Океан разбитых надежд
Шрифт:
Но я не бегу к неизвестной машине, не стучусь в тонированные окна и не спешу отговаривать людей, сидящих внутри, от роковой ошибки. Некоторым из нас нужно ошибаться до тех пор, пока урок не будет выучен. Я встряхиваю рюкзак на спине и решительно двигаюсь в сторону почтового ящика. Скинув со спины груз, я шмыгаю рукой под молнию. Свёрнутый конверт с письмом лежит сверху, поэтому долго искать в вещах его не приходится. Я собственноручно запускаю механизм, которая уничтожит все остатки чьей-то жизни. Я подвергаю Люка осуждающим взглядам, делаю из него объектом обсуждения и всеобщего внимания. Бумажный конверт летит в почтовый ящик, и уже через секунду глухо приземляется на горстку из десятков подобных ему.
Тёплый июньский ветер поддувает мне в спину, и я
Она одета в серую юбку с белой блузкой, а на плечах рассыпается её лёгкая прозрачная накидка бордового цвета.
Только я начинаю ускоряться, как из единственной посторонней машины на парковке выходит достаточно статного вида мужчина. Голубые глаза бабушки в момент разбегаются: они смотрят то на гостя, то на меня. Но я махаю рукой в сторону автомобиля, параллельно чувствуя, как сердце продолжает колотиться от неожиданности. Бабушка, взяв мой одобряющий жест на заметку, подходит к автомобилю, и в ту секунду оттуда выходит женщина. Бабушка подходит ближе, начинает здороваться и, как мне кажется, она давно знакома с этой парой: тёплые объятья с женщиной и поцелуй тыльной стороны запястья от мужчины наводят меня на эту мысль. Честно говоря, последнее действие заставляет меня на секунду застопориться.
До этого я не встречала мужчин, способных на проявление истинных английских манер. Все мужчины, которые окружали меня, всегда были бестактными, необразованными и не имели и капли уважения к противоположному полу. Кто знает, может, джентельмены – всё же не выдумка известных писателей-романтиков. Мужчина, который так тепло и нежно поздоровался с моей бабушкой, выглядит достаточно статно: белоснежная рубашка идеально выглажена, а пуговицы её застёгнуты; серый пиджак мужчина перекинул через левую руку; классические туфли совсем чуть-чуть покрылись уличной пылью, но она нисколько не портит вид мужчины – даже наоборот, делает его более естественным, живым. Его волосы уже седые, но лицо остаётся подтянутым, и на нём я с большим трудом могу разглядеть морщины.
Я уже преодолеваю остаток пути:
– Добрый день! – пытаюсь улыбнуться я, с интересом смотря на будущих родителей.
Женщина поворачивается, и её тёмные каштановые волосы легко колышутся на ветру. Мне нравится её аккуратно подстриженная чёлка, которая почти достигает её тонких бровей. Одета она просто: алая водолазка, светлые джинсы и белые босоножки.
– Знакомьтесь, это моя внучка, Кэтрин, – бабушка ладонью указывает на меня, хоть в жесте этом и не было необходимости: пара давно догадалась, что смотреть нужно не на проползающую мимо гусеницу, – Она помогает мне с бумагами. Кэтрин, знакомься, это семейство Кларк, они помогают нам материально. – бабушка заканчивает на одном дыхании.
Я осторожно кидаю взгляд на заднее сиденье автомобиля. И вправду: оно заставлено многочисленными картонными коробками, швы которых аккуратно закрыты поблёскивающей изолентой.
В каких бы отношениях мы с бабушкой не состояли, её любимым занятием остаётся восхваление меня всем, кого она только встречает на своём пути. Она может долго-долго рассказывать о моих успехах, скорому карьерному росту в индустрии моды и моём добром сердце. А я, как и положено хорошей внучке, безмерно благодарна ей за каждое тёплое слово и еле успеваю прятать румянец на щеках. Мама никогда не считала нужным хвалить меня за те или иные успехи, ведь она считает, что все они – её рук дело. Я постоянно удивляюсь тому, насколько критична разница между бабушкой и матерью.
– Очень приятно, – скромно отзывается женщина, протягивая мне руку. Я протягиваю руку ей в ответ. – Сара. Это Лиам, мой верный спутник и самый щедрый человек, которого я знаю, – с гордостью заявляет женщина, и я не могу не улыбнуться.
