Операция "Вечность" (сборник)
Шрифт:
— Ты еще очень слаб. Закончится изоляция, тогда посмотрим.
— Долго мне ждать?
— Не думай об этом. Сейчас ты заснешь. Мы и так заговорились сверх положенного. Ты проснешься бодрым и уже не будешь испытывать озноб.
— Но я не хочу спать, — сказал он и тут же почувствовал, что его клонит в сон. Ответа он не услышал.
— Ты проснулся? Отлично, — он увидел склонившегося над ним невысокого мужчину; его большие темные глаза имели то странное выражение, которое свойственно только близоруким. — Я Тельп, твой ведущий. Как самочувствие.
— Терпимо, — Корн подтянул ноги и сел. Шлем исчез. В комнате было очень светло, и сначала ему подумалось, что это от солнца. Но за окном шел дождь, и только стены светились ярким желтоватым светом.
— Отлично, — повторил Тельп. — Ты даже представить не можешь, как я доволен. Попробуй встать, — он подал Корну руку.
"Я могу двигаться, честное слово, могу двигаться", — подумал Корн. Босыми ногами он коснулся ковра, которым был выстлан пол комнаты, и встал.
— Я совсем не чувствую слабости.
— Ну и прекрасно. Так и должно быть. Первое время ты ощутишь некоторый избыток сил, потом привыкнешь.
— Не понимаю.
— Механизм этого явления объяснить довольно сложно. Но так оно и есть. Ты стал сильнее, несомненно сильнее, чем прежде.
— Укрепляющее лечение?
— Что-то в этом роде, — Тельп улыбнулся, и Корн увидел, что тот молод, одних с ним лет, а может, и моложе.
Он сделал несколько шагов. Ходить было нетрудно.
— Попробуй пройти еще немного, закрыв глаза, — попросил Тельп.
Корн дошел до стены и вернулся обратно. Тельп был явно удовлетворен. Тогда Корн решился:
— А лицо? Как мое лицо?
— Хочешь посмотреть на себя?
— Да.
— Зеркало, — сказал Тельп, обращаясь неизвестно к кому.
— Сейчас принесут?
Тельп улыбнулся и показал на стену. Часть ее отражала внутренность комнаты, и, подойдя ближе. Корн увидел себя. Это было его лицо, может, немного изменившееся, но наверняка его. В первый момент он не мог понять, в чем разница, потом сообразил. На лице не было ни морщинки.
— Пластическая операция? — спросил он.
— Пришлось кое-что подправить, — снова улыбнулся Тельп. — Надеюсь, ты не в претензии?
— Пожалуй.
Он смотрел на свое отражение. Коротко, очень коротко подстриженные волосы, кожа на черепе натянута, словно ее распирает изнутри, странный прреливчатый материал комбинезона плотно облегает тело. Он взглянул на Тельпа. Тот был в таком же костюме. Ни одной пуговицы.
— Как его снимают? — спросил Корн.
Тельп подошел и слегка потянул ткань возле ворота.
Ткань разошлась вдоль невидимого шва. Корн заметил на груди тонкие побелевшие рубцы.
— Перекраивали?
— Да. Но все срослось прекрасно, как видишь.
— Я совершенно не чувствую швов, — сказал Корн. — Вообще, насколько я понимаю, все, что ты сделал со мной, — первоклассная работа.
— В самом деле, я могу гордиться твоим телом.
Корн взглянул на Тельпа, лицо хирурга посерьезнело.
— Это было очень трудно?
—
— Тут девушка упоминала о лыжах…
— Девушка?
— Да, которая говорила со мной, когда я проснулся.
— А, это была Кома. Она присматривает за тобой. Я всего лишь врач: операция, послеоперационные процедуры. Потом, конечно, я тобой тоже интересовался, но уже не как хирург, понимаешь?
— Да. Наверно, у тебя много пациентов? У Кары их всегда масса.
— У кого?
— У Кары, моей жены. Ты ведь с ней общался.
— Да-да…
— Она меня сюда и поместила. Это какая-то очень современная клиника.
Тельп молча смотрел, как шевелятся на ветру ветви в окне.
— Одно можно сказать с уверенностью. Корн, — проговорил он наконец. — Своей жизнью ты обязан Коме.
Тельп замялся,
— И тебе…
— Моя роль, — в определенном смысле, — вторична.
— Не понимаю.
— Об этом мы еще успеем поговорить. А теперь поешь. Первый настоящий завтрак после долгого искусственного питания. Ты доволен?
— Еще бы.
— Возможно, пища покажется тебе несколько странной, но ты пока на диете. А меня ждут пациенты.
Корн хотел было спросить, когда кончится изоляция, но в этот момент в распахнувшиеся двери въехал столик и запахло бульоном. Тельп пододвинул ему стул.
— Присядь и поешь. Хочешь послушать музыку? Еще древние оценили ее влияние на процесс пищеварения.
— Здесь есть радио? — Корн обвел взглядом стены.
— Только динамик. Что хочешь послушать?
— Все равно, — Корн сел и развернул салфетку.
Послышался тихий щелчок и вслед за ним первые такты мелодии.
— Это ты включил?
— Нет. Автомат, — ответил Тельп и вышел.
"Автомат. Автоматизированная больница", — подумал Корн, принимаясь за еду. Эта мысль снова пришла ему в голову, когда он встал, а столик самостоятельно ретировался в раскрывшуюся на мгновение дверь. Заинтересовавшись тем, что станет со столиком дальше, он подошел к двери, но опалесцирующие желтоватые створки уже сомкнулись. Он вернулся на середину комнаты, глянул в окно на серое предвечернее небо, лег на кровать и уснул. Ему снилось памятное утро на шоссе, покрытом тонкой коркой льда, образовавшейся за ночь после вечерней оттепели. Он опять обгонял неуклюжие автобусы, мчась к проступающим у горизонта горам. Обогреватели работали безотказно, и в машине было тепло. Въезжая на серпантин, он насвистывал марш, оставшийся в памяти еще с детских лет. И вдруг — смерзшийся снег на шоссе, резкий поворот руля и спазм в желудке, когда колеса оторвались от покрытия. Он проснулся. Бешено колотилось сердце. Тут же он услышал, как кто-то сказал: