Орина дома и в Потусторонье
Шрифт:
— Кто? — хором спросили ребята.
— А разве я еще не сказал: Орина Котова, и убийство это давненько уж произошло, еще до вашего рождения. Следы, конечно, уже остыли, а… может, и не остыли. Так что — всё в ваших руках.
Милиционер подошел к высокому шкафу, где в ряд стояли картонные папки с делами, поставил стул, залез на него и вытащил одно из дел с самой верхней полки. Лихо соскочил на пол и протянул папку Павлику. Крошечка собралась надуться, но быстро передумала: интересно было поглядеть, какое это такое дело. Павлик раскрыл номерную папку: внутри оказались подшитые протоколы, какие-то рисунки и еще несколько страшных — бр-р! — фотографий. Видать, в милиции имелись свои дяди Венки — любители снимать и живое, и мертвое.
— Изучайте на досуге, — продолжал Милиционер. — Ежели раскроете это дело — ждет вас награда.
Крошечка вспомнила, какую награду получила за прополку огорода, и вздохнула. А Милиционер продолжал:
— Награда очень серьезная. Так что — старайтесь. Да, и сроку вам даю — три дня. Советую уложиться… А пока что гляньте-ко в окошко — это не ваш ли знакомый?..
Орина поглядела: на той стороне улицы к столбу привязана была лошадь, запряженная в телегу, и это был, это был… монгол Басурман! А в телеге сидел не кто иной, как…
— Дедушка Диомед! — заорали ребята в два голоса.
— Видите, как все ужасно складывается, — проговорил Милиционер. — То есть я хотел сказать — удачно… Как раз довезет вас до места. Ну, поторопитесь, а то уж скоро темнать начнет… Дело-то, дело-то не забудьте…
Павлик от дверей вернулся, схватил папку и побежал догонять Орину.
Глава вторая
ПЕРЕПРАВА
Басурман лениво отгонял хвостом назойливых мух, подъедая пожелтевшую травку подле столба, а дедушка Диомед — сидючи и спину обратив к лошади, — спал, да так, что разбудить его зовом никак не удавалось. Только когда уж Павлик, расхрабрившись, ткнул конюха папкой в бок, тот вздрогнул и проснулся, осоловело взглянул на ребят, и, окончательно очнувшись, радостно вскричал:
— Смотрите-ко! Наши! А вы что тут делаете?!
— Нас выписали, дедушка Диомед! — ответила Крошечка.
А невоспитанный Павлик отвечал эхом:
— А вы что тут делаете?!
Возница как будто смешался, в недоумении поглядел по сторонам, после хлопнул себя по лбу и, нимало не обидевшись, сказал:
— Как что: Иуду Яблокова в больницу свез — да и задремал тута. Энце-валит-то и Иуду свалил! Кто бы мог подумать! А вы, выходит, излечились — ну, молодцы!
Орина поглядела на осеннее солнце, которое направилось к западу, и спросила:
— А вы домой, дедушка, едете?
— А то куда ж…
— А нас возьмете?
— А чего ж не взять… Залезайте скорей!
Орина живо-два вскарабкалась на телегу и подала руку неуклюжему Павлику.
Дедушка Диомед, повернувшись лицом к хвосту своего вечного конька, причмокнул губами, крикнул: «Н-но, родимой!» — и Басурман тотчас заперебирал копытами. Ребята примостились с двух сторон от возницы, который давал им подержать вожжи: дескать, дергать не надо, тянуть не надо, только эдак немножко придерживайте, Баско сам дорогу знает. Попутно конюх жалобился, дескать, эх, ребята, хорошо вам — вы вдвоем, и правильно: держйтесь друг за дружку, небось не пропадете… А я как перст один: ни жены, ни детей, вот помру — и оплакать будет некому. Никого у меня нет в целом свете. Кроме Басурмана, конечно. Никто меня нигде не ждет… А вас, подит-ка, жду-ут…
— Нас тоже не ждут, — молвила Крошечка. — Они еще не знают, что нас выписали.
— Вона как! — и дедушка Диомед вновь задремал, впрочем, вожжей из рук не выпустил.
Павлик даже попробовал их отнять. Конюх приоткрыл один глаз, больно — вместе с вожжой — сжал ладонь мальчика и проворчал:
— Ну-ко-о!
— А вы не спите! — приказал ему Павлик Краснов, сморщившись и выдергивая руку.
— А я и не сплю! — холодно отвечал возница.
