Охота на охотников
Шрифт:
Уехал Левченко один.
Отойдя от костерка метров на десять, обернулся, прокричал ребятам:
– Вы, мужики, подумайте, если можно... Пошурупьте малость мозгами над моим предложением. А я вернусь, и мы продолжим наш разговор. Ладно?
Витька приподнялся над костром, махнул рукой - ладно, мол, потом снова присел и его не стало видно.
Наконец Ольга Николаевна разрешила Каукалову и его напарнику выйти из дома. Из этого милостивого разрешения следовало: опасность миновала.
Старик
– Карантин окончен!
Каукалов с наслаждением потянулся, походил по квартире, хрустя костями, потом надел на себя джинсовую пару - турецкую куртку и американские брюки, подобранные в тон, - и направился к другу.
– Все, Илюшка, - сказал он, - вышел указ о нашем досрочном освобождении.
В ответ Аронов грустно улыбнулся, раскинул руки в стороны, повертел ими в воздухе:
– Времени потеряли столько, что...
– Не жалей, Илюха!
– перебил Каукалов.
– Как там насчет канашек всяких-разных, а?
– Кое-что придумал.
– Может, сегодня этим и займемся?
– Может, Жека... Очень даже может быть.
– Он засуетился бестолково, заметался по комнате, потом резко, будто мушкетер, рубанул рукою воздух и достал из гардероба костюм.
– Займись канашками, Илюшк!
– попросил Каукалов.
– А то от путан тех - ни проку, ни удовольствия. Одни лишь прорехи в карманах. Давай сегодня к вечеру реализуем твой план. А?
– Каукалов смущенно покашлял в кулак.
– На тебя смотрит Европа!
– Европа, у которой большая жо...
– Аронов не договорил, засмеялся. Натянул хорошо отутюженные, с ровной линеечкой, брюки, черную водолазку. Крутанулся перед зеркалом, поправил прическу.
– Лучше быть свободным и здоровым, чем полосатым и больным... Полосатым - в смысле ходить в полосатой робе Александровского централа. Слушай, Жека... Появился тот самый дядек, помнишь я тебе говорил.
Каукалов наморщил лоб, пытаясь вспомнить, что за дядек, вопросительно глянул на Аронова.
– Тот самый человек, которому можно сплавлять угнанные машины.
– Два дела одновременно мы с тобой, Илюша, не потянем.
– Как знаешь, Жека. Кстати, он мне и кастет организовал.
Каукалов невольно улыбнулся: представил себе этого орла в полевой милицейской форме, при бронежилете и с кастетом в руках. Очень эффектно!
– Дядек пока не нужен, - сказал он.
– Мое дело - предложить, твое - отказаться. А что, мы самостоятельным промыслом уже не будем заниматься?
– Пока находимся на крючке - нет. А вот сорвемся с крючка...
– Планы на этот счет есть какие-нибудь?
– Зреют.
Вечером в Илюшкиной квартире появились две девушки - милые, скромные, непритязательно одетые - сразу видно, что на "мерседесах" не ездят. Старшие Ароновы до сих пор сидели на даче - теперь антоновку сортировали. Так что Илья хозяйничал в квартире один.
– Здрассьте!
– дружно произнесли девушки.
Каукалов с интересом глянул на них - он совершенно не помнил, видел ли этих девчат раньше. Лица, во всяком случае, были незнакомы. Девушки, словно бы подслушав его мысли, вновь в один голос заявили:
– А мы вас знаем!
– Откуда?
– В школе не раз встречались.
Каукалов про себя отметил, что девушки, хоть и носят разные фамилии: одна - Хилькевич, вторая - Новиченко, похожи друг на друга так, будто бы одной матерью рождены.
Хилькевич присела в коротком старомодном книксене, - Каукалов вспомнил, что этому девчонок в их школе специально обучали, - и назвалась:
– Майя.
Ее подружка ухватила тонкими пальцами край клетчатой юбки и, посмеиваясь копнула носком туфельки паркетный пол:
– Катя.
– Как российская царица Екатерина Великая, - Каукалов одобрительно кивнул, внутри у него что-то сладко и томительно сжалось.
– Проходите, проходите, девочки, - засуетился Аронов, - чувствуйте себя, как дома, у нас все уже на столе.
– Люлек, а чего празднуете-то?
– спросила Майя.
– Нашу с вами встречу, девочки.
– Ох, какое историческое событие!
– Майя фыркнула.
– Историческое не историческое, но раз встретились. то можем кое-что хорошее придумать, - сказал Каукалов.
– Хорошее мы всегда можем придумать. Даже без выпивки и закуски, многозначительно изрекла Майя. Она была, как принято ныне говорить, девушкой без комплексов.
– Хотя с выпивкой и закуской лучше. Все не всухую.
– Майя рассмеялась.
Смех у неё был звонким, заразительным, словно у пионерки.
Девушки Каукалову понравились. Обе. Он все пытался их вспомнить, но не получалось: почему-то все, кто в школе был младше, не остались в памяти.
– Прошу, прошу, прошу!
– заторопился Аронов, показал рукой в глубину квартиры.
– Соловья баснями не кормят, соловьи любят телесную пищу.
Майя опять рассмеялась, она вообще относилась к категории жизнерадостных, легких, смешливых людей, которым покажи палец - хохотать будут до вечера. Каукалову понравилось это, поскольку сам он был совершенно другим человеком.
За столом вспоминали школу, учителей, Катя Новиченко предложила даже выпить за какую-то Марину Сергеевну Плучекову, которую она считает лучшей учительницей всех времен и народов, немного потанцевали в уютной темноте, а потом Аронов увел Катю в соседнюю комнату, а Каукалов остался с Майей...