Окаянная душа
Шрифт:
От его слов девушка опешила. А вот Курта они слегка позабавили. Ему вдруг пришла на ум мысль, какой же проницательный, оказывается, этот пацанчик.
Наудачу прозвенел звонок на урок. О, эти великие сигналы, спасающие людей от шока! О, эти ни с чем несравнимые перемены в десять минут! Эни сконфуженно приземлилась на свое место. Мальчишка, проводив ее взглядом, вновь уткнулся в импровизированную подушку из лент.
— Как прошел контакт? — Курт старательно пытался скрыть в голосе ехидство.
— По-моему, все удачно, — пролепетала девушка. Но по ее виду нельзя было сказать, что она так уж в этом уверена.
Курт хмыкнул. Внутри он был доволен донельзя. Сейчас он мог спокойно погрузиться в математику и не думать о скоропостижной гибели всех любовных надежд Эни.
— Так, бесталанные посредственности, чем вы повергнете меня в пучину уныния на сей раз?
От гнусавого голоса передернуло всех присутствующих, а точнее, всех, кроме Ри, который, похоже, снова погрузился в стазис. Перед доской стоял учитель математики Скумбрич — руки перед собой в позе телохранителя, ухмылка на пол-лица и злобно прищуренные глазки, чем-то напоминающие Кутейникова, но без обычной игривости последнего. Математик обводил взглядом класс, словно ястреб, оказавшийся перед шведским столом из сусликов.
— По-моему, моя самооценка падает, — проворчала Эни, качнувшись на стуле назад, поближе к Курту.
— Тогда тебе же лучше, если раньше она была завышена, — шепотом ответил Курт.
— Каели, амбре! — Скумбрич пульнул в девушку кусочком мела. Это было любимым занятием математика — карать провинившихся учеников, запуская в них мелом. Достаточно банальная привычка, встречающаяся у многих преподавателей, любящих «творчески» подходить к своему делу. К всеобщему сожалению всех учащихся, Скумбрич был ужасающе меток и до жути безжалостен.
— Ай! — пискнула Эни. Кусочек мела ударился об ее лоб и, отскочив, полетел по странной траектории — прямиком на парту Курта. Юноша неодобрительно глянул на кусочек, будто обвиняя того в просчете Эни, и спихнул мел на пол. На пальце остался меловой след.
— При таком шуме ваши бездарные головы не смогут поймать даже намека на информативные впечатления! — с пафосом возопил Скумбрич, размахивая руками и, по ходу дела, собираясь взлететь. — Хотя бы попробуйте вслушаться в тишину, юные неумехи!
— Еще чуть-чуть и он внушит нам, что мы тупее пробки, — прошипела Эни.
— По крайне мере, он дозирует свое внушение — каждый урок что-то новое. Представь, если бы он вылил на нас все за один присест, — отозвался Курт.
— Каели, двойное амбре!
Эни обиженно потерла лоб, которому снова досталось.
— Почему только я? — тихо возмутилась она, обращаясь к Курту за своей спиной.
— Полагаю, нужно меньше болтать, — пожал плечами юноша.
— Да я тише камышей! У него, наверное, слух как у хорька!
— АМБРЕ! АМБРЕ! АМБРЕ!
На парту перед Куртом приземлилось еще пару кусочков мела. Последний раскололся на более мелкие меловые частички.
— Благодаря тебе у меня вся парта в мелу, — проворчал Курт, тщательно следя, чтобы рукава его пиджака не запачкались.
— Хватит брюзжать! Пожалей мой лобик, а не свою долбаную парту! — прохныкала Эни, держась за ушибленное место.
— АМБРЕ!
Эни с обреченным видом приготовилась принять новый удар, когда заметила, что гнев Скумбрича в этот раз направлен не на нее. Коротышка-математик, сжав кулаки, двигался по направлению к партам у окна. Эни и Курт одновременно повернули головы, догадавшись, кого Скумбрич наметил в качестве жертвы. Неподвижный Ри Эштель продолжал свою безмятежную медитацию — попросту дрых. Невнимание ученика не порадовало мстительного математика. Внезапно он остановился и указал пальцем на Сару, которая тут же сжалась в комочек.
— Ты! — Он показал на мальчишку. — Что за пацан?
— Новенький. Ри Эштель, — не раздумывая, наябедничала Сара.
— Эштель, амбре! — возопил математик, пуская в ход очередной меловой кусочек.
Все испуганно замерли. Мел стремительно летел в сторону Эштель и намеревался угодить тому прямо в голову. Плюх! Мелок царапнул поверхность парты в том месте, где секунду назад была голова мальчишки. Челюсть Скумбрича поползла вниз. Он никогда раньше не промахивался.
— Скучная, однако, игра. — Ри сидел, облокотившись на спинку стула, и взирал на математика из тени капюшона.
В классе воцарилась благоговейная тишина. Курт ошарашено прокручивал события в обратном порядке. Да, мальчишка и правда смог увернуться за мгновение до удара. Но как? Он же был абсолютно расслаблен и не ожидал атаки. И он даже не смотрел в сторону Скумбрича, когда это случилось! Так как?
— Мелкий негодник, — разозлено прошипел математик.
— Я смущаюсь получать комплименты от незнакомых дяденек, — отозвался Ри, медленно потягиваясь.
Эни хихикнула. Курт быстро глянул на нее и тут же снова вернулся к созерцанию сцены трагикомедии. На глазах класса происходило что-то небывалое, что-то экстраординарное: кто-то посмел насмехаться над грозой всех учеников, самим Скумбричем.
— Ты! — просипел математик, багровея. — Быстро реши мне пример на доске!
Перед уроком Скумбрич любил калякать на доске пример действий этак в двадцать, а потом пытать им учеников. Ри лениво съехал еще ниже на своем стуле и неохотно глянул на доску.
— Одна вторая, — сказал он, протяжно зевая.
— Что? — Математик тупо уставился на него.
— Одна вторая, — повторил мальчишка, сильнее натягивая капюшон на лицо.
— Что «одна вторая»?
— Функционирующих извилин в чьем-то головном мозге, — равнодушно отозвался Ри. Судя по голосу, он вновь впадал в спячку.
— Наверное, это ответ на пример, — осторожно предположил Маркус. Математик глянул на него. Парень испуганно заморгал.
Скумбрич медленно потянулся к записям, которые пару минут назад положил на стол, и недоверчиво глянул на собственное решение.
— Одна вторая, — пробормотал он с таким выражением, словно ничего ужаснее не видел в своей жизни.
Курт оторопело уставился на доску. Он, конечно, мог в кратчайшее время решить данный пример, но ему понадобилось бы, по меньшей мере, прописать отдельно четыре действия, чтобы потом посчитать в уме. А Ри выдал ответ спустя три секунды после непосредственного ознакомления. Просчитал все действия в уме? Бред. Невозможно. Нужна недюжинная собранность и организованность в интеллектуальном плане, чтобы проделать подобное. Но факт-то налицо.