Охота на «Троянского коня»
Шрифт:
– Если позволите, я ознакомлю вас с последней депешей, направленной Главным управлением Генерального штаба в войска. Вот она. – Воеводин вытащил из внутреннего кармана кителя вчетверо сложенный листок и, развернув его, зачитал:
«…Прошу уведомить, в какой степени контрразведывательные органы фронта руководствуются Положением о контрразведывательных отделениях и продолжает ли существовать установленный в мирное время порядок учета лиц, заведомо причастных к военному шпионажу и подозреваемых в таковом, а вместе с тем производится ли и каким порядком обмен регистрационными сведениями об этих лицах между контрразведывательными органами фронта, тыла и соседних с фронтом районов театра военных действий.
Желательно также знать, ведутся ли по каждому контрразведывательному органу дневники и сводки агентурных сведений, алфавиты проходящих по делам лиц, списки неблагонадежных и подозреваемых в шпионаже, а также фотографические архивы, как то предусмотрено для мирного времени приложением к § 12 „Инструкции начальникам контрразведывательных отделений“. Обращаю особое внимание на регистрацию и обмен регистрационными сведениями, так как это одно из наиболее действительных средств к воспрепятствованию неблагонадежным и подозреваемым лицам уклоняться от наблюдения при переходе из района одного контрразведывательного органа в район другого.
Если – как в отношении регистрации, так и вообще – упомянутого положения и инструкции вполне придерживаться не представляется возможным, то необходимо знать, что в них в данное время должно быть изменено и что исключено или дополнено на основании имеющегося опыта войны.
Крайне желательно, чтобы сводки тех положений и указаний, которыми руководствуются контрразведывательные органы армий фронта, были бы собраны и доставлены в штаб Верховного главнокомандующего для согласования их с таковыми же, установленными в других частях действующей армии.
При этом прилагаю экземпляр Положения о контрразведывательных отделениях с четырьмя к нему приложениями и экземпляр циркуляров отдела генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба 1914 года за №№ 0841, 1195 и 11087, касающихся порядка регистрации и составления сводок по контрразведке…»
– Когда из армий и фронтов были получены запрашиваемые сведения, – продолжал Воеводин, – оказалось, что мирная кабинетная работа Главного управления Генерального штаба была совершенно аннулирована кипучей жизнью войны. Большинство лиц, ведавших контрразведкой, показало себя совершенно не на месте, наставления и инструкции оказались мертвой буквой…
– Я знаю об этом не понаслышке, – прервал капитана Баташов, – но вынужден добавить, что все во многом зависит от конкретного руководителя. Из трех начальников разведочных отделений армий Северо-Западного фронта мне показался толковым только жандармский подполковник Залыга, сотрудники и агенты которого, столкнувшись с активной работой вражеской разведки, показали довольно высокую активность и квалификацию в деле их обнаружения и обезвреживания. Но таких офицеров в войсках слишком мало… Прости, что перебиваю тебя, но я не могу равнодушно слушать о довольно болезненных для каждого контрразведчика вопросах. Мне бы хотелось знать, в чем ты видишь основные недостатки армейских КРО.
– Мне кажется, что контршпионская деятельность армейских отделов поставлена слабо, во многом из-за низкого уровня подготовки сотрудников, а также по причине некоторой неопределенности их полномочий, что, в свою очередь, не позволяет им в полной мере выполнять свои обязанности. К тому же среди ряда контрразведчиков бытует мнение, будто «шпиона по роже видать», а подобная точка зрения делает все тонкости агентурной работы попросту бессмысленными и ненужными. В результате агенты военного контроля чаще всего идут по жандармскому пути и этим сумели дискредитировать все дело… А в общем, хорошего мало. На последнем закрытом совещании в Генеральном штабе генерал-квартирмейстер Ставки Данилов констатировал полный развал фронтового контршпионажа…
– Только и могут, что констатировать да понукать, – зло буркнул Баташов, – нет бы оказать нам реально помощь.
– Насколько я знаю, в Ставке работают над новой инструкцией по контршпионской работе в военное время.
– Поздно спохватились, – недовольным тоном произнес Баташов. – Много разговоров об этом было и накануне войны, да воз и ныне там. Все мои самые насущные предложения по реформированию военной контрразведки перед началом войны у высшего начальства под сукном оказались…
В дверь тихо, но настойчиво постучали.
