой непреклонной и дисциплинированной воли и такой уверенности в собственной правоте, как у тебя. И вообще — у русских офицеров, дворян. Ни у одного. Стоило им дать по носу, как следует дать, до крови — и они начинали скулить. Были и другие… которые могли дать в ответ, но лишь по правилам, как на университетском ринге. А вы не такие…
Юлия выпустила струйку дыма. Кашлянула, потушила недокуренную сигарету.
— Если вас с чем-то можно сравнить, то это со снайперской винтовкой. Не обычной, знаешь, такой… — Она неопределенно повела руками. — Как небольшие пушки. Оптический прицел. Навел перекрестье, нажал на спуск. И пуля пробьет стену, пробьет твоего врага, пробьет еще одну стену. Пробьет двигатель машины… борт бронетранспортера… ее ничто не остановит на пути. Ничто. За то, во что вы верите, — вы деретесь всерьез, до смерти, всегда всерьез. Североамериканцы, англичане, когда дерутся — они подсознательно ждут гонга судьи. Брейк, разошлись. И все нормально, и можно даже пожать друг другу руки. А вы не такие. Если вас сшибли с ног, вы встаете, вытираете кровь, снимаете перчатки и начинаете снова. Если враг идет на вас с ножом — вы достанете пистолет. Аргентинцы оставили острова англичанам, потому что таковы аргентинцы и таковы англичане — но вы совсем другие, у вас англичане никогда бы не смогли бы ничего отнять. Потому что там — всегда считают цену, а в вашем случае цена всегда слишком дорога. Вас нельзя победить, не убив, вы не пожмете руку своему врагу, а если и протянете — то не завидую тому, кто за нее ухватится. Именно поэтому — здесь не будет такого…
Я выдохнул.
— Тебе не кажется, душа моя, что для того, чтобы были такие люди, кое-что все-таки нужно? А именно — понимание справедливости и праведности происходящего. И вы, с вашими интригами, разрушаете веру в справедливость и праведность происходящего. И это может дорого обойтись, не сейчас, так потом.
Юлия кивнула.
— Знаю. Но о несправедливости и неправедности происходящего знают очень немногие. Например, ты. И этого достаточно.
— Чем же я отличаюсь от других?
Она снова улыбнулась.
— Тем, что любишь нас. И у меня, и у Ее Высочества есть дети от тебя. Поэтому ты любишь нас и считаешь себя ответственным за нас. И никогда не пойдешь против нас. Именно поэтому — то, что ты догадался, не опасно. Веру вполне может заменить любовь.
Да что же это такое…
— Значит, вы будете бессовестными интриганками, а я — смертельным оружием в ваших руках. Не рассуждающим, не задумывающимся, пробивающим любое препятствие на своем пути. И веру — заменит любовь. Так?