Осень матриарха
Шрифт:
Я стала так и сяк поворачивать эту глыбу внутри себя - полагаясь скорее на интуицию, чем на разум.
Лэнские горы представлялись моему мерцающему сознанию не скопищем отрогов и пиков, а как бы их слепком - невероятной глубины расщелиной в земле, через которую не наведёшь мостов. Дженгиль легко допускал в свою вотчину легенов, принимал их в Зале Статуй, но переправиться через хребты не давал. Не прямо: всего-навсего отказывал им в охране из своих людей, не давал проводников и не открывал всех тайн лабиринта. В том смысле, что, мол, сами должны такое уметь,
Никто из Братства не думал худо о Джене оттого, что он забрал под себя все горы: власть твоя по праву, если и пока ты умеешь её удержать.
("Но если нет... Что же, "Акела промахнулся", а жить по милости и под опёкой двуногого лягушонка Маугли и своей креатуры вряд ли особо приятно".)
– Подведу итог. Паритет был до крайности зыбок. Были заложены основания и поводы для конфликта. Сам он должен был случиться рано или поздно, Оддисена терпелива и упорна, как вода: воде ведь некуда двигаться - она есть везде. Ей незачем спешить - в её распоряжении всё время живущих, потому что она и есть жизнь.
Но всё получилось куда быстрее, чем хотелось нам десятерым...
Та-Циан сморщилась, потёрла переносицу двумя пальцами, словно бы носила пенсне и лапки ей натёрли. "Странный жест, - подумала она, - зрение у меня всегда было словно у степного беркута, все друзья удивлялись".
Джен. Это была привычка Дженгиля, но перед ней он трогательно её скрывал. Подкладывал ей, сидящей, деловые бумаги, написанные округлым каллиграфическим шрифтом (печатать на клавиатуре уже не мог), и читал, перегнувшись через её плечо, наизусть. Будто не заучил до того, а угадывал "бегущую строку" в чужом мозгу.
Стоит ли говорить мальцам, что оба они встречались куда чаще, чем знали остальные? И что отрицая взаимную страсть, тем самым оба её утверждали? Для них не было нужды во взаимном слиянии: оба и так были одно тело (не "словно", не астральное, но только вот так), чьи желания удовлетворялись мгновенно, когда бы ни возникли. И где. И за каким занятием. Со стороны всё, чему они оба посвящали совместно проведенное время, была "натаской на магистра". Девятка легенов ожидала, что высокий доман, узнав об оказанной чести, станет посвящать Кардинену в такие нюансы и тайны своего ремесла, до каких не допускал никого. Ловля на живца. Не столь важно, кому в конечном счёте будет принадлежать выпытанное знание. Лишь бы самому Братству, а не отломанной от каравая горбушке.
Нойи был единственным, кто понимал всё до последней нитки - и нутром.
То, что нависало над ними тремя, разрешилось куда менее пафосно и гораздо грубей, чем много позже описывали хвалебные источники. Не было осады деревянной лэнской усадьбы.
– Нет, не в Лэне, - вслух произнесла Та-Циан.
– Дальний край, и ведь Джен ведь не сидел там взаперти. И нет, мы не прятались нисколько. Мы с ним не Паоло и Франческа, чтоб воспылать обоюдной страстью на фоне статистических сводок. Хотя довольно было косого взгляда, чтобы увидеть некое ровное, неистребимое свечение. Радиацию с периодом полураспада, равным веку...
Обыкновенно
– Как Нойи прорвался через обе цепи? - продолжала Та-Циан, чуть понизив голос.
– Думаю, Керм чего-то не понял. Может быть, наоборот: посчитал, что я ставлю другого выше нашей тройной клятвы и необходимо меня вразумить. Только вот оба побратима не учли, что Волк - почти что сторожевой ротвейлер, которому нельзя показывать руку с оружием, когда рядом хозяин. Или хозяйка.
Ближних телохранителей при нас не было, да они бы столбом стали от зримого кощунства. Ной шагнул к нам, молча сгрёб в свободную от "Кондор-магнума" руку бумаги, сколько вместилось, и швырнул мне в лицо. Я отпрянула. Джен выстрелил в упор...
– Не надо, - шепнул Рене.
– Мы поняли.
– Нет, - жёстко ответила Та-Циан. - Побратим так и упал навзничь - оба золотисто-карих глаза открыты, третий, круглый, посередине лба. И тёмно-алая лужа под затылком, с розоватыми лоскутьями и ошмётками. Выстрел из сорок пятого калибра сносит полчерепа, так что все мозги навынос. А сверху на это сыпались белые листы и, казалось, им не будет конца.
Услышав знакомый треск и грохот падения, ввалился Керм.
– Твоя работа, волчий сын?
– спросил Дженгиля.
– Кажется, и твоя тоже... придворный пёс, - проговорил тот холодно и с презрением.
Кажется, я стала на колени, потому что препирательство как бы скользило поверх глубокой воды. Может быть, накрыла лицо аньды первой попавшейся тряпкой - моим шейным платком, я думаю. Подобрала пистолет: сама отвыкла его носить, в нынешнем моём положении легко привыкаешь к неприкосновенности.
Всё верно, всё правильно. Меня защитили. Как близко я была от совершенно идиотской гибели, оба мужчины понимали много лучше меня.
Но мёртвым стал другой.
– Дженгиль, отдай ствол Керму, - скомандовала я, поднявшись. - Его и всё, что в карманах завалялось.
Я словно выкашливала из себя слова.
– Так. Аньда, распорядись, чтобы убрали здесь всё. Извинись перед хозяином любыми деньгами и подарками. Увези его в Эдинер, чтобы похоронить. Сам с ним езжай тоже. Старшие спросят - сошлись на меня. Вызов им всем пошлю позже, и это, и Волк - не твоя забота. Мой путь лежит дальше.
Потом вышла рядом с Дженом, положив ладонь с открытым кольцом поверх его правой руки. Знак защиты и овладения...