Они были не одни
Шрифт:
Кто бы ни обращался к нему за ссудой — никому не отказывал. Но если давал пять наполеонов, через шесть месяцев требовал пятнадцать: ведь должен был он получать какую-то выгоду! И крестьяне, у которых не было другого выхода, шли на эти условия. А потом, неблагодарные, еще ругали великодушного Рако! Собирается крестьянин уезжать на заработки на чужбину — в Австралию или в Аргентину, — кто даст ему деньги на поездку? Разумеется, Рако. Не идти же ему в Корчу к тамошним ростовщикам! Рако Ферра ссудит молодого крестьянина деньгами, а с его отцом, который остается в селе, заключит договор и оформит его честь по чести у нотариуса. По этому договору скромный Рако выговорит себе немного: проценты с предоставленной ссуды и, в случае, если она не будет погашена, право на имущество должника Как бы ни
И вот случается так, что крестьянам приходится целыми годами работать на добыче угля только для того, чтобы платить проценты Рако Ферра. Немало доверчивых душ попалось таким образом в его сети. Среди них и Коровеш, который семь лет назад занял у Рако шестьдесят наполеонов для сына, отправлявшегося в Австралию. С тех пор о сыне ни слуху ни духу, а проценты платить надо. И бедный дядя Коровеш платит их вот уже седьмой год.
Должники у Рако Ферра имеются не только в Дритасе, но и в соседних селах. И ходит молва, что на своем ростовщичестве он уже так разбогател, что, захоти он только, сразу может попасть в Правительство. В Корче его уважают как одного из самых богатых людей округи, у которого полная торба денег.
С таким-то человеком и предстоит породниться семье Зарче — одной из самых бедных в Дритасе. Несколько голов скота, жалкий клочок земли, убогая лачуга — вот и все их богатство, если не считать этого сорванца Петри, которому посчастливилось стать женихом Василики, дочери самого Рако. Дивились односельчане, как это Рако согласился на такой брак. У него было еще две дочери, и обеих он выдал замуж в другие селения, очень далеко, только для того, чтобы не просватать их за нищих своего села. С чего же это он теперь вздумал отдавать третью за бедняка, который зимой подыхает с голоду и не имеет даже корки кукурузного хлеба?
У Рако были свои намерения и относительно Василики. Он не хотел ее выдавать замуж слишком далеко и нашел ей жениха — внука попа Йорги, жившего поблизости, в Шён-Пале. Правда, мальчик этот как будто придурковат, но зато какой у него дедушка, поп Йорги! Послушали бы вы только, как он говорит, а как служит в церкви у себя в Шён-Пале! Когда запоет во время службы, можно подумать, что загремели трубы архангелов! И потом — богат, ничего не скажешь! Хоть и скуп не в меру, но породниться с таким человеком — овчинка стоит выделки. Это не чета какому-нибудь оборванцу у них в Дритасе. Вот только нехорошо: семья у попа большая, а хлеб пекут только раз в неделю: Йорги предпочитает есть хлеб, который верующие по воскресеньям приносят ему в церковь. Старшему его внуку тринадцать лет; женить его как будто рановато, но, с другой стороны, не пропускать же благоприятного случая: по соседству, в Каламасе, жила семья Ивани, богатая и скотом и землей. А детей у них — всего одна дочка. Теперь ей, правда, только десять лет. Самому же Ивани перевалило за шестьдесят. В таком возрасте нечего ждать детей. Не сегодня-завтра он отдаст богу душу, и все его богатства останутся в наследство единственной дочке. Вот на ней бы женить внука! Поп предпринял нужные шаги и, к своему удовольствию, убедился, что Ивани тоже не прочь с ним породниться. Так они между собой и порешили, но пока держали все в тайне.
Рако Ферра каким-то образом узнал об этом и чуть было не лопнул с досады. За кого же теперь выдавать дочь? В Шён-Пале была еще одна семья достаточно богатая — Стефо. Стефо в свое время засылал к нему сватов, но Рако отказал. А теперь он назло Йорги согласился. Пусть проклятый поп узнает, какую птицу он выпустил из рук. В довершение ко всем бедам жена поведала ему, что Василика по уши влюбилась в Петри Зарче и во что бы то ни стало хочет выйти за него замуж: или за него, или — смерть! Услышав об этом, Рако пришел в бешенство, стукнул себя кулаком в грудь и заорал:
— Голяк Зарче станет моим зятем? Не бывать этому!.. — Он хотел еще что-то добавить, но слова застряли у него в горле.
