Операция «Степь»
Шрифт:
– У тебя нет убеждений, Гаюсов. Ты сказал, что хочешь одного – выжить. Но твой должок перед нами слишком велик. Спасать врага революции я не буду. Даже ценой жизни.
– Железный чекист… Подражаете своему богу Дзержинскому. Твое дело. Американский твой документик я пока придержу. Но папку оставлю в столе. Если ее увидит Турсенин, объясняться будешь с ним. Я отпущу тебя. Без бумаг и без оружия. Устроим перемирие до утра. Ни ты, ни кто другой – ни слова о дутовце Гаюсове. Есть только Буров. Я до утра продержу папку в столе. У тебя есть шанс передумать, Рудяков. Рекомендация против папки. Идем.
– Верни ремень, – устало сказал Глеб.
– Это могу. – Гаюсов открыл ящик, снял с ремня маузер в кобуре. – Держи.
Глеб, а в шаге за ним Гаюсов вышли из домика следственной комиссии.
– Что, поговорили? А то Кузьма мне ключ оставил, – наивно распахнул голубые глазищи Капустин. На его губе повисла шелуха семечек. Совсем невинный деревенский парнишка. Если б не шашка и не наган у пояса.
Со стороны ярмарочной площади слышались дикие вопли: скачки шли вовсю.
– Где Турсенин? – спросил Гаюсов.
– Товарищ председатель следкомиссии маленько в подпитии, – ухмыльнулся Капустин. – Дрыхнут с Любашкой.
– Передай, что ключ у меня, – Гаюсов многозначительно оглянулся на Глеба. – Пойду-ка и я, люблю джигитовку смотреть. А ты, Ильин?
– Голова трещит. Полежу дома, подумаю.
– Подумай, подумай!.. – Гаюсов направился к конюшне следкомиссии.
Глеб с усилием взобрался на сочувственно присмиревшую лошадку. Он чувствовал себя разбитым – болела не только голова, каждая клеточка тела. «Не заболеть бы», – с тревогой подумал он.
Тронул поводья и пустил игреневого медленным шагом. Капустин поглядел-поглядел ему вслед и побежал к конюшне. Тоже не терпелось попасть на скачки.
…Байжан появился тотчас. Неслышно проскользнул в сени и почти беззвучно умудрился отворить скрипучую дверь в горницу. Глеб лежал в кителе, галифе и в сапогах на широкой лавке, подложив под затылок перекрещенные пальцы, и сквозь полусомкнутые веки рассматривал потолок. При виде Байжана он улыбнулся и, закрыв глаза, тряхнул головой, но позы не изменил. Молодой киргиз, еще взволнованный ожиданием у дома следкомиссии, опустился на пол у лавки.
– Не пытали? – спросил шепотом.
– Нет, просто поговорили. Мне надо, видимо, отбывать. – Байжан кивнул. Он не привык задавать лишних вопросов. Будет необходимость, Глеб скажет.
– Где ты был, Байжан? Я обыскался.
– Ай, плохо!.. – киргиз всплеснул руками. Несколькими фразами обрисовал свое незавидное положение в Уиле: старый бай не угомонится, будет искать. Слишком насолил ему в свое время чекист Байжан.
– Значит, будем уходить вместе. Надо приготовиться. Коней, еду. Кстати, Гаюсов обезоружил меня.
– Ай, найду… Держи! – и маленький браунинг лег на грудь Рудякову.
Глеб сел на лавку, сунул оружие в карман. Стараясь говорить лаконично, пересказал свой диалог с Гаюсовым. Байжан цокал, крутил головой, но не перебивал. Откомментировал так:
– Уходить сегодня же! Лучше днем. Пока шум, скачки, базар. Надо успеть добраться до Кара-Тюбе. А завтра к вечеру будем в Джамбейты, где наши.
«Джамбейты… – вспомнил Глеб. – Туда комбриг Уваров предложил явиться серовцам для сдачи. Отсюда почти, двести верст…»
– Сейчас в конюшнях неразбериха, – продолжал Байжан. Глаза его горели, нос побелел, губы плотно сжались – он был напряжен, как пружина. – Уходить надо по Илецкому тракту. Хорошо бы на верблюдах, но нельзя, догонят. Нужны две пары коней, чтоб на смену.
– А как их добыть? Думал?
Огорченное цоканье означало, что Байжан не совсем ясно представляет себе план похищения коней со всей амуницией.
Некоторое время они молчали. Байжан взял с полки бутылку с белой жидкостью, отхлебнул, поморщился и поставил. Молоко, уже скисающее. Хотелось кумыса, да у кого спросишь? Хозяева на празднике.
Глеб подумал, что сегодняшний день действительно самый подходящий для побега. Пьянка будет всеобщей, как и уличный мордобой, и битье окон, и скачки по улицам… Уже перевалило за полдень, скоро солнце начнет тускнеть. А выехать надо засветло. Но… неужели просто бежать? Бежать в страхе от гаюсовских разоблачений? Не использовав до последней капли возможности повлиять на события?
Мысль, неожиданно пришедшая Рудякову, показалась ему и до нелепости дикой, и дерзко гениальной. Он было отбросил ее, но она тотчас, отчетливо и даже словесно оформясь, снова нарисовалась в мозгу.
– Байжан, – Глеб обнял друга за плечи, их черные и такие непохожие глаза встретились. – Мы оба должны рискнуть, и очень серьезно. – Байжан кивнул. – Твоя задача найти Авдеева, оренбургского чекиста. Я показывал его тебе. – Байжан опять кивнул. – Передай, что начштаба Буржаковского и Зальмана, который тоже хоть завтра готов сдаться со своим эскадроном, Авдеев пусть берет на себя. Буржаковский предупрежден. Думаю, он будет нам верен. Замотай, что ли, голову бинтом, папаху на глаза натяни, одежду смени, но так или иначе разыщи их немедленно. Зальману прикажи подготовить коней, оружие… Лучше маузер. Авдееву на связь ко мне не выходить, ни-ни… Гаюсов следит, он будет до ночи ждать. Надеется, что сделка у нас все же состоится. Если незамеченным уйти не удастся, в Джамбейты отправишься один.
– Почему не уйдешь? Гаюсова можно отвлечь. Ножом ткнуть…
Глеб встал, накинул на плечи злополучную шубу.
– Я иду к Серову, – сказал он спокойно, но Байжан уловил: волнуется. – Предложу ему отпустить меня для секретных переговоров с Уваровым, а может, даже и с самим замкомандующим Артеменко. По проводам у них беседы зашли в тупик, так что я предложу Серову использовать свой последний шанс.
Брякнула кочерга, задетая ногой вскочившего Байжана.
– Он тебя пристрелит, – угрюмо сказал он.