Окрашенное портвейном (сборник)
Шрифт:
– Заявишь тут. Наверняка, у нее все схвачено. Она же потом на нас и отыграется по полной программе.
– Сто долларов, – никак не могла прийти в себя Матвеева. – Это же, какие она деньжищи зарабатывает. Мы тут за каждую копейку убиваемся. А она, сволочь, ничего не делая сто долларов, – все более распалялась Матвеева.
– С каждого, – подлил масла в огонь сын.
– Какая сволочь. Сука драная, – Матвеева уже не стеснялась в выражениях.
– Хачикам и отметки хорошие за деньги ставят, – встрял в разговор Матвеев – младший.
– А ты откуда знаешь? – спросил с любопытством отец.
– Серега Пономарев из седьмого рассказывал.
– Андрей, не давай Сашке завтра двести рублей.
– Мам, как не давать. Учительница за эти двести рублей с говном нас съест.
– Нет, но…
– Ну и все. Успокойся мам. Давайте с Сашкой убирайте со стола, а я кое – какими делами займусь, – с этими словами Матвеев вылез из-за стола и отправился в свою комнату.
Матвеев прошел в комнату, в которой почти ничего не изменилось после ухода жены. Только сломанные временем и весом Матвеева ножки от кровати, были заменены на более надежные деревянные чурбачки. Плотно закрыв дверь, и убедившись, что никто к нему не войдет, он достал из тайника деньги и драгоценности. Наступал самый трепетный, долгожданный и важный момент его жизни, ради которого, собственно говоря, он и жил. Для начала вложил в неполную стопку денег очередные двести долларов. Матвеев, как и большинство наших граждан, не доверял банкам, совершенно справедливо считая, что накопления надежнее все хранить в потайном месте, предварительно превратив их в доллары и золото. Доллары он покупал каждый день, а золото два раза в месяц. Положив деньги в стопку, наступал самый благоговейный момент, кульминация его прожитого дня: пересчет денег. Матвеев и так наизусть знал, сколько у него денег: семьдесят две тысячи четыреста пятьдесят два доллара, а вместе с сегодняшними уже семьдесят две тысячи четыреста шестьдесят два. Он не только пересчитывал каждую пачку денег, но вновь и вновь ощупывал каждую купюру, брал ее на просвет, чтобы в очередной раз убедиться, что фальшивых долларов у него нет. Пересчет денег для него был не просто ритуалом, а смыслом того, что еще один день прожит не впустую. Деньги Матвеев всегда пересчитывал только стоя, демонстрируя, таким образом, свою любовь и уважение к ним. Он ловко и с каким-то особым шиком перехлестывал купюры, одновременно пританцовывая и мурлыча какую-нибудь мелодию себе под нос. Закончив пересчет денег, аккуратно складывал стопки, и переходил к золоту, перебирая руками каждое украшение. Он помнил когда, где и за сколько куплено каждое из них. Укладывая золото обратно в коробочку, сожалел только о том, что при разводе не отобрал у жены золотые сережки, которые на свадьбу были подарены его матерью. «А сережки-то хорошие. Баксов на триста тянут», – каждый раз сокрушался Матвеев. Жена уже, как полгода ушла, а он продолжал недоумевать: «Почему»? «Ладно бы через год ушла, – рассуждал Матвеев, – а то ведь, почти десять лет вместе прожили. И денег, сколько я на нее потратил. Тысяч восемь баксов, не меньше. Шубу купил за тысячу, в Турцию – пятьсот, последний раз сапоги за двести купил. Дура, еще пожалеет. Назад будет проситься. А я… Может, и приму обратно», – заключил Матвеев.
Закончив пересчет денег и осмотр золота, Матвеев с чувством исполненного долга присел на кровать. Вот и еще на двести долларов он стал ближе к мечте. А мечта матвеевская была проста и незатейлива: он хотел стать настоящим долларовым миллионером. Он почти точно знал, что потребуется на реализацию его мечты времени лет десять – двенадцать. Его не пугал такой длительный срок, он только волновался из-за того, где будет прятать сто пачек долларов, в каждой, из которой будет по десять тысяч. Перед сном всегда размышлял о том, что для такой суммы неплохо бы иметь несколько потайных мест.
Уже раздевшись, Матвеев вспомнил, что в куртке остались деньги, которые он получил от Грибовой. «Ладно, пусть там лежат. Невелика сумма. Завтра уберу», – успокоил он себя. Но, поворочавшись несколько минут в кровати, все-таки решил деньги из куртки забрать. По новой укладываясь в постель, ему почему-то вспомнился Грибов. Грибова Матвеев невзлюбил с первого дня знакомства.
