Охваченные членством
Шрифт:
С глубоко сдерживаемой ненавистью алекаю и собираюсь так ответить, чтобы сутки чесался! Но в мобильнике какое-то нечленораздельное бормотание, из которого я с трудом улавливаю, что звонит мой сосед и умоляет выйти на улицу с горячим чайником...
Сон с меня — как рукой! Ведь всегда интересно посмотреть, как сосед с ума съезжает! Выглядываю в окно и с высоты шестого этажа не могу понять, что он там у своей машины, пополам согнувшись, делает. Только вижу, что он, между машинами забившись, зачем-то позади себя руками машет, точно собирается нырнуть, и меня за собою приглашает.
На всякий случай, как он просил, беру чайник с кипятком. Он у меня «Тефаль-тефаль! Ты всегда думаешь о нас!» Закипает быстро. Ноги в валенки, все жена кричит — выкини, выкини... Я лучше жену выкину! Похоже, что она мне уже без надобности, а я ей так уж и подавно! А валенки — вещь необходимом и удобная! Прыг в опорки, ни тебе шнурков, ни молний... Куртку на плечи, чайник в руки, мало ли, может, и от соседа отмахиваться пригодится, кто его знает, в какой он стадии, и к лифту... Вылетаю на у ищу и что же я узнаю...
Несмотря на весеннее время, ночью ударил морозец градусов до одиннадцати. Гидрометцентр после недели дождей наворожил! И приморозило. А сосед с вечера отправил домочадцев на дачу, чтобы баньку протопили и все такое прочее, тем более что вечером был выпивши и садиться за руль не мог, а утром выскочил заводить своего верного «Москвича». Но по причине вчерашнего дождика и сегодняшнего мороза ключ в дверной замок машины не лезет — скважину ледком прихватило.
И тогда наш автогонщик решает отогреть ее своим перегаром.
Но поскольку мужчина он выше средней упитанности, а машины стоят под окнами довольно плотно, он. когда дыхнул на дверную ручку от всей души, задницей толкнул соседний аппарат, тот и рявкнул всей сигнализацией. Сосед от неожиданности дернулся и всей нижней губой плотно к ручке приложился. И, естественно, примерз. Намертво...
Конечно, он бы оттаял... Вопрос — когда? Если я на него два чайника потратил, пока он отлип, то дыханием бы он свой «Москвич» до обеда отогревал. Хорошо что у него в кармане мобильник оказался И я дома. Можно сказать, служба спасения—911!
Целый день я потом потешался и всем рассказывал, как у меня сосед примерз, в смысле, бывают же такие дураки! Приятно чувствовать себя умнее.
И вечером в гостях прямо все животики надорвали, как я показывал соседа на карачках с высунутым языком.
Из гостей выходим. Благодать! Ночка морозная. Звезда на небе густая, крупная! Идем с женой, даже напеваем. Она, когда чуть-чуть выпьет, в настроении хорошем бывает! И так это все хорошо. Ну просто как Новый год в детстве. Иней кругом лежит, прямо как сахар или как крупная соль.
— Смотри, — говорю жене, — прямо сахарная пудра. Просто глазурь на куличе... На трубе-то на водосточной!.. — И зачем-то, идиот старый, лизнул...
Ну и естественно... Законы физики — штука объективная. И с точки зрения эффекта примерзания для них все равно что это — дверная ручка «Москвича» или водосточная труба...
А в гости лучше всего ходить без жены! Можно в крайнем случае мобильник взять. Если, скажем, 911 — службу спасения вызывать придется.
ПОД ШЕПОТ ВОЛН ОБВОДНОГО КАНАЛА
Поразизмы
Это новое слово. Я его сам придумал. Сейчас вообще много новых слов ежедневно звучит с экрана телевидения. Видать, наш «великий и могучий» обнищал, как вся посткоммунистическая держава, и уже не в состоянии адекватно отразить перемены в демократическом обществе.
Я уж не говорю о том водопаде иноязычных слов, что ворвались в нашу речь с началом компьютерного периода в истории человечества.
