Орлиное гнездо
Шрифт:
Баронесса взглянула на нее так гневно, точно была священник, которому солгали на исповеди.
– Вы сомневаетесь в моих словах?
– Да, - напрямик ответила Иоана.
Баронесса поджала губы, потом отвернулась от собеседницы – венгерка высоко подняла голову и засмеялась ледяным смехом.
– Послушайте же, что было дальше, наутро! Когда ваш князь проспался, я опять, тайком, пробралась к нему в комнату, чтобы наедине потребовать от него удовлетворения, какое он только мог мне дать. Я никому ничего не сказала, ведь я могла навлечь неизбывный позор на
Баронесса рассмеялась коротким смешком.
– Поняв, что он сотворил, этот дикий вепрь плакал передо мною и бил себя в грудь! – с неистощимым изумлением и удовольствием произнесла она.
– Вообразите себе, дитя! Дан говорил, что готов ответить за свой грех головой… но на что мне была его голова!
Иоана вообразила себе все это – и подумала, что если только слова баронессы были правдивы хотя бы наполовину, она с юности обладала железной волей, умом и расчетливостью монарха.
Валерия Берчени горделиво восседала в кресле, глядя перед собой, как победительница, - раскинув свое широкое бархатное платье, сшитое из черных и темно-бордовых ромбов: справа и слева одеяние украшал герб Андраши, золотой коршун, устремляющийся вниз. Иоане показалось, что поверх ее белого монашеского покрывала заблестел королевский венец.
– Столь тяжкий грех и в самом деле смывается только кровью – но крови валашского князя я не могла взять; и не могла бы взять ее, не открыв моей семье всего, - продолжала Валерия Берчени. – Подобное бесчестье может быть заглажено единственно законным браком – но и брака Дан мне не мог предложить, потому что был уже женат! Но он поклялся мне… что не забудет меня и того, что забрал у меня: и оставил в залог свое кольцо.
Баронесса опустила руку в глубокий карман платья – и когда извлекла ее, на ладони старой женщины очутился золотой перстень с печаткой.
– Дракон, - прошептала Иоана благоговейно, проводя пальцем по изгибу спины: каждая линия была преискусно вырезана в черном агате.
– Знак Влада Басараба, происходившего из рода Данешти и принявшего имя Дракул, - знак отца нынешнего господаря! – с торжеством негромко воскликнула баронесса, приобняв собеседницу за плечи и улыбаясь ртом, в котором почти не осталось зубов. – Этой печатью можно вершить государственные дела! Поистине, Дан оказался столь же неразумен, сколь и необуздан!
Она вздохнула, играя бесценным подарком. Иоана следила за этим как завороженная.
– Он уехал, так и не объяснившись ни с кем, кроме меня, его жертвы, - и я промолчала; мы, он и я, спасли честь нашего рода. Но я дала обет… да, я дала обет Господу, что Валахия ответит Венгрии за преступление одного из своих князей: деяния великих людей никогда не проходят бесследно.
Баронесса прикрыла глаза, и старое лицо ее задрожало не то от торжества, не то от муки.
– А в скором времени я поняла, что ношу под сердцем дитя. Я скрывала это, пока было возможно; первая обо всем догадалась мать… и она ничуть
Валерия Берчени коснулась сначала чрева своего, а потом – сердца. Ни то, ни другое никогда не знало любви. Немолодой голос ее задрожал, когда она заговорила снова:
– Наконец на свет появился мой Бела, мой маленький король. Я всегда любила его больше, чем всех остальных своих детей, и нисколько не раскаиваюсь в этом - ибо именно в старшем сыне вижу величайшую одаренность и величайшую будущность. Бела был ответом на мои мольбы, тем ответом, который Данешти и Дракулешти придется держать перед нами!
Валерия Берчени подняла руку и стиснула в кулаке перстень Дана.
– Я виделась с Белой так часто, как только могла, еще при жизни моего мужа. Этот брак был поношением имени Андраши – но слухи о моем положении просочились за стены замка и разошлись слишком быстро и слишком далеко… Ведь вы знаете, дорогая, как всегда легко опорочить женщину - и особенно первую красавицу среди придворных дам! От меня отказались почти все искатели… кроме того мерзкого человека, который в конце концов и получил на меня супружеские права. Но вот уже восьмой год, как я свободна. Восьмой год, как я могу изливать на Белу столько любви, сколько пожелаю; барон всей душой ненавидел моего прекрасного сына, как вы легко можете себе представить…
Баронесса глубоко вздохнула, глаза засияли, как в юности, - а Иоана снова про себя простила венгерке все, что та содеяла.
– Я готовила мое дитя к тому часу, который наконец настал! Бела – лучший наследник престола, какого может в годину бедствий получить ваша Валахия… и я отдаю его Валахии и вам, Иоана.
Валерия Берчени раскрыла ладонь и протянула Иоане перстень.
Побледневшая валашка стиснула подлокотники кресла и приподнялась – потом опустилась обратно, не отрывая глаз от сверкающего кольца.
Кто мог знать, сколько правды в словах этой женщины? Конечно, такая, как она, сделает и скажет все, что угодно, дабы возвести сына на трон!
Но произнесла Иоана совсем не то, что намеревалась.
– Мой муж побил вашего сына на турнире перед лицом короля!
Уста баронессы тронула улыбка. Она нисколько не разгневалась.
– Разве Бела не показывал вам своих наград, полученных на турнирах, где он сражался со славнейшими рыцарями Венгрии? Вашему мужу повезло. Достойных противников графу Андраши найдется немного.
“Так скажет любая мать, - подумала Иоана. – И турнир – это не битва без правил и без пощады для побежденного!”
Но она еще раз посмотрела на перстень Дана, в котором была сосредоточена такая власть, - а потом накрыла бледную ладонь баронессы своей смуглой рукой.
– Я принимаю ваш дар, госпожа.
И две союзницы долго смотрели друг другу в глаза в тишине каминного зала – на устах обеих играли улыбки, которыми женщины говорят друг другу больше, чем государственные мужи, совещающиеся часами.