– Войдите, – раздраженно промолвил генерал,
В кабинет вошел улыбающийся ротмистр Телегин.
– Евгений Евграфович, генерал-квартирмейстер у себя, – доложил он.
– Спасибо, Вениамин Петрович, – уже спокойным, благожелательным тоном ответил Баташов и, бросив на Воеводина извиняющийся взгляд, нехотя промолвил: – У нас еще будет время поговорить… Господин ротмистр, прошу вас показать капитану рабочий кабинет. И помогите оборудовать его временное жилье, – обратился он к Телегину. – Я не прощаюсь. – Баташов глянул на Воеводина и неторопливо, внутренне собравшись, направился на встречу с начальством.
5
В штабе фронта стояла обычная сонная одурь. Достаточно было пройти по коридору, чтобы сразу же почувствовать это. То и дело попадающиеся на пути штаб-офицеры равнодушно приветствовали Баташова, не проявляя к нему никакого интереса. По их мрачным, серым лицам можно было догадаться, что они, уже заранее решив, что с немцами все равно ничего не поделаешь, опустили руки. Противник прочно окопался в Восточной Пруссии, умело укрепился и благодаря густой железнодорожной сети имел возможность идеально маневрировать и бросать нужные силы в любом направлении. Прекрасно зная об этом, штабные мало верили в успех предстоящего наступления, в их сонливых, равнодушных взглядах чувствовалось упадническое настроение, предвещавшее очередной провал. И потому они предпочитали отсыпаться, относясь к своим обязанностям спустя рукава. Всеобщее уныние, вызванное небывалой катастрофой, постигшей две отлично вооруженные, полностью укомплектованные русские армии Самсонова и Ренненкампфа, усугубляло невысокий морально-боевой дух не только в штабах, но и в войсках. С этими мыслями Баташов остановился у мощной, дубовой двери, ведущей в кабинет генерал-квартирмейстера штаба фронта.
В большом, довольно светлом кабинете генерала Бонч-Бруевича почти не было никакой обстановки. С десяток стульев стояли вдоль стен, да огромный дубовый стол, на котором было разложено множество карт самых различных масштабов.
Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич – моложавый, среднего роста, аккуратно подстриженный генерал с великолепными, довольно ухоженными гусарскими усами. Золотые погоны на его несколько узких плечах блестели матовым блеском. Когда Баташов вошел, генерал с красным карандашом и линейкой в руках размечал что-то на карте-десятиверстке. Оторвавшись от своего занятия, он окинул прибывшего из командировки генерала равнодушным взглядом. Водянистые глаза его, как обычно, смотрели мимо, куда-то в необозримое пространство.
Сухо и неприветливо кивнув Баташову, он неожиданно заявил:
– Исследуя причины сложившейся на фронте в преддверии наступления обстановки, я сделал неутешительный вывод в том, что армейские КРО не имеют представления о системе шпионажа со стороны противника, поэтому их работа сводится к улавливанию случайно попавшихся разведчиков и шпионов. – И, не дав Баташову сказать хоть слово в свое оправдание, монотонным голосом, равнодушно, спросил: – Вы уверены, что о нашей предстоящей операции немцы еще не догадываются?
– Не уверен, – почти не задумываясь ответил Баташов. – Передвижение вдоль фронта целых армейских корпусов и прибытие новых нельзя осуществить незаметно. Немцы наверняка догадываются о наших планах. Правда, им пока что не известно направление нашего главного удара. Для того чтобы ввести противника в заблуждение, я предлагаю провести операцию прикрытия. С этой целью мы представим немцам ложный приказ о наступлении 2-го армейского корпуса на Познань и передадим через контролируемых нами немецких агентов сведения о передислокации в район ложного удара артиллерийской бригады. Все детали этой операции я додумаю самостоятельно…
Зная характер своего начальника, который мнил себя стратегом и не любил разбираться в мелочах, поручая их своим помощникам, Баташов обычно, представляя Бонч-Бруевичу свои, тщательно проработанные предложения, старался оградить его от излишних забот.
– Как скоро мы сможем провести операцию прикрытия? – заинтересованно спросил генерал-квартирмейстер, окинув Баташова проницательным взглядом.
– На доработку деталей операции мне достаточно одного дня. Завтра утром я могу доложить все в подробностях…