Мимо мелькали поля с перелесками, однообразная скучная равнина — насколько хватает глаз, и Орина решила заглянуть в папку с подшитыми материалами дела. Посмотрела на зарисовку плана местности, где было совершено убийство, увидела Прокошевскую дорогу, болото, тропинку — и нарисованную человеческую фигуру. Открыла следующую страницу, прочла «Протокол допроса свидетелей», но дальше этого дело не пошло: поскольку письменные буквы Крошечка разбирала пока что с превеликим трудом, да еще почерк был бисерный… Но тут Павлик, встав на коленки и заглядывая ей через плечо, принялся читать написанное, да как! Орина чуть под тележные колеса не свалилась. А мальчик, бесцеремонно забрав у нее папку, прочитал — вслух — следующее:
«Свидетельница Мамина Людмила Арсеньевна, 16 лет, русская, образование неполное среднее, незамужняя, жительница Курчумского Лесоучастка.
…Меня мамка по ягоду послала, по клюкву, я и пошла, хотя еще задачки по физике не решила. И вот зашла я на болото, беру клюкву-то — и вижу: на островку кто-то лежит, ничком, мордой в грязь, баба какая-то — думаю: небось напилась да упала. Ничего, думаю, не увязнет на острову-то, чего ей — проспится, встанет да пойдет. А что за баба — не видать, и подходить близко я не стала, вижу только: лежит пластом, и шаль вот этак на голову закинулась. Ну, обратно-то возвращаюсь — с полным лукошком, глянула: она всё там валяется, а уж дело к вечеру, думаю, ночи-то холодные, а ну как замерзнет! Дай, думаю, подойду. Подошла — и давай трясти, платок-от и отдернись, глянула: а она уж мертвая — Орина-дурочка-та, совсем даже не дышит, а под брюхом-то — кровища! Ну, заорала я — да бежать, всю клюкву по дороге рассыпала, лукошко утопила, хорошо сама не завязла — сколь ведь раз по колено проваливалась, а однажды — по пояс, не знай как выбралась из болота. Сначала домой сгоняла, доложилась, а уж после вместе с мамкой к директору Леспромхоза пошли, тот милицию вызвал. Вот и все, больше ничего не знаю».
Проснувшийся в середине протокола дедушка Диомед спросил: дескать, а это чего ж вы такое читаете?! Павлик объяснил, а конюх сказал:
— А это ведь я свез Орину-дурочку в Пургу-то… Да-а. Кремлист ехал, врач ехал, следователь ехал, тело ехало, а я всех вез. Как бы не на этой самой телеге…
Крошечка, сидевшая среди сена, в испуге поджала под себя ноги. А Павлик, поглядев на нее, проговорил:
— Не того ты боишься, Орина… Ведь сено то давно съедено, а тело — похоронено.
— Вот именно! — воскликнул дедушка Диомед. — А вы что же: собираетесь ворошить старое? А может, гроб нацелились выкопать?!
— Ой, нет! — воскликнула Крошечка.
— Мы только убийц хотим найти, — серьезно сказал Павлик Краснов.
— Если она была убита, — быстро добавила Орина.
Дедушка Диомед покачал головой: дескать, убийца тут один — лесной хозяин, по-другому сказать — мед-ведь! А медведя ведь в тюрьму не посадишь, в лагерь не сошлешь…
Павлик принялся читать акт осмотра трупа, но, выговорив: «При вскрытии грудной полости выяснилось, что сердце отсутствует, в верхней части тела имеется рваная рана или разрез, длина которого…», захлопнул папку. Некоторое время ехали молча, а потом Орина с Павликом — вслед за возницей — тоже начали дремать.
Вечный конь тащил телегу все прямо — да вдруг резко дал в сторону: ребята повалились, как кули, а возница заорал: «Баско, куда тя лешак несет!», и все увидели — посреди дороги стоят… валенки, рядышком, один к одному, и валяные их носы направлены в ту же сторону, в какую и они едут! Возничий затпрукал и, на ходу соскочив с телеги, подбежал к валенкам. Крошечка закричала:
— Дедушка Диомед, дедушка Диомед, не троньте эти валенки, там ноги!..
Конюх махнул на нее рукой: дескать, много ты понимаешь, какие тебе ноги, вон какие хорошие валенки, только у левого на пятке заплата, а так — почти что новые… Подхватил под мышки по валенку и, подбежав, сбросил в телегу. Девочка придвинулась поближе к мальчику, а он тотчас приобнял ее и шепнул: