Осень матриарха
Шрифт:
Однажды верховный князь Эдина, который в ту пору достиг доброго согласия с Эрком, решил объединить под своей эгидой весь остров. Он пёкся об одной безопасности и был сокрушён тем, как беспечны владетели других земель. Сам он, как считают все владыки, знал лучше.
Для начала глава его вооружённой делегации, как вежливый человек, испросил у Лэна позволения пройти через горы. Без особой необходимости: Лэн и так считался эдинской вотчиной, и своего порядка там было не отыскать днём с огнём. Однако тут горы встали дыбом: мол, гостить гостите сколько угодно, только мы вам не Дания, чтобы кормить всяких пришлых Фортинбрасов. Это я так, образно.
Ну
А теперь выбросьте из головы преамбулу. Я собираюсь говорить от лица замешанных в деле персонажей, а им было не до политики. Дан приказ - ему на запад, и крышка.
... Эдмер гордился тем, что выходец из лесных краёв. Не дикой пущи, где что ни шаг - то хлябь, а богатого чернолесья, где с ранней весны вплоть до голой осени есть что в рот положить: почки, коренья, перезимовавшие ягоды, рыбу. В Лэне всего было побогаче, только и народу, над которым он был поставлен мастером провианта, было куда как много, и все неумёхи. Оставили бы позади себя голую землю, кое-кто и корьё норовил содрать и прожевать, но местные помогли. Хоть и щурились недобро, и неравный обмен требовали - чуть не на табельную справу намекая. И обозы с доброй едой шли по пятам, только что тропы были не сильно проезжие, а дорог и вовсе не наблюдалось. Вот и воровали у армии понемногу те же горцы - кто гарнец тухлой муки, кто жестянку с яловичиной, а кто и цинку с патронами норовил уволочь. В отместку и на обмен можно было овцу отбить от стада, если кто из эдинцев оказывался такой ловкий. Баш на баш: мы в вас не стреляем - вы нас не режете.
Но уже начиная с эроских предгорий пошла другая музыка.
Солдатам и офицерам расхваливали, какая богатая страна Эро: золотой песок на дне тихих рек, тонкорунные стада, кобылицы с тяжёлым выменем, жеребцы, похожие на ожившее пламя, дома, доверху набитые невиданным скарбом. Только никаких рек и даже ручьёв не было в помине: сплошной песок, что ложился под ноги пехотинцев и копыта их кляч спёкшейся коркой, был жёлто-серым и грязным, стада были неотличимы от пыльных облаков, которые застили горизонт, а настоящих облаков не было. Как и домов. Как и людей - по крайней мере, жарким летним днём. Когда войско располагалось на ночлег, от нежданного холода сбиваясь в груду под холстом палаток, на него нападали, нанося не столько урон, сколько беспокойство: отщипывали по крошке. Знаменитых эроских жеребцов эдинцы видели, когда всадники они убирались на изрядное расстояние, так что статей и не разглядеть было.
Эдмера давно уже не волновали боевые действия: его задачей было регулярно кормить, время от времени одевать довольно-таки бестолковое стадо особей одного с ним пола и не допускать падежа. А это получалось из рук вон плохо.
Уже древние римляне понимали, что война - прежде всего дороги, и сооружали их там, куда только могли дотянуться. Но передовые отряды наступающей армии вынуждены всё своё носить с собой, иначе говоря - приходить на готовое. Пищевой провиант вульгарно подъели, боевой приходилось тратить с оглядкой. И то сказать: пуля в рот - кушанье, которое на редкость плохо переваривается.
Благодаря всем этим обстоятельствам Эдмер внезапно оказался в поредевшем отряде старшим, и все решения легли на его сутулые от природы плечи.
Он постоянно говорил с проводниками и толмачами, больше доверяя тем, кто ходил в эроскую степь, а не знатокам больших городов наподобие великой Розы Мира.
–
– Как, и городов нету? - спрашивал Эдмер.
– Как нет? Есть. Но когда наступает время беды, люди не прячутся за стены, а уходят на простор - кто как может - и теряются там. Осиный рой не раздавишь одной рукавицей, словно гнилой орех. Вдобавок осы и покусать могут.
Он понимал. Оттого верховное начальство и не ставило целью захватить что-либо кроме Вард-ад-Дуньа, - ну, и городов поменьше, если найдутся. Но туда ещё надо было дойти. А пока ловили сусликов, сдирали шкуру со змей, кое-как отыскивали тухлую влагу; колодцы с чистой водой здесь держали в секрете.
Возможно, он не заметил, как его небольшой отряд отбился от прочих, - тех, кто упорно продвигался вперёд, к победе или гибели. Компас показывал направление, эдинцы и держались его, а не тех путей, что под ногами. Ибо это было единственное, что могло хоть как-то помочь.
И вот однажды люди, потерявшие не одну надежду, но и тень от неё, увидели мираж одинокого джурта - так звались шатры местных кочевников, - реки и отары. Вблизи шатёр оказался залатанным, резьба на входной двери - истёртой и потрескавшейся, одинокая река - высохшей, как всегда бывает в знойную пору, овцы, собаки и двое мальчишек, которые выпасали овец заодно с собаками, - неописуемо грязными. Но все они, без спора, существовали наяву.
– Наверное, поссорились с большим родом, - сообщил проводник по имени Абдо. - Вот и откочевали.
– Попросимся к ним в гости, - решил Эдмер.
Нет, солдаты не думали убивать ребят, хотя псы сами напрашивались. Однако увидев вооружённую толпу, подростки мигом оттащили своих волкодавов и позволили двуногим волкам резать овец, сколько те захотят. Те мигом освежевали добычу, начерпали из ручья воды и разожгли под котлами костры из сухостоя.
Тем временем дверь джурта распахнулась. На крики, шум и жадный треск пламени оттуда вышла женщина.
Потом все удивлялись, с какой стати она до сих пор не показывалась. Оттого что вокруг сразу же стихло всё, кроме огня, которому, как можно понять, не запретишь. И не то чтобы женщина была молода, или одета в яркое, или движения и голос были как-то особенно властными.
– Добрый гость не бесчинствует, а просит, - сказала она как бы в пустой воздух.
Нечто заставило Эдмера ответить с той же мерой учтивости: не встречаясь глазами с обнажённым и нестерпимо прекрасным лицом.
– Все мы себя не помним от голода, - сказал он, - а тут такая пропасть ходячего мяса. И взяли-то от стада немного.
– Чтобы прожить в голых землях, одному человеку нужна сотня овец, - ответила женщина.
– Их держат не на мясо: это шерсть для тёплых кафтанов и войлоков, молоко для сыра, кизяки - растапливать домашний очаг. Кожи и плоть берут только от исчерпавших себя. Без такого здесь не выжить.
– Без такого мои люди бы умерли завтра, а у вас ещё есть уйма времени, - ответил Эдмер чуть более сердито, чем раньше.
– Никто не знает ни чужого времени, ни своего часа, - ответили ему. - Но вразумить вас ни у меня, ни у моих сыновей нет возможности: моего мужа забрали воевать с такими, как вы, пришельцами. Мы благодарим вас за то, что не убиты.