Рако вспомнил дочку Калеша, которая, не получив согласия родителей, сбежала с любимым. Вспомнил он и случаи похищения девушек в Гомбоче, Пустеци, Шулинеи в других деревнях. Одних похищали с их согласия, других — против их воли, но результат оказывался один и тот же: влюбленные парни добивались своего. И что оставалось делать родителям, если их дочь две-три ночи кряду проводила в горах у своего избранника? Разве после этого кто-нибудь другой возьмет ее в жены? Никто не согласится на такой позор. В подобном же положении находилась теперь и Василика. Ах, лучше бы она живой провалилась сквозь землю!
Рако вскочил и бросился во двор. Под навесом Василика насыпала овес, собиралась кормить лошадь. Отец устремился к дочери.
— Что ты, отец? Что с тобой? — испуганно спросила она.
— Вот что со мной! — проревел Рако и изо всех сил хватил ее кулаком по голове.
Девушка, как подкошенная, свалилась на мешок с овсом. Впервые в жизни отец ее ударил — и когда? Когда она была уже совсем взрослая и собиралась выходить замуж!
Жена Рако приложила все усилия, чтобы уговорить мужа:
— Послушай, муженек, были у нас две старшие дочери, и мы выдали их замуж так далеко, что не видимся с ними, точно схоронили. Василика у нас последняя, зачем с ней расставаться? Пусть остается дома, скрасит нашу старость, разделит с нами и счастье и горе. А этот Петри кажется мне неплохим парнем. Ты и сам говорил, что тебе нужен помощник.
Слова жены пришлись Рако по душе. Во-первых, не придется расставаться с Василикой — она останется при них в Дритасе, а, во-вторых, Петри можно будет заставить делать все, что потребует тесть. Что ж, неплохая подмога! Эти соображения примирили Рако с неизбежным, и скрепя сердце он принял у себя в доме сватов Зарче и угостил их кофе и табаком. Потом и сам отправился к Зарче, пил у него кофе и курил табак, обменялся ласковыми словами, поздравил его, выслушал ответные поздравления. И все же на сердце у него было нерадостно: согласился на эту помолвку потому, что ничего уже нельзя было поделать. После посещений дома своего будущего зятя — а ходил он к нему редко, только чтобы соблюсти обычай и не дать повода злым языкам болтать дурное, — он печально покачивал головой и говорил:
— Вот тебе и Багдад, вот тебе и калиф! Рако Ферра пьет кофе в доме Зарче, а Зарче пьет кофе в доме Рако Ферра!..
Петри чувствовал себя так, словно схватил звезду с неба: он женится на Василике, которую горячо любит, и, кроме того, становится зятем первого богатея не только в Дритасе, но и во всей округе! Зять Рако Ферра — это не шутка!
Отпраздновали помолвку. А спустя две недели молодой жених отложил пастушеский посох, распрощался с любимым стадом и спустился с горных пастбищ в родное село. Надо было готовиться к свадьбе и устройству своего семейного очага. Отец сразу же поручил ему все заботы о хозяйстве. Петри пришлось ездить и на базар, и на мельницу, и за дровами, и в поле — всюду. А его место на пастушеском стане занял младший брат.
Петри был добрый, смышленый и веселый парень. Никого не обижал, ко всем относился доброжелательно, со всеми был ласков. За это его в селе очень любили. Ближе всех он сошелся с Гьикой и сделался его закадычным другом. Вместе ездили они на базар, на мельницу, за дровами. Все желания, все мысли Гьики мало-помалу стали мыслями и желаниями Петри. Теперь они одинаково думали, одинаково чувствовали. И только одно их разделяло: предстоящая женитьба Петри на дочери Рако Ферра. Петри осуждал и поносил бея и кьяхи, но о своем будущем тесте никогда не говорил дурно и огорчался, если Гьика его порицал. Ведь Рако Ферра был отцом ненаглядной Василики, а все связанное с его невестой не могло быть дурным! Правда, он видел проделки будущего тестя, но как-то старался их оправдать, пытаясь уверить себя, что, если Рако Ферра так поступает, стало быть, так и нужно. Сколько раз защищал он его перед Гьикой! Но это не мешало ему по-прежнему ненавидеть бея: попадись только он ему в руки, кажется, разорвал бы его живьем!