– Здорово, сосед. Давайте знакомиться. Алексей, – Грибов протянул Матвееву руку.
– Андрей.
– Да у меня магазин через дорогу. В аренду взял, – объяснил Грибов.
– Конкурент значит.
– Ну, почему сразу конкурент? Просто соседи. Тем более ваш магазин только открылся, а мой уже год торгует. Так что это мне вас надо нежелательным конкурентом считать. Ну, да ладно. Я думаю, каждому из нас на кусок хлеба с маслом хватит.
– Может, хватит. А может, и нет, – хмуро ответил Матвеев. Грибов ему сразу не понравился. А как он может понравиться, если он и есть ему прямой конкурент, чтобы там не говорил тот о хлебе с маслом. Но коньяк, принесенный Грибовым, выпить не отказался.
– Давай, что ли на «ты», – после третьей рюмки предложил Грибов.
– Нет вопросов.
Когда коньяк уже закончился, Матвеев знал почти весь жизненный путь Грибова, который тот ему поведал почти с детской непосредственностью и искренностью. И жена мастерица на все руки. И дочка учится замечательно. И машина очень легка на ходу. И доходы от магазина даже больше, чем он ожидал. И, что, если дальше все так пойдет, он будет строить дом. И, что предполагает через два – три месяца расширять свой бизнес. Матвеев был поражен такой откровенностью. Особенно его удивило, что Грибов с такой легкостью поведал о своих доходах. У Матвеева мать не знает, сколько он имеет, а тут, пожалуйста, с первым встречным делится. «Несерьезно, как-то», – подумал Матвеев.
– Может, еще бутылочку уговорим? – Грибов завелся и хотел продолжения банкета.
Нет, с меня на сегодня хватит. Дел еще по горло, – отказался Матвеев.
Ладно, отложим до лучших времен, – не без сожаления произнес Грибов. – Тогда я пошел. Всего доброго.
– Давай, пока, – не очень любезно попрощался Матвеев.
Неприятие Грибова со временем переросло у Матвеева в совершенно откровенную ненависть. Особенно после того, в общем-то, пустячного случая. По каким-то неведомо – техническим причинам у Грибова весь день не работал магазин. Выручка же в матвеевском магазине выросла в этот день почти два раза. Из-за этого Матвеев ужасно расстроился. И очень ему захотелось каким-то образом избавиться от Грибова. Эта мысль казалась Матвееву вполне естественной. Именно, Грибов стоит на пути к вожделенному миллиону, а любой, кто мешает его мечте о миллионе, должен быть устранен. Да и потом, Грибов-то и бизнесмен никудышный, все равно рано или поздно бизнес его загнется. Пусть будет лучше «рано». Желание избавиться от Грибова настолько одолело Матвеева, что он даже был готов на преступление. По началу хотел просто спалить грибовский магазин. Дважды ночью подъезжал к магазину с канистрой бензина, но страх быть пойманным, каждый раз остужал его пыл. Он так и не решился на поджог. Решение проблемы пришло с совершенно неожиданной стороны. Грибов сам подсказал, как можно от него избавиться.
Как-то днем к Матвееву залетел взволнованный Грибов.
– Андрей, выручи. Дай до вечера пять тысяч.
– А что случилось?
– Да налоговая за жопу взяла: чек не пробили, ценники отсутствуют. Да ты и сам знаешь, что они, если захотят найти, всегда что-нибудь найдут.
– Это точно.
– Ну, ты выручишь меня?
– Точно вечером отдашь.
– Да, конечно, точно, – нетерпеливо ответил Грибов.
– А мой интерес какой?
– Какой интерес? – не понял Грибов.
– Как какой? Я тебе денег даю. Вот я и спрашиваю, какой мой интерес.
– Сколько ты хочешь?
– Пятихатка.
– Это сколько? – не понял Грибов.
– Ты, че, с луны свалился. Пятьсот рублей, – удивился Матвеев.
– Пятьсот? Ладно, согласен.
– Только точно, чтобы вечером вернул.
– Я же уже сказал.
Грибов деньги вернул вечером, как и обещал.
– Спасибо, Андрей выручил. Вот ведь, сволочи! Что хотят, то и творят. Еще пара таких проверок и я без штанов останусь.
– Это точно. Взяли деньги?
– Еще, как взяли.
После этого случая Матвеев почти наверняка знал, как он сможет изничтожить соседа, не подвергая себя опасности. Надо сделать так, чтобы к Грибову, как можно чаще приходили с проверками.