Оружие скальда
Шрифт:
Ингитора наконец подняла глаза на него. Она привыкла к мысли, что ее отец не будет отомщен, но слова Торварда принесли ей такое облегчение, на какое она и не надеялась. Если даже жители Асгарда посчитали такой выкуп возможным и справедливым, то что же помешает ей? И люди не скажут… Да что за важность, что скажут люди? Ни о каких других людях Ингитора сейчас не помнила. Она не помнила ни единого слова из собственных язвительных стихов, потому что Торвард был для нее самым лучшим человеком на свете. Он казался ей неотделимой частью ее самой. Кровь, смешанная на рунах света, накрепко привязала их друг к другу. Рядом с ним ее наполняли новые силы — никогда она не сумела
— Я… — начала она и запнулась. Что-то мешало ей произнести слова согласия. Она не хотела мстить Торварду, но все же он оставался тем человеком, от руки которого погиб ее отец. И этого не поправить, та страшная ночь обманной битвы останется стоять между ними навсегда. Но Ингитора не знала, как сказать об этом Торварду. Он сам должен понять. — Я скажу только, что выбрала бы тебя, даже если могла бы выбирать между всеми людьми на свете. Но сейчас не время говорить об этом.
Ингитора посмотрела на Торварда и поспешно опустила глаза. Она взяла назад свою ненависть, но могла ли заменить ее любовью? Ей казалось, что она заперта за какой-то прочной дверью и эта дверь находится внутри ее собственной души.
— Пока существует Остров Колдунов, никто из слэттов, фьяллей и квиттов не сможет быть счастливым, — добавила она. — И мы с тобой тоже.
— Я сделаю все, чтобы Остров Колдунов снова стали называть Плоской Спиной, — сказал Торвард, положив ладонь на рукоять меча. — Чтобы он больше не делался причиной людских несчастий.
В мыслях его стремительно промелькнула та обманная ночная битва, Скельвир хёльд. Если бы не та битва и не эта смерть, они с Ингиторой никогда бы не узнали друг друга. Но этого он говорить не стал. Ей была бы нестерпима мысль, что счастье ее любви оплачено смертью отца.
А Ингитора думала о другом. Она вспомнила Хальта. Вот теперь она непоправимо нарушила уговор. Она променяла свой дар на право любить. Торвард без остатка заполнил ее душу, и в ней не осталось места для стихов. Но Ингитора не жалела об этом. Рядом с Торвардом она чувствовала себя сильной и счастливой, как будто узнала предназначение своей судьбы и выполнила его. Любовь — тоже дорога в Альвхейм, не хуже, чем сияющая волна вдохновения. Вот только звонкими стихами можно и других увлечь туда за собой, а любовью — только одного. Того, кого любишь.
Но отрекатьсянельзя от любви,где править людьмиона начинает,— вспомнились Ингиторе слова одной из древних песен. И пусть те, кто следовал этому завету, познали на земле мало счастья. Они видели Альвхейм. И никто не скажет, что они прожили свою жизнь напрасно.
Гридница хозяйского дома в усадьбе Аскргорд была полна людьми, но почетное сиденье конунга между резными столбами оставалось пустым. От этого все оживление и многолюдство, все толки и разговоры в гриднице казались незначительными, неглубокими, как бывает, когда ждут кого-то, без кого никак нельзя. Что за поход без предводителя? Что за племя без конунга? Корабль без штевня, тело без головы. На пустое сиденье оглядывались украдкой, поспешно отводили глаза.
Через порог шагнул Снеколль Китовое Ребро. На нем была хорошая говорлинская кольчуга, и в ней он выглядел славным воином — никто сейчас не дал бы ему шестидесяти лет. Лицо Снеколля было румяным и бодрым, белая борода красиво лежала на колечках кольчуги, длинные белые волосы
— Я обошел весь Аскрфьорд до самого Сорочьего Гнезда! — бодро объявил он с порога. — И честно скажу: такого доброго войска я не помню со времен похода на коннахтов, того, из которого конунг привез свое золотое блюдо размером с боевой щит! Завтра на заре можно отплывать.
— Завтра мы будем приносить жертвы, — сказала кюна Хёрдис.
— Я перед кем угодно могу повторить то, что я уже говорил! — непримиримо сказал Сигвальд и обвел стоявших вокруг тяжелым взглядом исподлобья. — Поход без конунга обречен на поражение! Мы можем не ходить далеко, а прямо затопить все свои корабли во фьорде! Нам не будет удачи, если конунг пропал еще до начала похода!
Гридница загудела. Сигвальд Хрипун сказал вслух то, о чем каждый думал, о чем верящие друг другу говорили тихо.
— От того, что глупость скажут дважды или трижды, она не станет мудростью! — отрезала кюна Хёрдис. — И я говорила: мой сын жив! Я знаю, почему ты, Сигвальд, твердишь о его смерти. Ты сам метишь на сиденье конунга!
Сигвальд гордо выпрямился. Его мать была двоюродной сестрой Торбранда, и случись фьяллям выбирать нового конунга взамен умершего без наследников, Сигвальд сын Арнвида имел бы немалые преимущества.
— Мне, при моем роде и моих заслугах, было бы стыдно не метить на него, — прямо ответил он, не опуская глаз перед пронзительным взглядом кюны Хёрдис. — Нетрудно понять и то, почему ты не хочешь признать его смерти, кюна. Ты мать, ты хочешь видеть его живым и совсем не хочешь видеть меня на его месте. Но даже если мы все вместе захотим, чтобы Черные Камни поднялись и вышли на сушу, они не сдвинутся ни на волос. И нечего прятать голову под щитом, как курица под крыло, и надеяться, что как-нибудь обойдется. У похода должен быть достойный вождь, если мы не хотим бесславно потерять людей и корабли. Пусть его укажут боги!
— Незачем досаждать богам! У похода будет достойный вождь, — непреклонно ответила кюна Хёрдис. — Сам Торвард конунг! Этот поход ни на миг не оставался без вождя! Торвард конунг первым вышел в этот поход, как сам Тор всегда выступает впереди войска асов. Торвард конунг уже в походе, а вы идете ему на подмогу. И он уже сделал самое трудное. Он достал Дракона Битвы!
По гриднице пробежал изумленный гул. Меч, погребенный с Торбрандом конунгом, превратился в сказание; его охотно слушали по вечерам у очагов, толковали об отделке и волшебных свойствах Дракона Битвы, но достать его уже казалось так же невозможно, как достать один из золотых щитов, покрывающих кровлю Валхаллы. У каждого человека должна быть в жизни цель — вот и Торвард конунг избрал своей целью поиск отцовского меча. Но очень многие думали, что сыну Хёрдис нужна была цель длиною в жизнь. И вдруг он достиг ее!
— Да! — убежденно, с горящими глазами отвечала кюна Хёрдис на десятки изумленных взглядов. — Да, мой сын один сделал то, что не смог сделать с дружиной, не смог сделать с валькирией! Теперь он владеет Драконом Битвы, и орингам недолго осталось владеть Квиттингом!
— Хотел бы я, чтобы это было правдой! — сипло проворчал Сигвальд Хрипун.
— Ты не веришь мне? — Кюна Хёрдис быстро повернулась к нему. — Ты еще молод, Сигвальд сын Арнвида, ты многого не видел и не знаешь. Ты не знаешь, какой страшной подчас бывала судьба людей, которые не хотели мне верить. Но ведь ты поверишь священному ясеню? Малый Иггдрасиль не лжет.