Окаянная душа
Шрифт:
— Что за белиберда. — Скумбрич помотал головой и потрясенно воззрился на Ри. — Нелепица, чтобы ты смог с ходу назвать ответ. Признайся, ты подглядел?
— Само собой, — сонно донеслось из-под капюшона.
Скумбрич разозлился.
— Амбре! Не спать на моем уроке!
Курт напряженно задумался.
— Он не мог подсмотреть, — заметил юноша, повышая голос, чтобы его услышали все. — Вы положили записи на стол сразу после начала урока. Ученик Эштель за время урока ни разу с места не двинулся.
— То есть Ри сам все посчитал? — Эни тоже повысила голос.
— Выходит так, — с неохотой согласился Курт. Эни кинула на Скумбрича победный взгляд. Со стороны могло показаться, будто это она поставила математика на место.
— Почему он тогда не возразил? — Девушка с озадаченным видом вновь повернулась к Курту.
— Предполагаю, что Эштель просто было лень спорить, — ответил Курт, поправив очки на носу и укоризненно глядя на развалившегося на стуле мальчишку. — Свой явный пофигизм он демонстрирует тем, что дает храпака прямо на уроке.
От слов Курта Скумбрич взъярился еще больше.
— Эштель, ПОДЪЕМ! — взревел он так, что все ученики вздрогнули и отшатнулись подальше.
— Вы, дяденька, какой-то буйный с утра, — донеслось из-под капюшона. Подыматься, как было велено, он не спешил, и голос его, как ни странно, был совершенно несонный.
— Уже, знаешь ли, третий урок, Эштель. То есть давно не утро, — Курт подчеркнуто холодно обратился к нему. Внутри него нарастало непреодолимое желание вступить в конфронтацию с этим нагловатым мальчишкой. Тем более что его вмешательство могло отвлечь Скумбрича — возможно, он смог бы слегка успокоиться. Если математик выйдет из себя окончательно, то ничего хорошего не ждет их класс. За себя Курт не переживал, как, кстати, и за своих одноклассников — они попросту были для него безразличны. А вот Эни могла серьезно пострадать. В учебе она в числе отстающих, так что ни к чему иметь под боком учителя, подверженного нервным срывам. Сейчас же очередной срыв Скумбричу мог обеспечить беспардонный, по-хозяйски устроившийся на стуле у окна псевдо рыцарь Эни.
Мальчишка отклонил голову назад. На Курта уставился голубоватый хищнический огонек.
— Лихо разглагольствуешь. Кажется, будто пришибаешь многотонными гранитными плитами пафоса, — протянул Ри. — Прямо какой-то лорд или барон.
— Он президент! — влезла Эни. Курт слегка поморщился. Он предпочел бы, чтобы девушка не вмешивалась в их противоборство. Чем дальше она от этого мальчишки, тем лучше.
— Да ну? — Ри хмыкнул. — Похоже, я пропустил вашу предвыборную кампанию, господин президент.
Курт открыл рот, чтобы выдать какую-нибудь колкость в адрес собеседника, но его перебили. Скумбричу надоело оставаться не у дел.
— АМБРЕ, разговорчики! Не на базаре! — Он раздраженно кинул на стол листки с ответами. — Каели — тишина! Эштель — к доске!
— А я-то тут при чем? — возмутилась Эни.
— Каели — дополнительное домашнее задание, — вкрадчиво сообщил ей Скумбрич.
— За что?! — обалдела от такой несправедливости Эни.
— За живое воплощение шума и беспорядков.
— Ну, ни фига себе! — пробурчала девушка, но через секунду послушно замолчала.
Ри поднялся на ноги и потянулся. К доске он пошел медленно, словно прогуливаясь по Бродвею. Курт смутно подозревал, что этот неожиданный акт повиновения — просто ширма. Скорее всего, мальчишка устал сидеть и решил поразмять конечности, а раз такой случай, как прогулка до доски, подвернулся — прямо грех не воспользоваться.
— Реши мне вот этот пример, ученик Эштель, — грозно сказал Скумбрич, протягивая тому полностью исписанный листок. Прозвучало почти, как «иди-ка подорвись вон на той мине, солдат Эштель».
Ри взял листочек и быстро пробежался по нему глазами.
— Стоп. Будем решать на время. — на лице математика появилась усмешка. — Кто быстрее — я или ты.
— По-моему, он не в себе, — прошептала Курту Эни. — Последний раз он устраивал такие поединки несколько лет назад. И его соперником был ты.
— Да, Скумбрича слегка заносит, если кто-то превосходит его в деле, которому он жизнь посвятил, — также тихо сказал Курт. Он устроился поудобнее и приготовился смотреть представление. Его переполняло любопытство. Мелкий любитель выпендриваться, оказывается, не так прост, как кажется.
— СТАРТ!!! — взвыл Скумбрич и набросился на доску, тогда как Ри еще даже не успел взять мел в руки.
— Он псих, — прокомментировала Эни, наблюдая, как математик стремительно пишет вычислительные действия на доске, чуть ли не высовывая язык от усердия.
— Просто очень любит свою работу, — сказал Курт, глядя на замершего Ри. «Почему он не начинает?»
Наконец, мальчишка задвигался. Раз, два — мальчик положил мел на место и облокотился на стену рядом со своей половиной доски. Все жадно уставились на запись. «Тринадцать целых две десятых».
— Что это?! — возмутился Скумбрич, отрываясь от своих вычислений и тыкая в запись пальцем. От бешенства у него даже глаза чуть потемнели.
— Тринадцать целых…
— Да не что написано, я спрашиваю, а что это?!
Ри глянул на математика, и Курт готов был биться об заклад, что с сочувствием. С таким выражением смотрят на умалишенных.
— Ответ вот на это, — сообщил Ри, помахивая полученным листочком.
Скумбрич яростно втянул носом воздух.
— А какой должен быть ответ? — осторожно поинтересовалась Эни. Брови Курта поползли вверх. Сегодня она была на редкость смелой. Математик перевел взгляд на девушку, и если бы владел телекинезом, точно бы угрохал ее чем-нибудь тяжелым. Потому-то Курт и решил, что Эни сегодня чересчур смелая.
Скумбрич между тем достал из кармана пиджака сложенный вдвое листок и трясущимися руками развернул его.
— Тринадцать целых две десятых, — еле шевелящимися губами озвучил он ответ.
— Похоже, я неимоверно крут в подглядывании, — съехидничал Ри.
Скумбрич разъяренно повернулся к нему. Вид у математика при этом был как у медведя, которого разбудили во время зимней спячки.
— Ты… Ты… — Учитель тыкал в мальчишку пальцем и нервно трясся. — Ты не прописал промежуточные действия!!!