Охваченные членством
Шрифт:
Там как получилось. Этот Кулибин рассуждал-рассуждал, да и цыгаркой-то своей вонючей нечаянно фазана и подпалил! И в результате сам не поллитру получил, а по роже! Хотя это и не совсем правильно. «Пассажиров»-то он все же вывел... Можно сказать, огнем и мечом!
Как-то раз встретил на улице того фазана. Идет солидный дядечка за центнер весом, и мадам около него такая же. Интересно, а вот она, к примеру, знает, что он — индеец Джо Печеное Яйцо, или же это никак на его организме не сказалось?
Плата за страх
Мне до дембеля уже оставалось всего ничего. Тут
Но человек так устроен, что ему никогда денег не хватает. Это как раз в том кино, что нам показывали, очень даже конкретно сказано. «Плата за страх» называется. Французское. Ив Монтан там одного фраера играет, что на грузовике взрывчатку вез... Ничего, такое жизненное кино.
Вот сижу я на солнышке около КПП на аэродроме, Нас, дембелей, уже стараются службой не загрузить... А весна, солнышко греет, уже мать-и-мачеха цветет. Сижу, греюсь. За спиной, на полосе, «Аннушки» — дыр-дыр-дыр... моторы гоняют. Салаги уродуются — парашюты укладывают. Сержанты им мозги компостируют. А мне все до лампочки, точно и уже демобилизовался. Нормально: и службу несу, и мечтаю как бы ни о чем...
Вдруг подъезжает автобус. Наш — из части. Выскакивают жена нашего комбата, врачиха из госпиталя, он ее Ляля зовет, и все трое их ребятишек. Восемь, шесть и четыре — Ляля-маленькая.
– О, — говорит, — сержант, как хорошо, что ты тут дежуришь. Отца нашего не видел? Комбата? Он сегодня где-то здесь околачивается. Вот ведь человек! У него сегодня выходной; нет чтобы дома помочь — сюда поперся!
– Никак нет, — говорю, — не видел. Я — час как приступил. Может, он раньше прибыл?
– Слушай, — говорит, — пусть мои тут около тени в песке повозятся, а я в город съезжу, а то дома хоть шаром покати. И на работу мне забежать нужно, может, зарплату дадут. А то дома ни копейки!
– Езжайте — говорю, — не сомневайтесь! Пусть возятся, пригляжу.
А комбат появится — скажи, чтоб детей домой вел! И пусть картошки начистит... Будет от него хоть какая-то в доме польза.
И в автобус — скок. А ребятня в песок воткнулась. У нас около КПП большущая гора песку. Завезли только что — дорожки посыпать к майским праздникам. Свежий песок, еще в него кошки нагадить не успели — пускай возятся. Я пошел, два кирпича принес.
Вот, — говорю, — пацаны, вам танки!
Ну, они сразу включились. Пацанам ведь что идею дать, а дальше они сами нафантазируют. А девчонка уже сама сидит — куличи лепит. Главное, чтобы ей только в глаза песку брательники не на сыпали.
— Тебе, — меня спрашивает, — какой пирожок испечь?
— Испеки, — говорю, — мне большущий пирог с луком и пирог с картошкой.
И так мне пирожков захотелось!
Вдруг эта Лялька в небо совочком показывает и говорит:
— А вон наш папа падает!
У меня прямо сердце в пятки. Вскочил — точно! Неполное раскрытие. «Аннушка» вверх пошла, а парашютист отделился, и, видать, у него стропой купол перехлестнуло. Падает, белым полотнищем, будто крылом, машет...
Я, как дурак, спрашиваю:
— Может, и не ваш папа? — а на самого будто столбняк напал, глаз отвести не могу.
— Наш, — говорит, — он утром сюда прыгать пошел. Сказал: прыгну разок-другой, будет тебе, доченька, шоколадка.
У меня ноги, словно из них кости вынули, мягкие такие стали, прямо вот именно что ватные... Парашют падает, и я на землю оседаю...
Сирена завыла... «Скорая» туда, где он упасть должен, понеслась... Салаги парашютный стол схватили, ну, полотно такое брезентовое, на котором парашюты укладывают, — помчались ловить... Это как мертвому припарка... Хотя, говорят, бывали случаи — ловили. И все будто в кино замедленном. Как в этом французском «Плата за страх», как во сне. Видно, кик парашютист рыпается — запаску тянет. Хлоп! Открылась! Скорость погасла. Закачался... Я на песочек сел. Сердце в голове: бух-бух-бух... как мотор. И гимнастерка вся мокрая, точно меня водой облили.
А через полчаса комбат идет. Хромает маленько.
Детишки к нему. Он пайковую шоколадку достал, разломил, оделил всех. Мне кусок протягивает. А у меня руки дрожат... И у него тоже.
— Жене, — говорит, — ни слова.
— Обижаете, — говорю, — товарищ гвардии майор... — А голос как деревянный.
Сидим, жуем шоколад. Совершенно вкуса не чувствую, весь рот будто склеился. Тут автобус из городи возвращается. И жена на комбата:
— Чего ты тут загораешь? Я же сказала, чтоб детей домой вел! И картошки начистил...
А майор улыбается и смотрит на нее, смотрит... Словно первый раз видит.
Виноват, — говорю, — я товарищу гвардии майору еще ничего передать не успел...
— А чего ты бледный такой? — Она меня спрашивает. — Накурился, что ли?
Никак нет. Я не курю.
— Ну-ка, дай пульс... — Она: — Ого! Чего такой учащенный? Прямо как после полосы препятствий.
— Кино, — говорю, — смотрел, французское... Переживательное очень. «Плата за страх» ...
И майор жене деньги дает.
— А это откуда? — Она его спрашивает.
— Оттуда. Тебе же сказал сержант — плата за страх!
Вот прислали мне повестку
Я уже лет десять как отслужил! Да нет! Больше! Я уж про армию-то и думать позабыл, а она, оказывается, про меня помнила! И вот в один распрекрасный день в дверь звонок. В глазок глянул — менты! Открываю.