Операция «Степь»
Шрифт:
– Все? – спросил Серов. Интонация его не понравилась Глебу. «Сейчас застрелит», – подумал он. Но лезть за браунингом в карман было поздно. Надо было говорить, говорить еще и еще.
– Дивизии у тебя уже нет, есть разболтанная шайка пьяниц и мародеров. Чекисты своей пропагандой и листовками превратили войско в трухлявое дерево – только ткни и рассыплется. Еще несколько недель, и Красная армия окружит тебя со всех сторон – с Уральска, с Оренбурга, с Гурьева. Надеяться не на что, Серов.
Серов поднял маузер. Ствол плясал в его руке. «Неужели выстрелит, подлец?» – подумал Глеб. И вдруг понял по глазам, в которых зажглось бешеное самолюбие: выстрелит!
Случилось, однако, непредвиденное: Лелька отшвырнула Серова на подушку, а сама босиком, посвечивая сквозь тонкую рубашку розовым телом, подбежала к Глебу и закрыла собой.
– Стреляй, дубина! На что ты еще способен, сморчок! Тебе дают шанс – живи сам, спасай людей, а ты?! Правду говорит американец – не войско у тебя, а… – Она загнула неприличное словечко и махнула рукой на Серова. – Брось пушку, дурень! – И, повернувшись к Глебу, схватила его за китель: – Шпарь дальше! До конца!
Усмешка покривила губы командующего. Он опустил маузер, потянулся к «Смирновской», сделал глоток из горлышка:
– Говори.
– Предлагаю не ждать, когда комбриг Уваров надумает прислать к тебе парламентеров. Поеду в Джамбейты я, возьму себе проводником киргиза. Скажу, что ты согласен сдать войско при условии сохранения жизни всем – и тебе тоже. Укажу точный срок сдачи. Скажем, 10 февраля. Привезу в условленное место представителей от Уварова, а ты – своих. Того же Буржаковского. Об остальном договоримся там, на месте.
– Кто ты такой, Ильин?
Глеб выдержал тяжелый взгляд.
– Человек, которого послушают и которому поверят. Сотрудник АРА, хватит с тебя и этого. Нейтральный посредник на мирных переговорах. Годится?
Серов рассмеялся. Невесело, не смех, а издевка над собой.
– Что ж, Ильин, попробуй… – сказал, как бы в задумчивости расставляя слова.
– Васька, умница ты моя! – крутанув задом, Лелька бросилась к Серову и вцепилась пухлыми губами ему в рот. – И его награжу! – весело крикнула она, и, не успев оглянуться, Глеб ощутил на щеке сочный поцелуй. – Эх, люблю целоваться! – воскликнула она, воздевая оголившиеся руки к потолку.
– Брысь в койку! – сердито рявкнул Серов, все продолжая что-то обдумывать. – Позови-ка Скворцова, – кивнул он Глебу. Быстро налил себе полстакана водки, вздохнул и легко выпил.
– Иван, дашь ему мои малые сани и пару коней покрепче, – деловито сказал он вошедшему ординарцу. – Конь свой есть? Хорошо. Дадим и киргизу, сам подбери, по надежнее. Иван, жратвы побольше, самогону четверть…
Скворцов слушал неодобрительно, но не возражал.
– Если выезжать, так сейчас, – тоном приказа заявил Серов. – Иначе сразу собьетесь с тракта… Полчаса на сборы. Зайди перед отъездом – нацарапаю цидулку собственноручно. Понял?
Глеб кивнул и вышел вслед за хмуро брюзжащим Иваном. Пока все складывалось хорошо. Подозрительно хорошо.
Получаса Байжану со Скворцовым на сборы хватило в обрез, и когда у дома, где жил командующий, появился Глеб, они все еще возились с упряжью. Вещи, продукты были уложены в сани и упакованы так, что их легко было перенести как вьюки на спины двух запасных лошадей.
Ильин-Рудяков успел почти все, что хотел. Увиделся с оренбургским чекистом Авдеевым, который недавно «вступил» в банду и теперь должен был стать связным между двумя штабами – Буржаковского и Уварова. Успел перекинуться словом с Зальманом, готовым чуть что дезертировать со всем составом своего эскадрона. Не смог найти лишь Пугача и Синюхина, саратовских чекистов из обоза. После окончания скачек народ разбрелся по всему Уилу и гулял. Из окон доносились звуки казачьих заунывин, где-то, слышно было, дрались, в сугробах, матерясь, копошились пьяные.
У Глеба не шло из головы: следит ли за его передвижениями по Уилу Гаюсов? Папку, которая изобличала чекиста Рудякова, он пообещал придержать в столе до утра. Но кто знает?.. Гаюсов не из тех, кому можно что-либо доверять, тем более свою жизнь.
Зря Глеб волновался. Часом раньше, захватив кассу следкомиссии и документы АРА, переделать которые ему ничего не стоило, Гаюсов на трех лошадях тайком выехал из Уила в неизвестном направлении с твердым намерением не возвращаться.
– Возьми! – протянул Серов запечатанный конверт. – Пусть прочтет лично Артеменко… Не будет его, тогда дай Уварову. Но с этим упрямым мы больно много говорили. Лучше Артеменко.
Лелька, вероятно, совсем уж упившись, похрапывала в перинах.
– Василий Алексеевич! – произнес Глеб несколько торжественно. – Я верю, что в твоем письме правильное решение. Но на всякий случай… Если что случится со мной в дороге, не жди. Не затягивай, плюнь на свою фанаберию, на гордость безудержную и первый выходи на связь с Уваровым. Они сейчас уверены, что ты напрочь отказался от переговоров. Так переломи же себя, Серов! Не петушись! Людей пожалей…
– Без тебя сообразим, что надо, что не надо, – обозлился Серов. – Езжай! С богом! Или с чертом! – Он выругался и, не подав Глебу руки, отвернулся к окну.
– Поехали, Байжан!
Опустела ярмарочная площадь. Лишь несколько киргизов, гортанно перекликаясь, собирали остатки нарубленной на скачках лозы.
Миновали Шиповский поселок. Там тоже шло гулянье. Где-то за углом дважды бахнули револьверные выстрелы. Байжан правил упряжкой. Два сытых коня мерно трусили по улочкам, а Глеб очень внимательно приглядывался к белым мазанкам, так напоминающим околицы малороссийских сел. Когда до поскотины оставалось шагов двести, Ильин-Рудяков тронул Байжана за рукав и показал, чтобы тот подвернул к свежевыбеленной хате с палисадником и крепкими тесовыми воротами.
– У меня тут должок один, – пробормотал Глеб, выбираясь из саней. Надвинув папаху на глаза и прикрыв воротом шубы пол-лица, он подошел к воротам и дернул веревку щеколды. Через отворенную калитку Байжану видно было, как Глеб вошел во двор и направился к сидящему на сломанной телеге Федору Мазанову, помкомдиву, снятому недавно с поста за хмельные драки. Он и сейчас был пьян: держал за плечи худенькую простоволосую девушку, одетую, несмотря на морозец, в легонькое платье, и встряхивал ее так, что казалось, голова вот-вот оторвется от шеи. Байжан узнал девушку: Ксения, ее отца убил в прошлом году Мазанов, а потом женился на ней.