Орленев
Шрифт:
его труппы, в нее войдут Корчагина-Александровская, Уралов,
Гайдебуров, Скарская и другие. Пока идут эти переговоры и хло¬
поты, он готовится к большой заграничной поездке и день за
днем на протяжении долгих месяцев изучает и репетирует роль
Освальда в «Привидениях», самую значительную его роль тех лет.
Ибсена открыла Орленеву в один из его приездов в Ялту Алла
Назимова. Незадолго до того она прочитала «Привидения», эту
незнакомую
и посоветовала Павлу Николаевичу сыграть роль Освальда. Она
знала, что мрачный колорит пьесы не испугает Орленева и
что осуждение лжи, трусости, ходячих мнений и старых пред¬
рассудков вызовет у него сочувствие. К тому же «Привидения»,
построенные по закону классического триединства, с одной декора¬
цией для трех актов и пятью действующими лицами, были удобны
для гастрольных поездок. На мнение Назимовой и ее вкус Орле-
нев всецело полагался, но драма Ибсена вызвала у него смутные
чувства. Может быть, потому, что в ту пору он любил отыскивать
новинки для себя сам, а не следовать рекомендациям? А может
быть, потому, что рассудительная манера великого норвежского
драматурга показалась ему слишком навязчивой? *. Во всяком
случае, пока что Орлепев заказал новый перевод безотказному
Набокову, чтобы взять у него монополию на постановку «Приви¬
дений» в пределах Российской империи.
Никто до него в России не играл «Привидений», и цензура на
протяжении почти трех лет не снимала запрета с пьесы. Орленев
стучался во все двери и ничего не добился. Набоков действовал
через своих высокопоставленных родственников в петербургских
чиновных кругах, но безуспешно. Не мог помочь Орленеву и мо¬
гущественный Суворин, хотя тоже пытался (у них возобновились
отношения, и притом по инициативе Суворина). Цензор Литви¬
нов, от которого зависела судьба пьесы, на все хлопоты отвечал
одинаково: «Пока я жив, не разрешу». Надо было найти обход¬
ные пути; удрученный Орленев, ничего не придумав, ездил по
провинции. Работу над ролью Освальда он не бросал, и посте¬
пенно она так его захватила, что впоследствии он писал: «Бессо¬
знательно тянуло к новым формам, новым веяниям. Хотелось,
чтобы эта роль не была похожа на все прежние. Хотелось полного
перевоплощения — без всякого грима» 13. Даже в Италии у боже¬
ственного озера Комо он не мог думать ни о чем другом, кроме
как о своей новой роли.
Назимова в Италии чувствовала себя как в родной Ялте, во¬
круг нее было много людей, она путешествовала, развлекалась,
знакомилась
в гостинице и, никого и ничего не видя, разучивал третий акт
«Привидений». А если изменял своему затворничеству, то только
ради итальянских игристых вин и вермутов, от которых долго не
пьянел. Потом, вернувшись в Россию, он как-то в Пензе, листая
по привычке очередной список репертуарных повипок, разрешен¬
ных цензурой, паткнулся на пьесу неизвестного ему русского ав¬
тора, озаглавленную «Призраки». Именно так называлась в пере¬
* В интервью, опубликованном в журнале «Кольере» 16 марта 1912 года,
на которое я уже ссылался, Орленев сказал, что считает «Привидения»
«наименее поэтической из пьес Ибсепа», и добавил, что такого же мнения
придерживался Чехов. Несмотря на это, именно «Привидения» вызвали наи¬
большее число откликов во время его зарубежных поездок и принесли ему
наибольший успех.
И у Орленева мгновенно созрел
план — воспользоваться именем неизвестного автора, чтобы про¬
тащить Ибсена. Обман как будто невинный, дело святое! Ко¬
нечно, в столицах такого рода камуфляж не прошел бы. И он по¬
ехал в Вологду, город его театральной юности.
Здесь он легко нашел единомышленников — его дерзкую за¬
тею дружно поддержала труппа и ее управляющий К. 3. Пузин-
ский, человек странной судьбы, страстно преданный сцене, кото¬
рого хорошо знала старая театральная Россия. Е. П. Корчагина-
Александровская в своих воспоминаниях пишет, что «в свое
время он окончил курс Казанского университета, ряд лет был су¬
дебным следователем» и потом, пристрастившись к любительству,
стал профессиональным актером на амплуа комических старух.
«В пьесах Островского он переиграл чуть ли не все роли прижи¬
валок, старых салопниц, свах и т. д. и играл мастерски, сочно,
правдиво»14. Разные чудачества, человеческие странности, ка¬
призная игра судьбы и природы неизменно привлекали внимание
Орленева; с Пузинским он был коротко знаком и попросил его
взять у вологодского полицеймейстера разрешение на выпуск
«Призраков». Не подозревая подвоха, полицеймейстер подмахнул
афишу, и Орленев как бы на законном основании стал играть
запрещенную пьесу. Но успех пришел к нему не сразу — воло¬
годская премьера, состоявшаяся осенью 1903 года, не оправдала
его надежд.
Больше двух лет он готовился к этому дню и был так наэлек¬