Он приехал в день поминовения
Шрифт:
– Почему вы были в меховой шапке? Он ответил столь же серьезно, как если бы вел переговоры с Плантелем:
– Потому что я приехал из Норвегии.
– А я приняла вас за безбилетника. Они вышли из освещенного круга, вступили в тень, и Жиль впервые оказался в роли влюбленного: он так
часто наблюдал на улицах и в общественных садах за такими парочками, остро завидуя их спокойной непринужденности.
– Как вас зовут?
– наконец отважился он.- Если мой вопрос вам неприятен, можете не отвечать.
– Алисой.
– Откуда вы знаете? Она весело улыбнулась.
– Да уж знаю!
– Нет, вы ответьте. Как вы узнали?
– Угадайте.
Они разминулись с новой парочкой, которая рука об руку вступила в освещенный электричеством круг и выбрала как раз этот момент для очередного поцелуя.
– Она живет рядом с нами, - прыснула Алиса.
– Откуда вам известна моя фамилия?
– Вас это заинтриговало?
Жиль еще не понимал, что и прочие влюбленные, попадающиеся им на дороге, задают друг другу те же бесхитростные вопросы.
– Да вы просто потешаетесь надо мной!
– Ей-богу, нет. Но согласитесь, у вас был такой забавный вид, когда вы примеряли новый костюм в магазине на площади Ла Кай. А уж как Пипи суетился! Ни дать ни взять наседка вокруг цыпленка.
– Пипи?
– Да, сынок Плантеля. Его все зовут Пипи. Говорят, куда ни придет, тут же бежит в одно место.
Рот у Алисы был крупный, ресницы длинные, черные, плиссированная юбка при каждом шаге вздувалась венчиком.
– Это еще не объясняет, как вы узнали...
– Подумаешь, трудно узнать! Но если я расскажу, вам вряд ли будет приятно.
– Почему?
– Потому!
...Это было ее любимое словцо.
– Во всяком случае,- поспешила добавить девушка, - с Жоржем у нас все кончено.
– С каким Жоржем?
– Не прикидывайтесь ребенком. Все вы прекрасно понимаете.
Они дошли до берега моря, повернули и теперь приближались к проспекту, огибавшему парк. Что они успели сказать друг другу? В общем, ничего.
Алиса остановилась. Это, конечно, означает, что им пора расстаться. Чтобы не выглядеть слишком маленькой рядом с Жилем, девушка приподнялась на цыпочки.
– Не давайте Пипи выбирать вам галстуки. И не завязывайте их таким узким узлом. Он у вас точь-в-точь как на шнурках от ботинок.
И тут Жиль понял, что самое трудное - это прощаться. Стал подыскивать подходящие слова. Взять-девушку за руку он не решился.
– Глядите-ка!
– неожиданно вскрикнула она, поворачиваясь лицом к проспекту.- Вы, по-моему, спрашивали, откуда я знаю... Вот идет со службы мой папа, и...
Не затем ли Алиса все это выпалила, чтобы, словно невзначай, коснуться его руки кончиками пальцев? Она побежала, и Жиль увидел ее мускулистые ноги под развевающейся юбкой. Затем, издали бросив последний взгляд на Жиля, Алиса по-детски радостно повисла на шее у приближавшегося прохожего.
Он знал этого усатого мужчину, которого приметил за окошечком
Он посмотрел вслед отцу и дочери. Держась на расстоянии, пошел за ними. На одной из ближних улиц, застроенной одинаковыми одноэтажными коттеджами с оградой и крошечным палисадником, они скрылись в доме No 16.
Идя обратно, Жиль ухитрился прочесть на голубой дощечке слова: улица Журдана. Дом No 16, улица Жур-дана, Алиса Лепар!
Жиль сунул руки в карманы, повернул, направился к Плас д'Арм. И по дороге поймал себя на том, что впервые за долгое время что-то насвистывает.
VI
Когда он возвратился на набережную Урсулинок, было уже около половины восьмого, и в столовой, под лампой, стояли два прибора. Некоторое время Жиль молча ждал, не испытывая никакого нетерпения. Вокруг него уже складывался его собственный мирок, возникали первые, пусть еще робкие контакты. Завтра, пораньше, он отправится на рыбный рынок и навестит Жажа; потом, как условленно, заглянет к Плантелю и начнет входить в курс дядиных дел.
На камине между двумя канделябрами стояли бронзовые часы. Случайно взглянув на них, Жиль с удивлением заметил, что стрелки показывают без четверти восемь. Он решил, что часы стали. В ту же минуту из кухни с недовольным видом появилась мадам Ренке.
– Может быть, подавать? Мадам запаздывает.
– Она в городе?
– невольно вырвалось у Жиля.
Но тут послышался звук ключа, отпиравшего входную дверь, потом шарканье ног о коврик, шаги на лестнице. Мадам Ренке быстро взглянула на Жиля; он вздрогнул, потому что было совершенно ясно - по коридору третьего этажа идет не один человек, а двое. Дверь в спальню Колетты открылась и снова захлопнулась.
Вот наконец легкие шаги тетки. Она вошла с непринужденным, разве что чуточку озабоченным видом.
– Извините, что заставила ждать. Мадам Ренке могла бы давно покормить вас. Правда, обычно я не опаздываю...
Колетта неопределенно улыбнулась и села. Экономка сняла крышку с супницы, и пар на мгновение разделил лица обедающих. Когда он рассеялся, Жиль обнаружил, что тетка не поглядывает на него украдкой, как раньше, а впервые смотрит ему в глаза, прямо, долго, настойчиво, словно человек, стремящийся составить точное мнение о собеседнике.
Он не отвел взгляд. Отметил про себя, что на волосах Колетты как бы застыли капельки тумана, плывущего в этот час по улицам, и представил, как она под руку с доктором шагает по тротуару.
– Вы ни о чем не хотите меня спросить?
– осведомилась она наконец, сплетя пальцы, словно лишь усилием воли заставила себя заговорить.
Почему она так взволнована? И он тоже? Услышав голос тетки, Жиль покраснел. Отправил ложку супа не в то горло, откашлялся в салфетку и лишь после этого ответил: