Описание некоторых моих путешествий по России
Шрифт:
– Что, не спится? – спросил он.
– Да нет, но мне показалось, что кто-то толкнул меня в палатке. Да и тревожно как-то.
– Мне тоже тревожно, но не пойму, почему. Вроде всё тихо, а спать не могу. Редко так бывает. Я шагнул в темноту от костра, но он остановил меня:
– Не отходи от костра далеко. Стой так, чтобы я видел тебя.
Ночь была тихая, ни ветерка. Небо всё было затянуто тучами, ни одной звёздочки не было видно. Темнота была такая, что хотелось руками её отодвинуть от себя, она как-то даже давила. После слов Сафрона совсем расхотелось уходить от костра. Я сделал ещё несколько шагов в темноту и посмотрел в ту сторону, где должен быть лес. Ничего не было видно. Тихо, даже не слышно журчания воды, как будто нет реки рядом. Странно было всё это. Мне вдруг показалось, что из темноты на меня движется что-то тёмное и огромное. Даже воздух, показалось мне, стал плотнее вокруг меня. Я непроизвольно попятился к костру. И вдруг услышал голос Сафрона.
– Что ты там увидел? Возвращайся к костру.
Я отступил ещё на несколько шагов назад, спиной к костру, боясь поворачиваться к лесу спиной. Ближе к костру я оглянулся на Сафрона, он о чём-то говорил со своей женой. Он стоял на коленях, в руках у него был карабин, который дулом смотрел в мою сторону, в сторону леса.
– Что ты там увидел? – снова спросил Сафрон. Ничего я не видел. Мне просто показалось, что темнота вдруг отделилась от леса и движется в нашу сторону, прямо на меня. Жуть какая-то. Как темнота может двигаться. Он посмотрел в ту сторону, подошёл ко мне и сказал: – Подождём. Если что-то – не спеши стрелять, я буду рядом.
Затем он отступил от меня вправо на несколько шагов. Я, боясь поворачивать голову от темноты, краем глаза всё-таки увидел, как он перехватил карабин и потоптался на месте. Я ещё успел подумать, что ему тоже что-то здесь не нравится. Мы оба стояли молча и смотрели в темноту, смотрели туда где днём видели лес. Сейчас леса не было видно. Тьма и только тьма. Но теперь уже что-то изменилось. Я точно уже ощущал, что эта темнота движется на меня. Я стоял чуть впереди Сафрона и мне показалось, что эта темнота движется только на меня.
У костра эвенкийка вдруг запела. Она пела не громко, но в ночной тишине её было хорошо слышно. Звуки песни были разные. То громкие и резкие, то тихие как будто она кого-то о чём-то просила. Я ещё тогда успел подумать, что ей от чего-то стало плохо, надо ей помочь, но я не мог сдвинуться с места. Я стоял спиной к костру, на освящённой костром поляне. Кромка освещённой поляны отстояла, отмеряя впереди метров 15, может быть 20. Я только видел, что за этой кромкой – чёрная темнота. И вдруг, будто из ниоткуда, на этой кромке света появился медведь. Он вышел освещенное пространство, остановился и поднялся на задние лапы. Он не рычал, он только махал передними лапами из стороны в сторону, как бы хотел обнять кого-то. Он стоял, смотрел на нас и махал лапами. Потом зверь начал урчать – не рычать, а именно урчать и приседать на одном месте. Медведь был огромный. Мой рост – больше метра восемьдесят, а медведь был выше меня на его голову. Он стоял махал лапами и смотрел на меня. То посмотрит на меня, то на Сафона, то на костёр. Он больше не урчал. Мы все стояли молча, а бабушка пела. Я не двигался. Только моя рука стала нащупывать скобу курков на ружье. И странно, когда я её нашёл, то мне показалось, что она раскалена, я даже руку отдёрнул от скобы.
Медведь опять встал во весь рост. Опять стал махать передними лапами и урчать. А мы стояли молча и смотрели на него. Я впервые видел медведя так близко, хотя и провёл в тайге не один год. Потом он вдруг опустился на все четыре лапы. Вытянул вперёд переднюю правую лапу, как бы намереваясь сделать шаг к нам. Я весь вздрогнул, как будто бы меня кто-то толкнул. Если медведь пойдёт сейчас на меня, я стреляю, а то будет поздно. Пальцы правой руки нашли скобу крючков ружья. Ещё одно движение – и я стреляю, иначе будет поздно. Но зверь вдруг подтянул лапу обратно. Он как будто услышал то о чём я подумал. Он снова встал на задних лапах и снова замахал передними лапами перед своей мордой. Мы так и стояли: медведь, я и Сафрон. Сколько мы стояли, я не знаю точно – может 5 минут, может 25. Вдруг медведь рявкнул, так, негромко, потом заурчал, попятился в темноту и пропал. Темнота спрятала его в себе. А бабушка всё пела. Теперь я, пятясь, отступил к костру на несколько шагов, боясь ещё повернуться спиной к темноте. Подошёл Сафрон, положил свою руку мне на плечо и сказал.