Ворота же для этого словесного нашествия открыл один из отцов перестройки, Александр Яковлев. Это он, выступая на каком-то съезде с докладом о вредоносности коммунистической партии, которую возглавил в качестве идеолога, как северный человек, от сохи, налегая на «о», по-былинному, нараспев с подвывом, произнес: «Токова историческая породигма России!»
Водопроводчик, случившийся в то время у меня в квартире и застрявший со всеми своими шведками и вантузами у телевизора (тогда, в начале девяностых, еще все смотрели телевизор), даже подпрыгнул:
— Слыхал? «Породигма!» Масон! Ей-бо, в натуре, масон!
Тут уж подпрыгнул я, потрясенный эрудицией водопроводчика, который по причине постоянных возлияний и «благодарностей» от жильцов, своими заскорузлыми пальцами истинного пролетария порой не послать гайку по резьбе. А тут такая политическая осведомленность! Не зря когда-то американский писатель Стейнбек сказал, что по сравнению с американскими сенаторами любой советский председатель колхоза —Аристотель! (Может быть, поэтому у нас в сельском хозяйстве — традиционная разруха? Примеч. авт.,)
И впоследствии,размышляя над услышанным и анализируя собственное мироощущение, придумал это новое слово: «поразизм». То есть когда не знаешь, что и сказать на нормальном-то русском языке. И стоишь перед явлением, как громом пораженный, в полном «поразизме».
Например, когда видишь шестерых узбекских хлопкоробов, в тюбетейках, в полосатых стеганых халатах, завернутых на голову, в спущенных штанах и сапогах с галошами, сияющих золотозубыми улыбками от восторга перед достижениями европейской цивилизации, примостившихся на стенных писсуарах в общественном туалете на Всесоюзной выставке достижений народного хозяйства.
Чувство, которое испытываешь к этим шестерым атлантам, полуподпирающим кафельную стену, иначе как «поразизмом» не назовешь.
Вот истории из серии «Поразизмы».
Репетиция на радио
Нечаянно попадаю в студию, где репетируется детская передача.
Две тетки в возрасте мадам Грицацуевой, на двоих никак не меньше трех центнеров весом, в поту от усердия, сложив губки бантиком, выводят умильными голосами: «Мы маленькие зайки... Тра-ля-ля, ляля! Мы маленькие зайки!»
— Не верю! — кричит режиссер, такой как бы Станиславский, но черный, как сапог, тощий, будто кочерга, и прокуренный, как пепельница. — Не верю! Не зайки! Совершенно вы не зайки! Не верю!
Поверить действительно невозможно, особенно когда это не только слышишь, но и видишь!
«Бурят!»
В диком медвежьем углу Бурятии геологическая партия ставит буровую установку. Дня через два приезжает бурятский старичок, словно сошедший со старинной фотографии или гравюры. На чубарой мохнатой лошадке, в синем стеганом халате и толстых сапогах с загнутыми носами, даже трубочка, которую он постоянно посасывает, у него старинная — китайская фарфоровая. Полдня он молча наблюдает за работой геологов, вероятно, все это время строя н уме фразу на русском языке. Наконец скрипучим, как старое дерево, голосом спрашивает здоровенного сибиряка в мазуте, кивая на буровую установку:
— Э-э-э-э... эдо, паря, чего примерно эдо, этой штукой делают?
— Бурят, дак... Бурят!
Немой ужас в глазах старого бурята.
Записки врача
Надо добавить, врача «скорой помощи», где работал мой приятель. Он-то и рассказал мне эти три эротические истории.
История первая. Еврейская
Приезжаю по вызову в огромную коммуналку, в которой проживает не то одна многочисленная, не то несколько еврейских семей, где уже не разобрать, кто кому родственник. Народу, как ворон на помойке. Куча детей, набитые какой-то рухлядью коридоры, стойкий запах уксуса и жареного лука. Толстые усатые тетки в халатах и волосатые мужики в майках.