Таких людей, как они – с большим
– Вот и славно, – бабушка заключает ладони в тугой замок, – Кэтрин, поднимайся на второй этаж. – заканчивает она.
Бабушка одаривает меня своим мягким взглядом. Её маленьких глаз почти не разглядеть за толстыми линзами очков, но одно я знаю точно – в них нет осуждения, какое есть во взгляде матери. Бабушка принимает меня любой: на каблуках или в кедах, в джинсовом комбинезоне или в платье, с пухлыми щеками и без них. Любовь во всех её появлениях, будь то материнская, отцовская и так далее, гораздо глубже внешности, и бабушка это прекрасно понимает. Я легко киваю и удаляюсь к запасному входу в детский дом.
Усеянная мелкими камешками грунтовая тропинка ведёт меня сквозь накалённый воздух. Ветер с заботой двигает струйку пота на моем лбу вбок, чтобы та не залилась в подкрашенные волосики брови. Боюсь, во втором случае моему лёгкому макияжу пришёл бы нежданный, но красивый конец. Отвергнутый собственным телом – звучит не так уж плохо, согласитесь. Я ни в коем случае не против макияжа. Просто иногда мне так хочется отдохнуть от туши, подводки, тонального крема и невкусной помады.
***
Вдалеке послышались радостные голоса моих знакомых, в том числе раздражающий смех Джейкоба, возмущения Луиса, тоненькое верещание Луизы и Зои. Я не стану здороваться с ребятами: лучше выйду к ним вечером. Сейчас я точно не готова к встрече, сопровождаемой огромной кучей вопросов, которая свалится на меня, подобно грозной волне, а расхлёбывать их мне, конечно же, никто не поможет.
Джейкоб любит поболтать даже больше меня. Если он замечает меня, то несётся со всех ног, чтобы успеть перекинуться парочкой фраз. Он выполнит свой долг даже тогда, когда ему в голову не взбредёт ничего умного или хотя бы занимающего. Ему просто нравится молоть языком при любых обстоятельствах. Конечно, не одной мне эта черта в нём кажется раздражительной: никто не хочет тратить своё время на пустую болтовню, глупые и зачастую пошлые шутки. Мы с Джейкобом давно знакомы, и знаем друг о друге очень много. Луис – самый старшей из детдомовцев, ему скоро восемнадцать – является полной противоположностью своего тринадцатилетнего дружка. Он едва ли заметит меня, едва ли поздоровается, даже если я встану в центр комнаты и буду прожигать его томным взглядом. Луис неразговорчивый, постоянно занятой и неподступный. Я каждый раз удивляюсь, как же Джейкобу удалось переступить недосягаемую черту доверия Луиса. Честно, эти двое меня выматывают.
Волосы Луиса медового отлива, у него аккуратный нос со вздёрнутым кончиком и ледяные голубые глаза. Он предпочитает носить тёмно-синие мешковатые штаны, которые подходят как для занятия физической культурой, так и для обычной ежедневной носки. Луис часто носит полосатые футболки большого размера, которые визуально вытягивают парня ещё больше.
В общении он обычно холоден, никогда ничего лишнего не говорит. Нам с Луисом удалось бы найти общий язык, если бы не его старые дружки. Ведь человек он, может быть, интересный: и книги может посоветовать, и в тонком юморе смыслит.
Я почти бесшумно поднимаюсь по задней лестнице, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. На втором этаже намного тише: ребята, похоже, весь день проводят внизу. Оно и радует. Шурша мягким ковриком под ногами, я прохожу мимо многочисленных комнат. В этот коридор почти не проникает солнечный свет, поэтому я не могу разглядеть золотистых номеров на дверях.
Только я вхожу внутрь своей комнаты, как пыль моментально забивает нос – кажется, здесь давно никто не убирался. Неудивительно, ведь комната принадлежит мне, а я посещаю её только на летних каникулах. Я открываю окно на проветривание, и свежий воздух вдыхает новую жизнь в забытый уголок детского дома. Затем располагаю одежду из рюкзака на средней полке небольшого шкафа, стоящего у стены рядом с дверью, ставлю на низкую тумбочку, что выкатывается из-под письменного стола, бутылку с газированной водой.