Охота на «Троянского коня»
Шрифт:
– Не надо! Назначаю вас ответственным за осуществление операции прикрытия. Я вам полностью доверяю, – горячо воскликнул Бонч-Бруевич.
– Я бы хотел также обратить ваше внимание на работу радиотелеграфистов, на направляемые ими шифровки из штаба фронта в войска…
– Опять вы затронули болезненную для всех нас тему… – поморщился, словно от зубной боли, генерал-квартирмейстер. – Я слышал о том, что вражеские агенты валят телеграфные столбы, режут провода, но пусть вопрос сохранности телеграфных линий беспокоит начальника связи, у нас своих дел по горло!
– Михаил Дмитриевич, дело не только в проводах и радио, но и в самих шифровках, от защищенности которых будет во многом зависеть исход нашей фронтовой операции. Я имею точные сведения о том, что во время августовского наступления в Восточной Пруссии, когда армии Ренненкампфа и Самсонова, разделенные Мазурскими озерами, осуществляли связь друг с другом преимущественно по радио, выяснилось, что в 1-й армии новый шифр получили, а старый уничтожили, а во 2-й армии все еще действовал старый шифр. В результате переговоры некоторое время велись по радио открытым текстом, что дало немцам прекрасную возможность узнать о тактических и стратегических замыслах командования, что и привело к разгрому 2-й армии. Если позволите, я введу вас в курс дела.
– Ну, раз вы считаете это достаточно важным делом, то, просветите меня, – скептически взглянув на Баташова, промолвил Бонч-Бруевич.
– Дело в том, Михаил Дмитриевич, что используемые нашими шифровальщиками в настоящее время коды не представляют непреодолимых преград для германских криптоаналитиков, поскольку в шифротексте зачастую сохраняется структура часто встречающихся в открытом тексте слов, таких, как «атака», «полк» или «дивизия», которые обычно шифруются одной строкой таблицы. Именно поэтому нам необходимо сменить все элементы криптосистемы, что позволит хотя бы на время проведения операции лишить немцев возможности дешифровать наши телеграммы…
– Хорошо! Я постараюсь сегодня же согласовать вопрос замены существующих кодов с начальником связи.
Явно удовлетворенный дельными предложениями подчиненного, генерал-квартирмейстер предложил Баташову присесть за стол, заваленный картами, и стал уныло излагать детали предстоящего наступления, утвержденные накануне командующим фронтом генералом Рузским:
– На основе имеющихся у нас данных, основные силы противника находятся в районе Ченстохов – Калиш. Командующий Северо-Западным фронтом приказал перейти в наступление силами 2-й и 5-й армий, одновременно перейдут в наступления войска 4-й и 9-й армий Юго-Западного фронта. Основная задача нашего фронта – сломить сопротивление противника и выйти на линию Ярочин – Кемпен – Катовице. Левый фланг будет прикрывать Кавказский корпус, правый фланг – 2-й армейский корпус. Кроме того, правый фланг наступающих в Восточной Пруссии армий будет прикрывать 1-я армия. Для этого 6-й Сибирский корпус получил задачу начать переправу на левый берег Вислы, где уже располагается 5-й Сибирский корпус…
Генерал-квартирмейстер, резко оборвав свою речь, подошел к карте и задумчиво уставился на нее, что-то соображая.
«Ничего нового, – подумал про себя Баташов, – все как обычно. Армии готовятся к фронтальному наступлению, не имея точных данных о сосредоточении противника. Да и весь план операции сводится к простому движению вперёд, без обходных маневров, рассекающих и охватывающих ударов, без вторых эшелонов для развития наступления».
– У меня есть данные, что мощная группировка противника сосредотачивается против правого фланга нашего фронта, – прервал явно затянувшееся молчание Баташов.
– Да, Ставка предупредила нас о том, что между Вислой и Вартой могут располагаться до четырех корпусов противника. Я думаю, генерал Рузский учтет это и внесет в план наступления свои коррективы. Ибо именно на правом фланге наши армии вытянуты на слишком большом фронте и почти не имеют армейских и фронтовых резервов для парирования возможных контрударов противника и тем более для развития успеха наступления…
Бонч-Бруевич обвел синим карандашом район между Вислой и Вартой и зачем-то поставил там вопросительный знак. Обернувшись к Баташову, он выжидающе взглянул на него.
– Я бы хотел доложить вам о результатах моей командировки…
– Изложите в рапорте на мое имя, – прервал Баташова генерал-квартирмейстер. – Будет время, я посмотрю.
С самого начала совместной работы в штабе Северо-Западного фронта Бонч-Бруевич сразу же отгородился от забот и дел контрразведки, перепоручив все Баташову. Он мало интересовался деятельностью разведочного отдела, предпочитая всему агентурную и армейскую разведку. На доклады Баташова о необходимости более строгого хранения в штабах секретных документов, о более тщательном подборе шифровальщиков и делопроизводителей генерал-квартирмейстер лишь досадливо морщился, не придавая этим важным в современной войне вопросам почти никакого значения.
– Ваша задача – ловить шпионов, – говаривал Бонч-Бруевич, зачастую обрывая на полуслове своего излишне настойчивого помощника, – а штаб и все, что с ним связано, – моя забота!
И то, что генерал-квартирмейстер согласился с предложением Баташова обговорить с начальником связи вопрос замены перед операцией всех кодов на новые, было его небольшой, но победой на фронте их штабных взаимоотношений.
– Я бы хотел попросить ваших контрразведчиков взять на контроль моральное состояние наших нижних чинов, – неожиданно озадачил Баташова Бонч-Бруевич. – Жандармским чинам контрразведки, я думаю, это дело привычное.
– Но, Михаил Дмитриевич, вы же прекрасно знаете: у нас перед наступлением непочатый край работы. Разведочные отделения армий и корпусов полностью не укомплектованы и с трудом справляются с текущей работой, а вы хотите прибавить к этому еще и наблюдение за солдатами…
– Ничего не поделаешь, голубчик Евгений Евграфович, – криво усмехнулся генерал-квартирмейстер, – обстоятельства диктуют. Не будут же господа офицеры доглядывать за нижними чинами. Вашим жандармским коллегам это дело сподручнее.
– И в самом деле сподручнее, – неожиданно согласился Баташов, – проинспектировав уже половину разведочных отделений, я пришел к неутешительному выводу…
– К какому-какому выводу? – искренне заинтересовался Бонч-Бруевич.
– К неутешительному! Попав в действующую армию, жандармские офицеры, вместо того чтобы заниматься выслеживанием вражеских агентов и выявлением предателей, по старой привычке продолжают рьяно искать в войсках всевозможную «крамолу», направленную против государства. Жандармские офицеры так и не смогли наладить контршпионское дело, ибо не знают оперативной и тактической работы штабов и недостаточно грамотны в военном деле. Зачастую неприятельские лазутчики безнаказанно добывали в районе военных действий нужные сведения, делая это под носом таких контрразведчиков, для которых случайно обнаруженная листовка во много раз важнее, нежели явное предательство и измена в армии. Понятно, что германский Генеральный штаб широко использовал и использует эту нашу слабость…