Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
— Она красивая девушка, — произнес он с отрешенным видом, — и она действительно сплошная невинность. Как бы не от мира сего, но и очень умная девушка. Она сама не понимает, что делает. Я попытался показать ей, в какую яму она может угодить, выходя замуж за человека, о котором в действительности никто ничего не знает. Но она и слышать ничего не хочет. Говорит, что намерена за него выйти замуж, что бы я о нем ни говорил ей.
— Она сказала почему?
— Он напоминает ей ее отца. Это одна причина.
— А Мартель — старый человек?
— Я не знаю его возраста. Но, по крайней мере, я бы дал ему лет тридцать, и не больше.
— Ее, возможно, привлекают деньги?
— В таком случае она могла бы выйти замуж за меня, фактически мы должны были пожениться в следующем месяце. А я не беден. — С осторожностью богатого человека он добавил: — Мы не Рокфеллеры, но и не бедняки.
— Отлично. Я беру сто долларов в день, помимо других расходов.
— Не слишком ли много?
— Не думаю. По сути дела, этого едва хватает на приличную жизнь. Я не работаю с утра до ночи, и мне нужно содержать свою контору.
— Понятно.
— Я возьму с вас аванс — триста долларов. По своему опыту знаю, что с очень богатых людей труднее всего получить деньги, когда дело сделано.
Он скривился, услышав мои слова, но не возразил.
— Я выпишу вам чек, — произнес он, засунув руку во внутренний карман.
— Прежде всего скажите мне, чего вы ожидаете от меня за ваши деньги.
— Я хочу, чтобы вы выяснили, кто такой Мартель, откуда он появился, откуда у него деньги. И почему он остановился прежде всего здесь, в Монтевисте. Если узнаю что-нибудь о нем, я уверен, что смогу заставить Джинни прислушаться к голосу разума.
— И выйти за вас замуж?
— И не выйти замуж за него. Это все, чего я хочу добиться. Я не думаю, что она выйдет замуж за меня.
Но он бережно засунул кольцо в часовой кармашек своих брюк. Затем выписал мне чек на триста долларов в Национальном банке «Пасифик Пойнт».
Я вынул свою маленькую записную книжку.
— Как полное имя Джинни?
— Вирджиния Фэблон. Она живет со своей матерью, Мариэттой. Миссис Рой Фэблон. Их дом рядом с нашим на улице Лаурель.
Он дал мне оба адреса.
— Пожелает ли миссис Фэблон поговорить со мной?
— Не вижу, почему бы нет. Она мать Джинни, и она заинтересована в том, чтобы с Джинни было все в порядке.
— А как миссис Фэблон относится к Мартелю?
— Я с ней не говорил об этом. Мне кажется, он ей нравится, как, впрочем, и всем другим.
— Что можете сказать о ее отце?
— Его больше нет.
— Что вы имеете в виду, Питер?
Вопрос его несколько озадачил. Он засуетился и, не глядя мне в глаза, произнес:
— Мистер Фэблон умер.
— Недавно?
— Шесть или семь лет назад. Джинни все еще не может оправиться. Она его безумно любила.
— Вы ее знали тогда?
— Я знал ее всю жизнь. Я полюбил ее, когда мне было одиннадцать лет.
— Как давно это случилось?
— Уже прошло тринадцать лет. Я понимаю, это несчастливая цифра, добавил он таким тоном, будто был в этом виноват.
— Сколько Джинни лет?
— Двадцать четыре. Мы ровесники. Но она выглядит моложе, а я старше.
Я задал ему несколько вопросов и о другом человеке.
Фрэнсис Мартель сам сидел за рулем своего «бентли», когда прибыл в Монтевисту около двух месяцев назад в дождливый мартовский день и поселился в доме Бегшоу, который он снял с полной меблировкой у вдовы генерала Бегшоу. Старая миссис Бегшоу ввела его, очевидно, в Теннисный клуб. Мартель редко появлялся там, а когда появлялся, то уединялся в своей кабине на втором этаже. Самым неприятным было то, что Джинни тоже уединялась вместе с ним в этой кабине.
— Она даже ушла из колледжа, — сказал Питер, — для того, чтобы все время быть с ним.
— А в какой колледж она ходила?
— В Государственную школу Монтевисты. Она завершала курс французского языка. Вирджиния всегда увлекалась французским языком и литературой. Но она бросила все так вот запросто, в один день.
Он попытался щелкнуть пальцами, но щелчка не получилось.
— Может быть, она хотела иметь более солидную опору?
— Вы имеете в виду, что ей нравится то, что он выдает себя за француза?
— Откуда вам известно, что он не француз на самом деле?
— Я чувствую фальшь, когда встречаюсь с ней, этой фальшью, — ответил Питер.
— Но Джинни этого не чувствует.
— Он ее словно загипнотизировал. У них не нормальные здоровые отношения. Тут все перепуталось и с ее отцом, и с тем, что он был наполовину француз. Она целиком отдалась этим занятиям французским и литературой в том году, когда умер отец, а сейчас она просто больна этим.
— Я не совсем понимаю.
— Я знаю, что выражаюсь не очень ясно. Но меня она очень беспокоит. Я слишком много ем, я даже перестал взвешиваться. Я, должно быть, вешу двести футов, даже больше.
Он нежно погладил свой живот.
— Надо побольше двигаться.
Он с недоумением посмотрел на меня:
— Прошу прощения?
— Ходите на берег и побольше бегайте.
— Я не могу, я слишком подавлен.
Громко хлюпая, он допил свой стакан.
— Вы займетесь этим делом немедленно, мистер Арчер, не так ли?