Оружие скальда
Шрифт:
И они снова пошли дальше. Сумерки сгустились, как им показалось, быстро, но они старались убедить себя и друг друга, что это им мерещится от страха. Две горы, сторожившие Турсдален, выросли перед ними во весь рост, как два великана, стоящих на страже перед дверями великаньего конунга. За ними виднелась вершина Пещерной Горы, по которой бродили смутные тени. Черного зева пещеры не было видно — его загораживала длинная пологая скала, пересекавшая Турсдален.
— Пожалуй, дальше мы не пойдем, — сказал Торвард и остановился. — Смотри, как хорошо стоят валуны — как маленькая крыша. Там нас не промочит, даже если ОНА вызовет дождь и град. Сейчас разведем костер, и получится совсем как настоящий дом. Знаешь,
— А мне еще кажется, что мы еще год туда не попадем, — грустно ответила Ингитора. — Мне вообще не верится, что где-то на свете есть настоящие человеческие дома.
Сумерки сгущались, со всех сторон наползали серые тени. Помня о туманной мгле, едва не погубившей их ночью и утром, Ингитора боялась смотреть в сторону Турсдалена. Ей казалось, что если она задержит взгляд на пространстве между двумя горами, то оттуда, как на зов, появится что-то страшное.
А ведьма стояла на вершине Пещерной Горы, широко раскинув руки, словно ловила северный ветер. Лицо ее было обращено вниз, в долину. И туда, к пологой скале возле выхода из Турсдалена, могучий холодный ветер нес ее заклинание.
Ночью сильнеестановятся всемертвые воины,чем днем при солнце!— пела Дагейда, и рыжие горы вокруг повторяли слова заклинания тысячей гулких голосов.
Свальнир, вставай!Корней нет у гор,земля их не держит!Силой наполнись,каменный воин,дрему стряхни!Именем Имирая заклинаю:Свальнир, проснись!И пологая скала дрогнула. Резко взвыл ветер, разнося ужас по всему Медному Лесу, испуганно сжалось в норах зверье, завизжали подкаменные и подкоряжные тролли. И сама земля, великанша Йорд, застонала, чувствуя, как отрывается от нее то, что стало неотделимой частью, и обретает новую, навороженную жизнь.
Ингитора и Торвард возле своего костра вскинули головы. Один из наклонно стоящих валунов, служивших им укрытием, угрожающе накренился, и Торвард поспешно вытолкнул Ингитору из его тени.
— Что… — изумленно начала она и вдруг вскрикнула.
Взгляд ее упал на вход в Великанью Долину, а лицо исказилось таким ужасом, какого, казалось, ничто не могло внушить этой смелой девушке. Еще не глядя, Торвард поспешно повернулся к ней спиной и лицом к Турсдалену, схватившись за меч. И тоже не сдержал возгласа. Он знал, на что и на кого идет, но такого он ждать не мог. Такого никто не мог даже вообразить.
Пологая скала, с вековой неподвижностью пересекавшая Турсдален, медленно поднималась. Гудела и дрожала земля под ногами людей, с боков скалы с грохотом сыпались камни и земля, деревья вырывались с корнем и падали, как травинки. А скала медленно вырастала все выше, принимая очертания человеческого тела. Тела великана.
Пальцы Ингиторы с силой впились в плечо Торварда сзади, а в другую свою руку она вцепилась зубами, чтобы не кричать. Торвард облился холодным потом; великан вставал медленно-медленно, но время остановилось, люди не успевали вздохнуть. Ужас превратил их в камень, каменной глыбой навалился на грудь. Что сделает меч против оживающего каменного воина?
Что-то твердое больно уперлось в плечо Торварду; едва ли он сейчас мог ощутить простую боль, но плечо его горело, как будто
— Руны! — едва сумел выговорить Торвард. Отчаянным усилием он овладел собой, обернулся к Ингиторе, всем существом ожидая, что каменный великан вот-вот наступит на них обоих. Резкие порывы холодного ветра, смешанного с гулом, почти валили их с ног. Торвард взял Ингитору за плечи и изо всех сил встряхнул, крича прямо в ее побелевшее лицо:
— Руны! Твои руны! Заклинание! Попробуй!
— Я не… не смогу… нет… — едва выговорила Ингитора, огромными от ужаса глазами глядя мимо плеча Торварда туда, где серая скала вырастала все выше от земли. Уже ясно обозначились очертания головы, бородатого лица с опущенными веками, плеч и груди… Как будто человек медленно садится, просыпаясь… Вот-вот он откроет глаза… Ингитора не владела даже языком, в голове ее не было ни одной мысли, один всепоглощающий ужас.
Торвард понял, что сейчас она ни на что не способна. Крепко держа ее за плечи, он повернул Ингитору спиной к великану и снова встряхнул.
— Ты можешь! Не думай о нем, думай о рунах! Ты знаешь их силу! Ты можешь все! Придумай что-нибудь! Ты можешь!
Ингитора дрожала, но не могла повернуться; сквозь страх она ощутила волнение и уже не говорила нет. Если не получится, то они погибнут оба, и она, и Торвард. О другом она сейчас не могла думать, но в глубине ее сознания билась, как жилка на виске, упрямая мысль: они оба должны выжить, выжить и пойти дальше.
Подняв к глазам ясеневую палку, Ингитора осмотрела прежние руны: они тревожно мерцали темно-багряным цветом засохшей крови. Остановить его, Свальнира, как она остановила и прогнала его братьев Меркера и Токкена. На любую силу найдется другая сила. Бьющийся часто убедится, что есть и сильнейшие. Даже Фенрира Волка…
Ингитора не успела довести до конца этот обрывок мысли, как неведомо откуда всплыли первые строки заклинания, как весло в бурном море, которое, быть может, не дало утонуть смытому с корабля.
Торвард сунул ей в ладонь рукоять ножа. Всем существом ощущая позади себя каменный грохот и дрожание земли под ногами, Ингитора торопливо, но тщательно принялась царапать на ясеневой палке нужные руны.
Фенрира цепьюасы сковали,чтоб в мир он не вышелдо реченного срока.Корней нет у гор,но нет и движенья;Свальнир, скалоюнавеки пребудь!Спи непробудно,мертвый из мертвых,покуда не выйдетсам Фенрир из тьмы!Руны я режу —Typс и еще три;Смерть, Неподвижность,Бессилье вовек!Свальнир закованв крепкие цепи;вовек нерушимаволя богов!Первые строфы Ингиторе приходилось кричать, потому что каменный грохот заглушал ее голос. Едва четыре нужные руны были готовы, как Торвард выхватил у нее нож, с размаху полоснул себе по запястью поверх утреннего, едва засохшего шрама, и залил руны обильно льющейся горячей кровью. Кровь его обожгла пальцы Ингиторы, державшие палку, и она испугалась, что крови слишком много. Но заклинание пелось само собой, помимо даже ее воли, как будто кто-то другой пел ее устами. Какая-то иная сила проснулась в ее груди.