– Молодец, выдержал, не стрелял. Это был хозяин здешних мест, он здесь живёт. Приходил проверить, кто мы такие. Может, пригласят на чай, – и засмеялся. – Пойдём к костру, ты весь дрожишь.
Мы вернулись к костру. Я сел на бревно и только сейчас почувствовал, как меня бьёт дрожь. Всё тряслось во мне, даже зубы, по-моему, стучали. Сафрон что-то сказал жене. Она встала, подошла к костру, опустила руки в дым костра. Она всегда так делала, когда подходила к костру. Постояла немного и подошла ко мне со спины. Положила свои руки на мою голову и стала что-то говорить. Она стала двигать свои руки по моей голове с верху к шее и обратно. Руки были тёплые и мягкие, как у моей мамы. Она всё время что-то говорила на своём языке. Дрожь у меня постепенно затихала. И вскоре совсем прошла. Она ещё постояла немного возле меня, потом отошла к мужу и опять что-то ему сказала. Он в ответ покачал головой.
Я стал осматриваться вдруг заметил, что я совсем не вижу лодку Сафрона. Её как бы и не было.
– А где же ваша лодка, где внучка? – Спросил я у Сафрона.
– Здесь внучка, здесь. Я её и Сашу ещё ночью перенёс к себе за спину, когда началось это беспокойство. Лодка на месте, просто её не видно – туман над рекой.
И как бы в подтверждение его слов о ночном беспокойстве, где-то там, в лесу, напротив нас раздался такой грохот, как будто обрушились горы. И долго ещё слышен был стук камней друг о друга. По тайге потёк гул.
– Что это такое? – спросил я Сафрона. Сафрон долго молчал, потом сказал:
– Помнишь, после Суломая на берегу реки стоят огромные каменные столбы? Здесь, в округе, много таких каменных столбов. Вот, по-моему, часть этих столбов и рухнула, рассыпалась.
– Но почему именно сейчас они рухнули, когда мы здесь? Может их кто-то уронил? – Сафрон не ответил. Он снова прилёг у костра, а я присел рядом и всё думал, почему накатывает на меня какой-то необъяснимый страх. Мне даже стыдно было в этом признаться Сафрону. Давно я такого не испытывал. Чтобы избавится от этого страха, надо было что-то делать. Но что делать и с кем бороться, мне сейчас было не понятно.
– Володя, иди спать, – сказал Сафрон, – я всё равно не сплю. Что нам сидеть вдвоём, надо тебе отдохнуть, завтра вам идти по реке вверх, будет много работы. Иди, иди спать. Если что пойдёт не так, я успею тебя разбудить. Держи ружьё заряженным.
Из-за его спины показалась голова его жены. Потом бабушка приподнялась и села в своей постели из шкур. Я спросил её, почему она пела, что это значит. Она сказала:
– Место здесь трудное, тревожное, мне не понятное. Когда обратно пойдёте – не ночуйте здесь. Наверное, здесь когда-то произошло что-то плохое. Вот земля и тайга помнят это, не могут никак пережить, вот и стонут по ночам. А это любят злые духи. Они ночами здесь и правят. Ночуйте ниже по реке, километрах в 5 отсюда – там каменная града уходит в реку. Место чистое и спокойное. Да и лодку не надо вытаскивать. Там река у гряды глубокая. А ночью к лодке не подойдёшь просто. По камням сразу будут слышны шаги. Это хорошо, что ты проснулся. Я просила добрых духов оберечь тебя от тёмных сил. Тайга знает, что ты её сын, вот и разбудила тебя. Это она толкнула тебя, чтобы ты проснулся. Наверное, уже и не стоит тебе ложиться. Смотри, уже светает.
Высказав всё это, она снова спряталась в шкуры за спиной Сафрона. И правда, на востоке уже появилась бело-розовая полоса света. Стали видны макушки деревьев – там, за рекой. Вот и показался край солнца. Как только оно выглянуло, пришёл ветер. Сначала дул резкими порывами, взметнул пепел в костре. Вспыхнули языки пламени, затрещали сучья в костре. Ветер взметнул клочья тумана в реке, разгоняя их по воздуху и, наконец, загудел в вершинах деревьев. По небу поплыли облака, открывая в нем чистые «окна». Стало ещё светлее. Солнце, поднимаясь, вырастало в огромный жёлто-оранжевый диск. И казалось, оно совсем близко – протяни руку, можешь потрогать. Чем выше поднималось солнце, тем быстрее пропадали страхи. Теперь я понял, почему ночью не было слышно журчания реки. На всём видимом протяжении воды лежал туман. Да такой плотный, что, казалось, по нему можно ходить. Когда выкатился весь солнечный диск, туман стал распадаться на отдельные клочья. Эти клочья стали медленно плыть вверх, тая там, в воздухе. Стали видны в тумане отдельные проблески воды. Появился звук, ожила река. Ожили и мы. Я посмотрел в сторону нашего леса. При свете был виден обычный лес. Ночные ужасные страхи стали пропадать. Но всё равно, что-то во мне осталось от ночи. Я нет-нет да оглядывался на лес, вспоминая, как ночью он шёл на меня. Захотелось поскорее уйти с это места.